30-летнем возрасте!) был выдвинут советскими евреями на соискание Нобелевской премии…
Удивительный всё-таки был “товарищ” - этот Евгений Александрович, - прохвост и жучило, каких поискать, настоящий оборотень и деляга от литературы, “волчонок”, выросший в волчище. Вполне вероятно, что он такой вообще был единственный и неповторимый в нашей Русской Истории, в сравнение с кем Остап Бендер или гоголевский Иван Александрович Хлестаков - детишки малые и несмышлёные.
В зрелом возрасте в книге воспоминаний Евтушенко скажет про себя так:
«Я писал не чернилами, а молоком волчицы, спасавшей меня от шакалов. Не случайно я был исключён из школы с безнадежной характеристикой – с “волчьим паспортом”. Не случайно на меня всегда бросались, чуя мой вольный волчий запах, две собачьи категории людей, ущербно ненавидящие меня – болонки и сторожевые овчарки (профессиональные снобы и профессиональные “патриоты”)… Шестидесятники – это Маугли социалистических джунглей» /Евтушенко Евгений. Волчий паспорт. М., 1998/.
Ну-у-у, со “сторожевыми овчарками” всё понятно - это руководство СП СССР. А вот “болонками” он называл, как думается, литераторов типа Иосифа Бродского, Александра Зиновьева и Натальи Горбаневской, которые на дух не переносили его, всегда считая, и обоснованно, что от Евтушенко сильно “пованивает коридорами большой идеологии и КГБ, стукачеством и карьеризмом”...
4
Надо сказать, что патологической ловкостью и угодничеством Евтушенко был окружён и пропитан с рождения, впитал это всё с молоком матери, как в таких случаях говорится. Ибо матушка его, Зинаида Николаевна Евтушенко, выйдя замуж за Александра Рудольфовича Гангнуса и родив от него единственного сына Женю, не стала давать тому еврейскую фамилию отца, а дальновидно присвоила свою, хохлацкую, хорошо понимаю, видимо, что с такой “поганой” и “гнусной” фамилией её сына ждут большие проблемы в будущем… И в начале войны Зинаида Николаевна тоже словчила, омолодив своего сынишку на год, чтобы получать на малолетку побольше льгот и пособий все четыре военные года. Та ещё была аферистка-артистка, заслуженная деятельница культуры РСФСР, между прочим, в которую и пошёл сын…
В 1944 году провинциальная семья Гангнусов перебралась на ПМЖ в Москву, что лишний раз свидетельствует о наличие крепких еврейских связей у родителей будущего поэта, без которых этого счастливого переезда не случилось бы никогда.
В школе, и в эвакуации, и в Москве, маленький Евтушенко учился скверно, хуже всех, был умственно-отсталым с рождения, или со странностями, если сказать помягче и покультурнее; да ещё и агрессивным и ядовитым вдобавок, прирождённым пакостником-разрушителем, с малолетства озлобленным на сверстников и учителей. Не удивительно, исходя из этого, что в старших классах (1948 год) он совершил из ряда вон выходящий проступок (который современные его почитатели и исследователи упорно опровергают!) - поджёг школьный журнал с отметками, чтобы скрыть свои двойки, наверное, и заодно ненавистным учителям отомстить, его третировавшим и унижавшим. За это он был немедленно и с позором отчислен из столичной 607-й школы, да ещё и с “волчьим билетом”, так что среднюю школу он не закончил. Так балбесом и прожил жизнь с 8-летним образованием, ненавидя весь Белый свет и его обитателей!
Поскольку после того инцидента 15-летнего сильно проштрафившегося паренька никуда не принимали учиться и работать, его отец, Александр Рудольфович, чтобы сгладить преступление и замести следы, отправил сына с рекомендательным письмом в геолого-разведывательную экспедицию в далёкий Казахстан, где он и болтался несколько лет, выправлял себе сильно покосившуюся биографию. Затем он какое-то время работал на Алтае.
В возрасте 20-ти лет возмужавший Евтушенко благополучно вернулся в Москву, под крыло родительское. Мало того, едва появившись в столице, он, умственно-отсталый “волчонок”, умудрился выпустить каким-то хитрым манером (с евреями в хитрости и плутовстве мало кто посоперничает и сравнится) первую книжку стихов «Разведчики грядущего», в которых на все лады восхвалял Сталина как Вождя народов, кто был тогда ещё жив и в силе. Так, например:
«…В бессонной ночной тишине
Он думает о стране, о мире,
Он думает обо мне.
Подходит к окну. Любуясь солнцем,
Тепло улыбается он.
А я засыпаю, и мне приснится
Самый хороший сон».
Какие-то уж очень интимные строки, не правда ли! Получается, что даже хорошим и крепким сном советские люди и сам Евтушенко были обязаны Иосифу Виссарионовичу!
Или вот такие строфы ещё:
«Я знаю, вождю бесконечно близки
мысли народа нашего.
Я верю, здесь расцветут цветы,
сады наполнятся светом,
ведь об этом мечтаем я и ты,
значит, думает Сталин об этом.
Я знаю: грядущее видя вокруг,
склоняется этой ночью
самый мой лучший на свете друг
в Кремле над столом рабочим».
«Я верю», «Я знаю», «Я чувствую»… Патетика благоговейных личных сердечных переживаний тут зашкаливает!... Но и этого молодому рифмоплёту и холую кажется недостаточным. Поэтому он дальновидно добавил сюда ещё и северных жителей эвенков, которые, по его мнению, тоже были полны через край евтушенковским обожанием:
«Слушали и знали оленеводы эвенки:
Это отец их Сталин им счастье вручил навеки».
За эти вот пошлые и слащаво-приторные панегирики Вождю его - дебильного двоечника и нетяга без аттестата зрелости, единственный случай в Истории СССР! - сразу же приняли в Литературный институт имени А.М.Горького и, одновременно, - в члены Союза писателей СССР, минуя обязательную для всех ступеньку кандидата в члены СП. Карьера головокружительная и чумовая, согласитесь, друзья, для недоделанного сопляка-недоучки, которой, карьере, любой талант позавидует! Просто так и само собой, ясное дело, такие удивительные вещи не происходят: их кто-то исподволь готовит, за ними кто-то из сильных мiра сего стоит. Молодого, циничного и без-принципного Евтушенко его тайные кураторы-кукловоды выводили на главные роли в идеологической и агитационно-пропагандистской сфере советской страны. Это и дураку было понятно!
В 1990-е годы Евтушенко оправдывался в своей мемуарной книге «Волчий паспорт» (уникальной по своей очевидной лживости, сочетающейся с каким-то дремучим невежеством):
«…я очень хорошо усвоил: чтобы стихи пошли (понимай: могли попасть в печать в послевоенные годы - А.С.), в них должны быть строчки о Сталине» /Евтушенко Евгений. Волчий паспорт. М., 1998, с. 73/.
Но это, извините, - примитивная, наглая и откровенная ложь, как, впрочем, и всё, что с его языка слетало или ложилось в строку. Одновременно с ним тогда входили в большую литературу, то есть начинали издавать свои первые книги выдающийся русский историк и публицист В.В.Кожинов и большой русский поэт Владимир Соколов, которые ни разу не упомянули Сталина в произведениях, не пропели ему осанну. И не потому, что были анти-сталинистами, нет! Скорее наоборот даже! Просто оба считали, и справедливо, что добиваться “творческих успехов” откровенным угодничеством и подхалимажем, если не сказать жополизством, как-то не достойно творца!
---------------------------------------------------------
(*) «Евтушенко, “задушевно” превознося Сталина, конечно же, сознавал, что это способ добиться громкого “успеха” без подлинного творческого труда… И он сразу же обрёл статус “ведущего молодого поэта”, начал выступать “в одном ряду” с тогдашними “мэтрами”, - например, на считавшейся наиважнейшей дискуссии о Маяковском в январе 1953 года, где ему предоставили слово единственному из его поколения, - стихи его стали публиковаться в газетах рядом со стихами самых “маститых” (разумеется, с официальной точки зрения) и т.д. В частности, будучи “незаконно” (без аттестата) принят в Литинститут, он не счёл нужным в нём учиться, ибо сам уже стал, в сущности, “маститым”…» /В.В.Кожинов «РОССИЯ. Век ХХ (1939-1964). ЭКСМО-ПРЕСС. Москва 2002, стр. 264/
---------------------------------------------------------
Горячие поклонники Евгения Александровича могут автору возразить, что Сталина в те годы славословили-де и русские стихотворцы - Исаковский (1945 год) и Твардовский (1949 год). Про еврея-Пастернака и не говорю: тот воспел гений Сталина аж в 1935 году, то есть сразу после коллективизации!
Всё правильно, и всё так! Тут особенно и не поспоришь! Но только хочу заметить, что Пастернак, Исаковский и Твардовский стали мэтрами задолго до панегирик Вождю, которые им в смысле житейских выгод и славы не очень-то и требовались… А потом перечисленная троица (это и к Пастернаку относится в какой-то мере), славя Сталина до небес, исходила из своих собственных глубоких убеждений, которые не сильно менялись с годами. А вот в сочинениях (и поступках) Евгения Евтушенко выражалось не его УБЕЖДЕНИЕ, которого никогда не было по сути, а та или иная ПОЗИЦИЯ, которая резко и кардинально менялась в зависимости от изменений господствующей в стране идеологии, от политической моды.
В подтверждение хочется привести один очень показательный и красноречивый пример. Сталина не стало 5 марта 1953 года (в действительности - 1 марта), как известно. А уже в следующем 1954-м году, в мартовском номере возглавляемого им журнала «Новый мир», к первой годовщине смерти Вождя - понимай, Александр Трифонович Твардовский публикует новый фрагмент из своей поэмы «За далью даль». В нём, фрагменте, он фактически выступил против генеральной линии партии, а значит - против Верховной власти в СССР. Публикация, плюс к этому, “демонстративно” открывала номер журнала. Вот этот замечательный фрагмент:
«…И все одной причастны славе,
Мы были сердцем с ним в Кремле.
Тут ни убавить, ни прибавить -
Так это было на земле.
И пусть тех дней минувших память
Запечатлела нам черты
Его нелёгкой временами,
Крутой и властной правоты.
Всего иного, может, боле
Была нам в жизни дорога
Та правота его и воля,
Когда под танками врага
Земля родимая гудела,
Неся огня ревущий вал,
Когда всей жизни нашей дело
Он правым коротко назвал.
Ему, кто вёл нас в бой и ведал,
Какими быть грядущим дням,
Мы все обязаны победой,
Как ею он обязан нам.
Да, мир не знал подобной власти
Отца, любимого в семье.
Да, это было наше счастье,
Что с нами жил он на земле».
Или такие строчки:
«Мы звали – станем ли лукавить? –
Его отцом в стране-семье.
Тут ни убавить,
Ни прибавить, -
Так это было на земле».
Или, наконец, такие:
«…Но кто из нас годится в судьи –
Решать, кто прав, кто виноват?
О людях речь идёт, а люди
Богов не сами ли творят?...
Кому пенять!
Страна, держава
В суровых буднях трудовых
Ту славу имени держала
На вышках строек мировых…»
Твардовский хорошо понимал, вероятно, на что шёл, публикуя такое - и не ошибся в предчувствиях и предположениях. Почти сразу же после этого началась травля поэта в прессе. А в августе 1954-го года он был снят с поста главного редактора «Нового мира» и заменён Симоновым…
Следует сказать ещё, напоследок, что процитированные только что строки (пусть и с некоторыми изменениями) Твардовский переиздавал до самой своей кончины (последнее прижизненное издание вышло в 1970 году). Из чего следует, что УБЕЖДЕНИЯ Поэта, отражавшиеся в стихах, хотя и развивались со временем: тупым “бараном” он не был, - однако ж не
