винограда. Но разве так должен жить ра-зумный человек?
И круг этот замыкаясь, повторялся тысячелетия! И ничего не менялось. Раз и навсегда установленное серое существование. Ходить строем, быть равным среди равных, выполнять однооб-разную работу.
Он, Элох, часто задумывался, насколько интереснее была бы жизнь людей, если б в ней присутствовали интриги, страсти, шла борьба, достигающая высокого накала. Когда ставкой становятся жизнь или смерть. Или победителю достается прекрасная жен-щина. Или он получает особое положение среди остальной массы, когда все перед одним склоняют голову.
— И для выведения новой касты людей в новой роли ты из-брал убийство? Не думаю, насколько важно, звали ли на самом деле первого убийцу Каином, а первую жертву – Авелем, хотя это, возможно, тоже твои литературные инсинуации. Но ты сделал возможным нарушение главного запрета Творца – Запрета на убийство живого!
— Да, Ашока, я сделал это! Я много тысяч лет искал воз-можность внести в программу моего первенца нужные изменения! — Элох опустил голову. Всем видом демонстрируя раскаяние, в которое Ашока не верил. Куда только девалась недавняя надменность! А рассказ, сопровождаемый демонстрацией фраг-ментов его деятельности, продолжался.
Это был поиск ученого, увлеченного своей идеей. Но когда он осуществил ее, шока, на который рассчитывал, не получилось! Каин, оставим за ним привычное имя, стал изгоем. Он продолжал убивать. Исподтишка.
Никто ничего не мог поделать с ним. Ведь остальные нахо-дились под бременем Запрета. Но, почти трогательно констати-ровал Элох, как они спокойно воспринимали смерть! Потому что знали, снова вернутся. Даже особенно и не переживали. Ведь все, кого он уничтожал, позже вновь обретали жизнь.
Потом умер Каин. Его придавило обломком скалы. Но вновь не родился. ИРСы его наклонностям особого значения не придали. Его просто сочли за одного из уродов. Хотя и не совсем обычного. Ашоке ведь известно, что некоторые человеческие матрицы признавались уродами, которых распыляли.
С незапамятных времен таких случаев было немного. С не-задавшейся памятью, с отсутствием способностей к обучению. Дефекты тел, дефекты душ. Производство без брака не существует. Даже, если за ним стоит сам Творец.
Уродом сочли и убийцу, приняв априори, что он совершал свои деяния по неосторожности и ограниченности ума. Самому Элоху никто никаких претензий не предъявил. А у него уже созрел план, как запустить людей, не обремененных запретом, так сказать, в серию.
Он перепрограммировал их из новых душ, которые требовал дополнительно, как бы взамен дефектных. Это было куда проще и быстрее. Одновременно шло массовое уничтожение матриц, созданных по изначальной программе. Тела убивали ударом кинжала из-за угла, в бесконечных стычках между возникшими племенами, где они, не способные к тому же, были самой доб-ротной жатвой для смерти.
Элох создал свой «склад» мертвых Душ этих тел за преде-лами Земли, как он окрестил Теллуру. Чтобы закрыть им путь к возвращению. Здесь их и распылял. Он создал еще одно храни-лище, сходное с Ноосом. Тут отлеживались перепрограммиро-ванные им души до получения новых тел.
Конечно же, он понимал, что существовали пределы, за кото-рыми уничтожение нормальных матриц могло вызвать насторо-женность и недоверие у любого разума планетарного масштаба.
Но он и тут додумался, как справиться с проблемой. Он ре-шил ее, как истинный финансист – сократил человеческую жизнь сначала в четыре, а последние века в восемь раз. И соответственно ускорил оборот матриц.
Они в нужное время поступали в Ноосферу регулярно, соз-давая иллюзию, что нормальных душ, как и прежде, более трех миллиардов. Этакая операция по быстрому обороту капитала. К началу так называемой нашей эры девять десятых теллуриан уже исчезли с лица планеты. Но и оставшиеся представляли собой помеху. И несли угрозу.
Совершенной неожиданностью для самого Элоха стало по-явление инфирматов, лишенных полноценной связи с Космосом. Но уже вскоре выяснилось, что они даже полезны. Будучи более приспособлены, чем полееды, они создали новую науку и на ее основе цивилизацию механического типа. К тому же электронную сущность их Душ в Ноосфере воспринимали без каких-либо подозрений. И всё стабилизировалось.
Для окончательной чистки Элох запрограммировал развязы-вание кровопролитных войн межрасового и религиозного харак-тера. Но ничтожная доля процента теллуриан оказалась неуязви-мой. Одни добровольно лишались тела. Другие каким-то образом проскакивали через ловушку-склад душ Элоха. Обходили все препоны, создававшиеся на их жизненном пути. Ну, вот, пожалуй, и все.
Ашока долго молчал, обдумывая то, что услышал. Снова и снова возвращался к картинам, возникшим в его сознании. А потом с горечью произнес:
— Тринадцать с половиной тысяч лет назад ты убил циви-лизацию, которую тебе доверили оберегать. Ты сделал черное де-ло. А началось все значительно раньше. Тебе даже и в голову не приходило, что ты просто убийца? Жалость говоришь? Так зна-чит, из жалости ты лишил большинство людей бессмертия? Из сострадания распылял души! Уничтожая с ними все знания и опыт, нажитые в течение многих воплощений. Потом – опять-таки из жалости – лишил перепрограммированных людей света Космических знаний. И даже тот кусочек жизни, который ты им позволил иметь, тоже урезал до минимума.
Элох смотрел на Ашоку с печалью непризнанного гения. Боль Ашоки, копившаяся в его душе тысячелетия, прорвалась на-ружу.
— Гордыня – безнадежная болезнь. Ты, по-моему, начал считать себя Творцом. Твое сознание изуродовано. Оттого и тво-рения твои всего-навсего плод твоего больного воображения и извращенного разума. Они давно бессмысленно уничтожают це-лые куски и хранилища программ твоего же мозга. Ты – свих-нувшаяся программа. Ты создал мир, где шизофреники устроили карнавал для идиотов. И стал идиотом сам. Скажи сам, как я должен поступить с тобой?
— Ты хочешь, чтобы я сам себе выбрал наказание? Но ты же знаешь, к чему приведет отключение главной системной про-граммы! Это смерть большей части всего разумного на Земле. Разве по Закону Космической справедливости потомки отвечают за грехи своих отцов?
Вот ведь как! Он, оказывается, еще и поборник Космической справедливости! Хотя давно и прочно позабыл, в чем она состоит! Тот, кто ни о чем не думает, и ничему не сопротивляется, тот не может говорить о незаслуженной вине. И не может требовать, чтобы с него не спрашивали за творящееся вокруг него! С этими «безвинными» он собирался строить свою космическую империю?
Ашока сделал паузу и посмотрел на экран, где быстро мель-кали столбцы цифр. Запущенная его ключом программа, глубоко спавшая где-то в самой глубине компьютерной памяти, обследо-вала программы на предмет соответствия.
— За свои собственные грехи, случившиеся даже по недо-мыслию, — глухо сказал Ашока, — каждый должен отвечать сам! Так гласит Первый Космический Закон Справедливости!
Он сознавал, для Элоха было важным само создание новых программ. Дальнейшие же, а тем более конечные судьбы его соз-даний были ему неведомы. Если не сказать безразличны. И совсем не волновало, что разум его созданий спит. И сон разума разрушает мир. Стерта цивилизация!
А он и сейчас полагает, что новые качества, которыми он наградил людей, — любовь к деньгам и вера в его божественную непогрешимость, стали основой нового, лучшего человека. И даже думать ему невмоготу, что они веруют, потому, что боятся!
— О пострадавших от твоего произвола, на ком нет крови, возьмет заботу на себя новая программа. А пока они будут под защитой пятого уровня, который временно получит от твоей про-граммы часть свойств разумности. Они заснут, до тех пор, пока не будет решено, как им вернуть первоначальный вид.
— Но на Гелиане было все по-другому!
Вот это подарок! Он-то думал, хоть там Элох не замешан ни в чем! А он, оказывается, знает о предшественнице Теллуры немало интересного. Это знание присуще только шестому уровню разумности самой Гелианы.
Именно он, получается, и был ее разумом, который впослед-ствии исчез? И сумел после катастрофы, которую учинил там, сбежать сюда? И вдобавок стер программу, которая была создана вместе с новой версией планеты! Иначе он просто не смог бы за-нять ее место!
Это значит, Элох, если это его имя, совсем не так прост! Он преступил черту не тринадцать с половиной тысяч лет назад, а в куда более давние времена. И даже полный провал его идей на Гелиане, которую пришлось законсервировать, не остановил его!
Но сегодня он сильно помог Ашоке. В том числе и с Гелиа-ной. Ашока принял твердое решение не стирать и не отключать. Но поместить психически поврежденную программу в спецхран. Для особо опасных вирусных продуктов. Он будет жить! Но его психика подвергнется изучению и лечению.
Элох не скрывал радости, когда Ашока сообщил ему свое решение. Он не буден уничтожен! Но еще больше радовала его мысль, что проклятый Ашока, создавший эту жуткую ситуацию, умрет в этом случае сам.
Уничтожать проще, чем создавать или сохранять. Ему ли не знать об этом? На уничтожение эта бесплотная тень бывшего им-ператора Маурьи могла бы потратить часть энергии своей ны-нешней оболочки. За консервацию придется заплатить всей энер-гией. Душа без тела не выдержит такого резкого выброса энергии!
Ашока равнодушно смотрел на него. Он уже включил ава-рийную программу. Теперь ввел еще и программу консервации программ. Энергия, которую он должен потратить на эти про-граммы и ввод ключа, слишком для него велика. Это, безусловно, убьет его. Но он сделает это!
Ашока помнил мудреца, который как-то сказал ему: если ты не знаешь, ради чего стоит умереть, в твоей жизни не было ника-кого смысла. Он знал, на что идет, еще до прибытия сюда.
Кому беда не товарищ, тому она советчик. Хотя чаще всего плохой. Все советы он получил. Вместе с ключом. И готов был принять самый плохой для себя расклад. Это его Судьба! Для того и создавалась его программа!
Он материализовал маленькую сферу, похожую на мяч для игры в пинг-понг. И приложил ее ко лбу.
— Отправляешь послание? — Спросил Элох, немного успо-коившись от сознания, что Ашока выполнит обещание.
Бессмертные тоже смертны. Но он получит отсрочку. Его, наверняка, будут лечить. Он слишком дорогая программа. И не исключено, он будет работать в первоначальном качестве на ка-кой-нибудь другой планете. Возможно следующего витка. Сколь-ко их возникает ежеминутно! А вот Ашока умрет, когда завершит свое грязное дело! Навсегда!
Ашока кивнул. Его послание адресат получит посмертно. Он разжал пальцы руки. Шарик мгновенно взвился вверх. Ашока повернулся к экрану с требованием поместить ныне действующую программу разумности Шестого уровня на карантин до особого распоряжения нового Посланника.
— Введите ключ в поле «Ма Ань»! — прошептал тихий го-лос в его электронном мозгу. — Вы обладаете правами. Подтвер-дите свои команды…
СОЛИТОН 28 ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ АШОКИ
Когда Лорина услышала скрип открываемой двери, которую мы никогда, с момента въезда в коттедж не запирали, она пулей рванулась ко мне. Но все же мельком я успел разглядеть печать усталости и круги под глазами
