Блогер, чао!

конкретность.
– Боле упаси! – вскинул свои руки Стив чисто американским жестом примирения. – Ровным счётом ничего, – и улыбнулся широко и открыто, мол, о деньгах забыли.
– Ну и ладушки! – радостно воскликнул Павел Крахоборов, и они на радость Гоги Ноза и Сени Бабакару ещё раз заключили друг друга в объятья в знак вечной и нерасторжимой дружбы.

***
Через трое суток, когда все формальности с Сеней Бабакару и Гогой Нозом были улажены, и они всё ещё отъедались, чистые и отдохнувшие, и день и ночь пили великолепный кавказский коньяк в номере с Павлов Крахоборовым, Мирон Прибавкин позвонил Галине Сорокопудской в четыре утра по-московскому и сообщил, что Самсон Воропаев обнаружен на севере Красноярского края. Кроме этого, он сбросил ей целую серию фотографий Самсон Воропаев на заимке «Майская». Всё было кончено! Мирон Прибавкин понимал это не хуже отставной козы барабанщика.
Галина Сорокопудская же потеряет голову от волнения.
– Это точно? – спросила она ровным голосом, хотя, на самом деле, в ней всё заклокотало.
Она уяснила, что всё ещё любит Самсона Воропаева, знойного красавца, с голубыми глазами, страшно похожего на Леонардо Ди Каприо. И хотя в ней жила ещё одна жизнь от Мирона Прибавкина, она не могла совладать с собой. Ей страшно захотелось ещё раз увидеть Самсона Воропаева и, может быть, даже вернуть его! Однако она сама боялась этой неявной мысли.
И Мирон Прибавкин ощутил, почувствовал за много тысяч километров, что своими собственными руками вырыл себе могилу и что всё забыто и безвозвратно рухнуло в бездонную пропасть разлуки!
– Точнее не бывает, – мужественно ответил он и хотел выругаться типа: «Мир жесток и екибастузен!», но промолчал, ибо был бесхитростен и честен от рождения, в этом и заключались все его жизненные несчастья.
Будь что будет! – подумал он и даже не перекрестился.
– Диктуй адрес! – потребовала она и принялась собираться.
В то же утро она вылетела в Туруханск на частном самолёте, оттуда, пересев на вертолёт, полетели дальше, на озеро Дюпкун, что в южных отрогах Путорана.
Она не ожидала, что будет холодно, и отчаянно мерзла в своё московской кофточке, пока член экипажа не сжалился и не дал ей свою синюю куртку-реглан.
В иллюминатор она увидела северную желтеющую тайгу, с многочисленными озерами, речками и водопадами. Потом возникло плато с пятная тундры, холодное, как показалось ей, мрачное, с ещё боле мрачными узкими долинами. Они сменялись одна за другой, пока там в излучине реки не мелькнули красные и жёлтые крыши, и вертолёт пошёл на посадку.
У них была договорённость, что если она не вернётся в течение получаса, он улетает, а она остаётся.
Она выскочила с сумкой, которую бросила перед какими-то мостками и пошла в волнении налегке. Спустилась в ручью, потом поднялась и очутилась возле дома. На окрик вышел чернобородый мужчина и спросил:
– Вам кого?..
– Иван Чёрный здесь? – спросила она, неожиданно задохнувшись от душевного спазма и едва не переходя на странный, чаромутный говор, который так и просился наружу на фоне циклопических обрывов и круч.
– Я Иван Чёрный, – сказал, нахмурившись, мужчина.
Он него резко пахло табаком и потом.
– Как это?.. – удивилась она, ожидая совсем иного: вот-вот из-за его спины должен был появиться Соня таким, каким она его запомнила в первые дни знакомства, весёлым и неунывающим, с яркими голубыми глазами, и в душе у неё поселится та, прежняя, радость жизни, которую она испытала именно с ним в те далёкие года юности.
– Могу показать паспорт, – ничего не понял мужчина, порылся в карманах и протянул ей.
Она, действительно, прочитала: Иван Чёрный, прописка в Красноярске, кстати, не женат.
Она посмотрела на него, врёт или нет? Но у мужчины было такое честно и открытое лицо жителя севера, что она поняла, не врёт, такие не врут, такие или пан или пропал.
– А не был ли здесь такого высокого, похожего на Леонардо Ди Каприо, Самсона Воропаева? – спросила она всё ещё с надеждой на призрачную удачу, хотя понимала, что спрашивать глупо, что подспудно и так всё яснее ясного: нет здесь её Самсонки!
– Не было… – недоумённо покачал головой мужчина. – Сезон заканчивается. Из туристов только дикари, – он посмотрел на долину, словно Соня бродил именно там среди мокрых елей и можжевельника, прячась именно от неё, Галины Сорокопудской.
И только теперь до неё дошло, что если Самсон Воропаев не хочет, она его никогда не найдёт, что он наверняка догадывался или даже знал о её приезде и предпринял меры, чтобы заморочить ей голову.
– Может, вы ходите переночевать? У нас домики свободные? – предложил мужчина, то ли делая вид, что ничего не понимает, то ли действительно, ничего не понимал. – А утром будет рыбалка…
– Да нет… спасибо… – ответила Галина Сорокопудская, машинально поворачиваясь к вертолёту.
И пошла, как в тумане, не выбирая дороги, потом очнулась, вышли на мостики, нашла сумку, и вертолётчик запустил двигатели. Лопасти стали вращаться всё быстрее и быстрее. Она заскочила, упала в кресло и запахнулась в куртку плотнее и полетела домой.
Всё было кончено. Самсон Воропаев окончательно ушёл из её жизни.

***
Сеню Бабакару и Гогу Ноза в наказание отправили домой самой медленной скоростью – в пассажирском, неспешном «Магадан-Москва», чтобы они протрезвели. Денег дали только на пиво, и то сказали: «Много будет!» А сами простились со Стивом и полетели налегке.

***
Мир был жесток бескомпромиссен! Это стало прописной истиной в последней инстанции, и питала его отчаяние всё время полета.
Мирон Прибавкин ещё надеялся, что самолёт пролетит мимо Москвы и сядет где-нибудь в Мурманске или, на худо конец, на Новой Земле, и начнётся иная жизнь: пойду в капитаны или на подводную лодку, мечтал он. Но вошла проводница и ангельским голосом объявила:
– Наш самолёт произвёл посадку в столице нашей родины. Температура в городе плюс тридцать два. Просьба оставаться на местах до полной остановки двигателей. Экипаж и бортпроводники желаю вам доброго дня и хорошего настроения!
А между тем, Мирон Прибавкин не знал, что ему делать, куда идти и чем заниматься. Проще было напиться до чёртиков, но алкоголь почему-то не действовал, и Мирон Прибавкин бросил это дурное занятие ещё в Красноярске. Павел Крахоборов, как дальтоник, с изумлением глядел на него уже третьи сутки:
– Ты что?.. Ты что?.. Всё позади! – тыкал его огромным кулаком. – Никто не умер и не пропал! Веселись, Мирон! Мы дома!
– Если бы так… – отделывался Мирон Прибавкин и представлял её величество Королеву с королевским поворотом головы и королевскими взглядом небесно-голубыми глаз.
А самое плохое, – корил он сам себя, – что я собственными руками отдал Галину Сорокопудскую. Кому??? Он представлял Самсона Воропаева, победоносно ведущего Галину Сорокопудскую в спальню.
И вот так всегда, горестно думал он. И всегда я мимо! Но ведь по-другому я не мог поступить? Нет мог! – утешал он себя. И готов был заплакать от бессилия, но соблюсти закон чести, настолько он был от природы силён и великодушен.
– Но, но… – сочувственно тыкал его в плечо братец. – Хватит кукситься!
– Меня бросила прекраснейшая из женщин… – трагическим тоном изрёк Мирон Прибавкин и потрогал свой фамильный утячий нос, словно доверяя только ему одному.
– Тем более, – утешил его Павел Крахоборов, – поживёшь у меня в Капотне. Акулина Ильинична будет только рада кого-нибудь откормить!
– Не-е-т, – бездумно ответил Мирон Прибавкин. – Деньги у меня ещё есть. Сяду в «люську» и махну в Севастополь…
– А что в Севастополе?.. – удивился Павел Крахоборов, плохо представляя себе славный город моряков, где надо только и делать, что пить, да баб тискать.
– Море… – тягостно вздохнул Мирон Прибавкин. – Прекрасное море…
Он вообразил, как по утрам будет плавать в гидрокостюме, а вечером сидеть за бутылкой изысканного белого и глядеть на бронзовый закат. И никаких женщин! – подумал он. Никаких! Из принципа!!!
Самолёт перестал ворчать, подали трап, но у Мирона Прибавкина отказали ноги. Надо было встать и идти, а он не мог.
Всё кончается плохо, обречённо подумал он, глядя напоследок в иллюминатор, как на последнюю преграду перед этим страшным и жестоким миром, потому что у всех кончалось плохо, и у тебя кончится плохо, потому что ты ничем не отличаешься от других, кроме того, что крайне умён.
Они пересели в автобус и покатили к зданию аэровокзала. И тут Мирон Прибавкин увидел в толпе встречающих не кого-нибудь, а Галину Сорокопудскую, Королеву с ног до головы. Она стояла за ограждением, радостно улыбаясь, высокая, стройная, как берёзка, и красивая, как Венера Милосская, нет, подумал он, пожалуй, даже красивее. На мгновение ему показалось, что она встречает не его, а кого-то другого, в таком несоответствии с самим собой пребывал он.
Двери в автобусе открылись, Мирон Прибавкин встряхнулся, как пёс, выскочил ловкий, словно мячик. Она замахала ему и произнесла так, что он услышал ещё издали великолепное, королевское:
– Пуся!!!
– Твоя, что ли?.. – от удивления открыл рот Павел Крахоборов. – И плачу, и рыдаю!..
Мирон Прибавкин подкатился к ней. Королева нетерпеливо сделала шаг навстречу. Екибастуз обломанный! – едва успел подумать он, как она наклонилась, поцеловала его в губы, подхватила под руку и величественно увела из-под очей ошарашенного Павла Крахоборова!

Конец.
Начат 01.01.2021
Закончен 10.07.2023