Друг у нас пропал! – заорал он в трубку наконец своим великолепным штробасом.
Улица в радиусе пятисот метров замерла, даже птицы остановились на лету, а трубка молчала целую минуту. Павел Крахоборов вовсе испугался: вдруг сыщик передумал или оглох на оба уха?
– Так бы сразу и сказали, – всё так же без эмоций наконец молвила трубка. – Друг дешевле… – сделала уступку.
– Сколько?..
– Прикинуть надо… – подумала трубка. – Вы где?..
Павел Крахоборов назвал гостиницу.
– Ждите, буду! – сказала трубка и отключилась.
– Зря ты про гостиницу сказал, – поморщился Мирон Прибавкин. – Теперь он знает, где мы обитаем.
– Прости, не подумал… – огорчился Павел Крахоборов, как всегда представив родную маму, которая не давала ему покоя.
Черед десять минут подкатила машина среднего класса «black russia», правое заднее крыло у неё было подвязано проволокой.
Из «black russia» вылез весь по частям потёртый человек в твидовом пиджачке, с брюшком.
Где-то я его уже видел, с удивлением подумал Мирон Прибавкин и сощурил и без того свои узкие нанайские глазки, выказывая, что его на мякине проведёшь.
– Вы насчёт славянского шкафа?.. – деловито спросил человек, окидывая их липким взглядом Григория Злоказова, остряка-самоучки и стопроцентный шизоида.
– Мы… – ответил более сообразительный Мирон Прибавкин, помня, что этот пароль был общепринятым в полицейской среде, и понял, что сыщик из бывших, из прокурорских, что ли?..
– Пройдёмте… – как бы мимоходом сказал человек и завёл их в сквер напротив. – Влад Репуло… – представился он, – частный… детектив… Какое проблемы?..
Ко всему прочему он был ещё и с косым, прилизанным чубом. Бегающие глазки, пересохшие губы и недельная щетина дополняли картину. При этом взгляд и лицо у него были чистыми и наивными, как попа ребёнка, но с перепою. И вдруг Мирон Прибавкин понял, что перед ними копия Журова, то бишь артиста Андрея Панина из одноименного фильма, и на всякий случай показал ему изображение Гоги Ноза.
– Пропал… сегодня утром…
Влад Репуло-Журов слегка икнул, исторгая селёдочно-водочный запах
– Что значит, пропал?
– Пошёл в магазин и не вернулся, – терпеливо объяснил Мирон Прибавкин, глядя, как братец надувается от возмущения: «Давно бы искал! А он расспрашивает!»
И хотя на лице у сыщика было написано: «Жулик жуликов», Мирон Прибавкин этого не распознал.
– С утра?.. – переспросил Влад Репуло-Журов неадекватно, что предполагало насмешку, но глаза остались твердыми, как алмаз, и ничего более не выражали, кроме обстоятельств момента.
– Не в том смысле, – терпеливо поморщился Мирон Прибавкин, – за чаем… – сделал он одолжение.
– Даже так?.. – повёл ручкой Влад Репуло-Журов и сквозь ветки деревьев посмотрел на гостиницу, мол, теперь вы, как на блюдечке, и я с вам сдеру!
– А мы с утра не пьём! – наконец выдохнул своё возмущение Павел Крахоборов.
Влад Репуло-Журов почесал в ухе и с опаской покосился на Павла Крахоборова. Он демонстрировал все качества сибирского человека: хотя шёл дождик и с Енисея налетал резкий ветер, а он даже не поднял воротника своего потертого пиджачка, лишь деловито засунул руки в карманы и слегка горбатился, но животик никуда не делся, животик жил автономно.
– Давно? – поморщился Влад Репуло-Журов.
– Полчаса назад! – с возмущением высказался в полтона Павел Крахоборов, мол, давай ищи, а не чеши языком!
И Влад Репуло-Журов снова с удовольствием почесал в ухе.
– Пятьдесят тысяч в день, и спешить не будем! – выкатил жидкие глаза Влад Репуло-Журов, со значением подержав себя жестом правой руки, левая со стороны Павла Крахоборова у него была занята всё тем же ухом.
– Паша… – кисло среагировал Мирон Прибавкин, – что у нас насчёт других халдеев?.. – и кивнул на газету в его руках.
– Об чём разговор, сейчас найдём! – подыграл ему Павел Крахоборов и зашуршал, разворачивая.
– Стоп! Стоп! Ладно! Ладно! – сделал им одолжение Влад Репуло-Журов и снова поддержал себя ручкой в том смысле, что я уступлю, так и быть, куда деваться. – Я согласен на двадцать пять.
– Паша, – ленивым голосом попросил Мирон Прибавкин, – выдай человеку пятёрку, чтобы опохмелился.
Павел Крахоборов сделал возмущенные глаза, мол, деньги же у тебя, но под тяжёлым взглядом Мирона Прибавкина достал бумажник размером с горнорудную лопату и расплатился.
Влад Репуло-Журов бросился в ларёк. Павел Крахоборов сделал круглые глаза и выразительно посмотрел на младшего братца: мол, и этот сбежит! Но сыщик вернулся посвежевшим и бодрым. От него пахнуло дорогим коньяком и салями, однако из носа уже текло.
А ещё сибирский человек, насмешливо подумал Мирон Прибавкин.
– Будем считать это авансом, – согласился Влад Репуло-Журов, чувствуя запах больших денег. – Давайте ещё столько же, я намерен искать вашего жулика!
Мирон Прибавкин выдал ему двадцать тысяч и велел звонить в любое время.
Влад Репуло-Журов выдал загадочное:
– Жизнь тяжёла, но, к счастью, короткая!
И скрылся на своей «black russia» с подвязанным крылом.
***
Между тем, Сеня Бабакару по кличке Крошка вышел на след.
На станции Зыково через сутки поисков, когда надежда пала, как Византия под турками, он таки отыскал машину Самсона Воропаева, то бишь Ивана Чёрного, и у постового за «косарь» узнал, что машина стоит уже три дня и что владелец «убыл в неизвестном направлении». Постовой намекал ещё на один косарь, но Сеня Бабакару схитрил:
– А кто такой?
– А кто его знает… – равнодушно ответил постовой.
Ага, подумал Сеня Бабакару, Самсон Воропаев даже умнее, чем я предполагал, и под унылым взглядом постового отправился в кассы.
Кассирша помер три пригородных поездов долго смотрела на фотографию Самсона Воропаева.
– Был такой…
– Ну…
– Больше не помню, – сделала загадочное лицо.
Сеня Бабакару сунуть «косарь». Кассирша посветлела лицом.
– Приметный такой красавчик, похожий на Леонардо Ди Каприо с голубыми глазами. Я ещё удивилась, – затараторила она, – странно одет!
– В смысле?..
– Ну внешность актёра, а одет, как турист из дремучего леса.
– Ага… – понял Сеня Бабакару и придал лицу глубокомысленное выражение. – И куда отбыл?..
– В Абакан, – охотно улыбнулась кассирша номер три с намёком на ещё один «косарь» или хотя бы на «пятихатку».
Но Сеня Бабакару строго сказал, надвинув на брови свою тирольскую шляпу с фривольным пёрышком.
– Дайте и мне туда же…
Его наглые карие глаза за вставными линзами безжалостно скользнули по лицу кассирши номер три, и она безропотно пробила билетик.
Поезд пришёл через пять минут, Сеня Бабакару прыгнул и поехал. В Абакан он прибыл глубоким вечером. Нашёл гостиницу и сходил в ресторан. А утром отправился в кассу железнодорожного вокзала.
– Да, был такой, взял билет на Абазу… – ответил кассирша, завороженная его респектабельным костюмом «ричи», столичными манерами и тонким запахом «Красной Москвы».
Сдвину пёрышко на затылок, Сеня Бабакару рванул следом.
Абаза лежала на дне огромного блюдца: со всех сторон громоздились горы, а в воздухе отчётливо носился грубый запах шахт.
Сеня Бабакару взял такси объездил все гостиницы и кемпинги. Слава богу, их оказалось не так уж много. Однако Самсон Воропаев как воду канул. Правда, в паре мест Сене Бабакару поведали: «Вот-вот… только что был…» И даже ручкой показывали. Сеня Бабакару, как рысак, обегал окрестные улицы, заглядывая в магазины, аптеки, но естественным образом Самсона Воропаева не обнаружил. Обескураженный, он вернулся на вокзал, взял билет в Красноярск, опечаленный, как обманутая невеста. Бездумно съел беляш на дорожку и отрешённо запил стаканом лимонада. Жизнь, как всегда, не давала никаких шансов на удачу.
На обратном пути в плацкарте он, опустошенный и потерявший вдруг в себя веру, когда душа просит лишь стакана тёплой водки, вдруг увидят за столиком сбоку у туалета скромно сидящего мультимиллионера Самсона Воропаева собственной персоной, как ни в чём не бывало, попивавшего жидкий чаёк за три рубля. Самсон Воропаев совсем не походил на Леонардо Ди Каприо, разве что глаза были серыми, а не голубыми. Он был коротко пострижен, действительно, упакован, как средней руки турист, и только дорогая кожаная шляпа за триста американских долларов выдавала в нём обеспеченного человека.
Целую минуту Сеня Бабакару изумлённо разглядывал эту шляпу с фривольной зелёной ленточкой, потом снял свою тирольскую, скромную и непрезентабельную, с пёрышком, отпустил галстук и почесался под париком. Затем вытянул длинные ноги в туфлях за семьсот тысяч целковых, заказал чаю и сушек и стал наслаждаться жизнью, поглядывая боковым зрением, не пропал ли Самсон Воропаев, не обратился ли в привидение?
Однако тот сидел, безучастно глядя в окно на проплывающие пейзажи и тоже потягивал чаёк.
Дело сделано, наконец поверил в удачу Сеня Бабакару, осталось залезть в кубышку. Под кубышкой он, естественно, подразумевал Самсона Воропаева.
Вагон был старым, жалобно скрипел, и под его звуки Сеня Бабакару предался мечтам, как выследит местожительство Самсона Воропаева, как заманит его в тёмное место и выведает у него коды платежей. Переведёт биткойны на свой счёт. Тут же конвертирует их в рубли, а потом купит костюм с отливом, и – в Сочи! И буду я наслаждаться жизнью, мечтал Сеня Бабакару, ибо знал, что деньги здесь не просто большие, а огромные, один только годовой доход с масложиркомбината составлял более двадцати миллионов долларов. За такие деньги можно было рисковать и безбедно жить всю оставшуюся жизнь.
И тут Сеня Бабакару по кличке Крошка, без пяти минут миллиардер и баловень судьбы, совершил роковую ошибку.
***
Между тем, Гога Ноз по кличке Чомба с расплющенным носом и свёрнутыми в трубочку ушами, вбежал на перрон в ту самую минуту, когда поезд, увозящий Сеню Бабакару, показал последний вагон. Но Гога Ноз, естественно, об этом не знал. Он попробовал вызвонить Сеню Бабакару, но мобильник упрямо твердила: «Вызываемый вами абонент недоступен! Вызываемый вами абонент недоступен!»
С горя и не зная, что делать, Гога Ноз поплёлся восвояси. И всё было бы ничего и можно было, как блудному сыну, вернуться в гостиницу, сочинив амурный сюжетец с красноярской блондинкой, зацепившей грузинское, то бишь армянское сердце, но вдруг его с воплями «Чёрный воздух!» обогнала толпа горожан и пассажиров. Гога Ноз оглянулся, выпучил от страха глаза и побежал тоже. Ему удалось втиснуться вместе со всеми в ближайший бар. Двери тотчас захлопнулись и наступила египетская ночь.
Оказалось, что на город пали тяжелые испарения шахт и рудников с гор и что это явление повсеместное и повторяется каждое лето и что каждый горожанин, готовый в таким катаклизмам, носит с собой надёжный армейский противогаз.
«Не надо было шахты в горах строить…» – беззлобно ворчали горожане и с горя стали заказывать пиво.
И тут с Гогой Нозом произошёл конфуз. Монументальная дама шестьдесят восьмого размера, стоящая перед ним в очереди, вдруг подалась назад и наступила ему острым каблуком на ногу да ещё и ухищренно провернулась, снисходительно взглянув на него сверху вниз.
Гога Ноз взвыл, как машина на тормозах, и выдернул ногу. Дама пошатнулась, её придержали и нехорошо посмотрели на Гогу Ноза. Ему бы извиниться и отойти в сторонку,
