Дед Матвей запел – эту новость обсуждали четыре дня. Расхватали тексты его песен, вернее песни Высоцкого и других авторов, на цитаты и пересказывали друг другу понравившиеся строчки.
- …почему аборигены съели Кука? За что – неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука: хотели кушать – и съели Кука!
И плевать всем, что эту песню Высоцкий напишет только в 1976 году.
Очень хорошо народу зашла песня о попугае-пирате. Детки хором на улице орали: «…турецкий паша нож сломал пополам, когда я сказал ему «Паша, салам», и просто кондрашка хватила пашу, когда он узнал, что ещё я пишу, считаю, рисую, пою и пляшу».
Про жирафа, которому видней, тоже пели.
Естественно, дед Матвей одним Высоцким не ограничивался: он читал слушателям стихи Бродского, Омара Хайяма и даже Низами. Народу нравилось.
- Помни: всё, чем обладаешь, - ткали свет и тьма. Помни: всё, чего желаешь - яркий луч ума!
- Хоть в кошку, да влюбись. Любой отдайся страсти.
- Нет у любви бесследно сгинуть права. Она приходит, чтобы жить навек, пока не сгинет в землю человек…
Девочки и молодые женщины украдкой вытирали слёзы, ведь любовь – это такое дело, что за душу берёт, теребит, понимаешь, некоторые душевные струнки. Очень сильно впечатлялась от любовной лирики дочка Ивана Зосимова Татьяна. Действительно, любовное чувство, это вам не серая мышка: оно не лезет в ловушку логических аргументов, любовь иррациональна. Любовь – серьёзная напасть, овладевающая человеком, а из всех напастей нет более безжалостной, чем безумие. В чём-то любовь сродни безумию. Кажется, в жизни немного непутёвой Таньки Зосимовой настал такой момент, когда ей пришлось оценить весь масштаб своей девичьей глупости. Пришло понимание, что, мы бабы, все поголовно дуры.
То, что жизнь штука суровая, а кругом одни сволочи, Танька Зосимова знала и даже прочувствовала на собственном восемнадцатилетнем женском опыте, впрочем, это долгая и грустная до слёз и соплей история. Танька, как и любая молодая женщина, точно знала, как всё в этой жизни должно устаканиваться. Она пыталась доказать всем окружающим, что она чего-то стоит, и не просто чего-то, а очень многого. Мозги и приятная внешность у неё, как она считала, имелись: девчонка даже неплохо отучилась в средней школе. Однако она умудрилась попасть в ловушку своего характера, и от этого её психика заполучила проблемы, выразившиеся в застенчивости, замкнутости до робости и обвинения во всём себя. Всё чаще в её жизни случались дни, когда ничего не вдохновляло. Всё казалось неинтересным, скучным до раздражения: хотелось просто тупо сидеть дома и хандрить в своё удовольствие. Она вознамерилась чаще грустить и впадать в хандру, переживать за своё будущее и бояться новых, неизвестных ситуаций и, главное, новых знакомых, особенно мужчин. Танька стала воплощением застенчивости, замкнутости, робости с обвинением во всём себя. Требуя от себя всё большего и большего, она перестала получать удовлетворение от жизни и столкнулась с проблемой – беспокойством и тревогой до страха, а страх, как известно, мешает рациональному мышлению.
Спрашивается, где честной девушке найти себе хорошего парня в деревне? Ответа нет. Половина местных парней алкаши, а вторая половина одногодок укатила учиться в институты и техникумы или попала в армию. Эх, насчёт армии… Когда летом приехали сапёры на разминирование полей и ремонт моста, то Татьяна случайно познакомилась с молодым лейтенантом Николаевым. Знакомство переросло в любовь. Во что же ещё оно могло перерасти, если на дворе лето, короткие тёплые ночи, а в небе звёзды. Конечно, это любовь-морковь настигла девчонку, ведь Николаев такой настырный, да и Танька девчонка горячая: «…любить я раньше не умела так огненно, пламенно, в душе моей вы разбудили вулкан. Видишь, гибнет, сердце гибнет в огнедышащей лаве любви…» Сумел Николаев разбудить в девичьем сердечке вулкан страсти, а её глаза заставил полыхать не просто огнём, а целым пожаром, как от горящего стога сена.
Получая от военного знаки внимания, Таня не ломалась, как печенье. Божья милость – на небесах, а на земле каждый кузнец своего счастья, как-то так. Есть такая штука под названием зов природы и нужно мириться с ней. Лучше сокрушаться о содеянном, чем сожалеть об упущенных возможностях, лучше зайти слишком далеко, чем не дойти вовсе. Не думай Таня много: если много думать, ничего не получится, кроме морщин. Следуя зову естества, Таня не думала о последствиях и отдалась любви со всей своей природной страстью.
Чем всё закончилось? Дура я, дура - дура набитая – вот такой констатацией всё закончилось. Решила попытать счастье с мужиком, но счастье оказалось не на моей стороне. Поверила первому попавшемуся мужику, отдала ему всё самое драгоценное, и что взамен. Хрен с маслом и даже меньше. А почему? Потому, что дура, которой попользовались. Теперь на сердце гадко: чувствую себя так, словно об меня вытерли ноги.
В целом я выгляжу замечательно, если не считать конопушки на мордашке и маленькие проблемки с пропорциями тела: сиськи уже к третьему размеру приближаются, и это на фоне общей худосочности. Зато глазки красивые, волосы густые и попочка симпатичная. Что ещё мужикам надо?
Эх, товарищ Николаев - товарищ Николаев! Гандон, ты бракованный. Чтоб на тебя диарея напала. Тебе я, оказалось, не нужна после любви под Луной, вернее после бурного секса на природе: тогда даже комары нам не мешали. Сватов лейтенант Николаев не стал засылать, а пустился во все тяжкие. Оказывается, он жирных девок любит, таких как Наташка с хозяйственного магазина в Ляпино, и таких, как пухлая Олька – медсестра из Семилук. Иди-ка ты в попу, товарищ Николаев, вместе со своими Наташками и Ольками. Ошибка ты природы. Тьфу на тебя. Вот теперь целуй своих Наташек и Олек в их жирные откормленные задницы: хорошо хоть триппер от тебя не подхватила и не залетела. Вот возьму и в отместку отдамся пастуху Тимохе: думаете, я поверю, что найдётся дурак, кроме алкаша Тимохи, который бы меня уважал.
Но, не надо о грустном. Сделаю я умный вид. Нацеплю на мордашку философскую отрешённость и лёгкую улыбку. На жизнь надо смотреть с юмором и оптимизмом, чтобы замечать в ней хоть что-то хорошее … но, не получается замечать хорошее, когда всё плохое. А тебя Николаев пусть целуют жирные девки или блохастая коза Райка. Я, может, себе ещё лучше парня найду. Когда-нибудь, наверное. И не надо мне никуда улучшаться, я и так хорошая. Надо бы к Тимофеевне зайти, она бабушка мудрая, может, водой да молитвой меня отвлечёт от нехороших мыслей. И это … надо что-нибудь прихватить для её внучка-инвалида: живёт дитё, как никому не нужный бурьян у дороги.
Таня девушка не жадная: для убогого Василька она прихватила килограмм вкусных конфет Каракум и килограмм пряников. Шесть рублей Каракум стоит – это вам не какая-то карамель.
Тимофеевна встретила девушку радушно, несмотря на Танькин унылый вид. Почему бы не потрещать с Танькой Зосимовой о своём, о женском. То, что Таньку надо спасать понятно, а то даже худеть девка надумала. Вот что творит с нами, с бабами, неразделённая любовь. Когда-то и Тимофеевна была молода, и её душу терзали шипы любви.
Консилиум в единственном лице Тимофеевны постановил спасать Таньку вкусным чаем с вареньем, принесёнными конфетками Каракум, пряниками и задушевной беседой. Тут же вился мелкий Василёк со своей кошкой. Васильку конфеты понравились, а вот психическое состояние Таньки не понравилось. Диагност говорил, что соматический и неврологический статус исследуемого объекта в норме, а вот с психикой намечаются проблемы средней степени паршивости.
- Что делать? – спрашивал у Диагноста Василёк. – Я же не психиатр. Я немного понимаю параметры кардиограммы: QRS = 0,1с; P = 0,1с; Q = 0,03с; T = 0,2с; PQ = 0,2с; ЧСС 86 ударов в минуту, это говорит о нормальном функционировании Танькиного сердца. А заумные параметры из психиатрии и нейрофизиологии мне не ясны.
Диагност выдавал состояние организма, но учить Василька он не мог. Хочешь, изучай медицину (в архиве 900 тысяч страниц, и это только базовый курс), не хочешь – просто трать единицы силы. Количество единиц Диагност сам сосчитает. На Таньку Диагност запросил девяносто три единицы. Почему так много? – возмутился конскими ценами Василёк. Потому, что это голова, – разъяснил Диагност, - голова тёмное дело, особенно у девок. Насекомых в их голове так просто не вывести, даже с помощью хлорофоса. Надо лечить радикально, а то вдруг у Таньки там они опять лапками начнут перебирать и крылышками зашуршат.
- Чёрт с тобой Золотая Рыбка, - со слезами на глазах расставался с волшебными единицами Василёк, когда Тимофеевна перешла к Танькиному лечению с помощью молитвы и воды.
Результат Таньку поразил. Вот же какая умная Тимофеевна. Ей бы в клинике работать. За чаем Танька сама не поняла как, но подробно поведала Тимофеевне все свои девичьи тайны. Считай, душу выплеснула. На дурного ребёнка она не обращала внимания – дурное дитё всё равно ничего не понимает в девичьих переживаниях.
- Ничего страшного, внученька, - вещала мудрая старушка. – Никто не приходит в магазин босиком за ботинками. Это ты получила хороший жизненный опыт, а мужика ты себе ещё найдёшь. Ты же у нас красавица. Летом опять к нам приедут студенты-шефы – вот и найдём тебе среди них достойного кавалера.
После молитвы и выпитой волшебной водички, Танька почувствовала себя новым человеком, словно заново родилась. Пришла ясность сознания, включилось олимпийское спокойствие, повысилось настроение, появилась ясная цель. Вот с целью не всё понятно. Немного странная цель замаячила перед Танькиным конопатым носиком – не женишка себе найти, а серьёзно заняться … шахматами. Так-то Танька могла играть в эту древнюю игру, вот только самую малость, а тут вдруг она вспомнила все свои немногочисленные партии. Каждый ход вспомнила и нахмурилась. Вот я дура, - возмутилась Танька, - только дура, такая как я, могла двигать фигурами так опрометчиво: кто мешал правильно двигать фигурками, чтобы выиграть партию? Приду домой – заставлю дядьку Кирилла сыграть со мной в шахматы – он считается хорошим игроком в эту игру.
[justify] - А ничего так девчуля, - разглядывал Таньку Зосимову Василёк. – Скинуть бы мне возраст до восемнадцати лет, тогда бы я этой сеньорите вдул бы по самые помидоры. Но, увы, мне уже сто лет и прелести сеньорит для меня