– Вот это фишка! Супер! Совсем другая жизнь. Ой, извини, Лешенька! – опомнилась она. – Не хотела по телефону, а теперь я с удовольствием тебя поздравляю с днём рождения! И очень тебя люблю! Даже без такой роскошной тачки. Всё равно люблю, люблю, люблю! А теперь скажи, куда мы поедем? Я ведь подарочек тебе приготовила, но он не при мне. Может, для разминки по Невскому прокатимся, а потом заедем на наше место? Добро? Ты согласен? – тараторила она.
Алексей чувствовал прилив блаженства. Не возражая Юльке, он стал неспешно выбираться на шумную и хорошо освещенную магистраль. Юлька без спроса ощупывала в салоне всё подряд и реагировала на это томными стонами.
– Ты будь осторожнее, а то ещё взлетим! Она ведь всё умеет! – предостерег Юльку Алексей.
– Так ведь нам оно и нужно! Будем летать над всеми! – визжала Юлька, не зная, что ещё потрогать и в какую укромную шкатулочку заглянуть. – О! Это же холодильник? А это подстаканники! Смотри, Лешка, сами выскочили! А почему пустые, заразы? Останови-ка рядом с подвальчиком, ну, с кафе «Север», я тортик куплю. У тебя же день рождения! Мне здешние пирожные снятся с тех пор, как меня сюда родители впервые привели. На свою же голову! Я на всю жизнь здесь свои мозги оставила! Такие вкусненькие! Ну, не мозги, конечно! Сегодня теми пирожными нам можно даже подавиться! Очень важный повод имеется!
На тротуар Невского проспекта Юлька вступила театрально, конечно же, рассчитывая произвести на окружающих незабываемое впечатление. Глядя ей вослед, Алексей усмехнулся:
– А ведь понимает, что сейчас ей не столько завидуют, сколько проклинают, однако не может удержаться, всё играет! Женщина!
Когда Юлька вернулась, не упустив возможность повторно сыграть на публике желанную роль, Алексей не выдержал:
– Ты только посмотри, как дорогие вещи влияют на поведение некоторых девушек!
– Ну, и что же, если даже влияют? Так и должно быть! Наши вещи – это тоже окружающая среда, а мы обязательно отражаем ее своими эмоциями. Пока живые, будем отражать! Так Павлов учил! А ты, Лёшенька, с Павловым разве не согласен?
– Хорошо вас, видимо, Павлов учил, но что-то раньше ты окружающую среду иначе отражала! По крайней мере, до этой поездки! – съехидничал Алексей. – И зачем сигареты купила?
– Тоненькая дымящаяся сигарета почти идеально соответствует моему нынешнему образу, – смеялась над ним Юлька.
– Юль! Давай серьезно! Если когда-нибудь закуришь, то…, – Алексей подбирал слова, чтобы они не прозвучали высокопарно, не обидели подругу, но и не были ею проигнорированы.
Однако Юлька разговор не поддержала, а пачку даже не распечатала.
– Я не позвонила тебе сразу… Но с «ментом» я договорилась… Полчаса назад, по мобильнику. Он всё где-то носится, не застать на месте. Работа, говорит, такая! Так я на нашем месте ему и назначила, около восьми. В Он своим ходом подъедет. Поздно? Я тоже так думаю, но раньше он не сможет! А там его никто не увидит. Он и мне советует не светиться, если вместе дело проворачивать. Я-то ему сразу объяснила, что наша машина в самом лучшем виде! Никакого криминала! Нам просто без проволочек хочется, только и всего! Это чтобы он не слишком много запросил. Я правильно сказала?
Алексей сразу помрачнел и долго не отвечал.
– Ты о «менте» своём очень беспокоишься! Но я же тебя просил не вмешиваться, а его и подавно к нашему делу не подключать… Теперь и ему платить…
– Об этом не беспокойся! Он по-свойски всё провернёт. Зато в очередях стоять не будешь, и придираться ни к чему не станут. И номер красивый выдадут! С нулями! Впрочем, как хочешь! Можешь и сам… Я же хотела хоть чем-нибудь помочь…
– Ладно, уж! Погляжу на твоего ухажера!
– Болван ты всё-таки, Лешка, хоть и на хорошей машине! – Юлька нежно к нему прижалась.
Глава 7
Совершив бесцельный вояж по хорошо освещенным и убранным центральным проспектам города, они вырвались на заснеженную окраину. Машина с полным приводом и всякими электронными штучками, непрерывно следящими за безопасностью движения, всюду катилась легко. Даже по снежной целине! Конечно, не слишком глубокой. Потому Алексей, опасавшийся поначалу за ее проходимость, решительно съехал с шоссе в направлении их любимого местечка.
Остановился он среди редких, живописно заснеженных сосен, не доезжая до обрыва каких-то полста метров. Тщательно огляделся, оценивая всевозможные и пока непонятные ему угрозы для машины, на всякий случай включил сигнализацию и только тогда устремился к давно зовущей его Юльке.
А она уже давно театрально размахивала вскинутыми вверх руками, рискованно балансируя у самого края обрыва.
– Воспарить бы сейчас! Прямо отсюда! В самую высь! Вот, где красотища божественная! Даже в темноте я ее воспринимаю не глазами, а всей душой! И снег здесь такой пушистый! Лети же, лети, наш белый снежок! И всё вокруг засыпай! Только не нас! Только не нашу машину!
Юлька продолжала мило дурачиться, а Алексей любовался ею со стороны. В эти мгновения он не хотел ее в чём-то ограничивать, такую счастливую, не хотел нарушать ее счастье, столь редкое в небеззаботной жизни большинства людей.
«Красивая она, всё-таки, веселая! Но что-то роковое в ней проскакивает… Или все женщины такие, или я теперь всех буду подозревать в неискренности? Не зря же считают, будто психология женщины для мужика всегда будет загадкой! То ли логика у них иная, то ли полушария не на своих местах, то ли мозги они редко включают, одними инстинктами живут? Ладно, об этом, – так замечательно всё складывается! Лишь поскорее бы домой вернуться, мать-то давно ждет, волнуется. А день этот именно для неё более всего особенный и праздничный. И для отца, о котором она не забывает, словно он по-прежнему с нами. Вот поговорю сейчас с «ментом», и сразу к ней, домой. С Юлькой, конечно! Мать обрадуется!»
В такой тишине Алексей надеялся заранее услышать шум подъезжающей сзади машины, но только не близкие хрустящие снегом шаги, вдруг раздавшиеся за его спиной.
Но услышал Алексей именно их. Да и то, едва не пропустил, восторгаясь здешней природой и Юлькиными ужимками. Он уже решил повернуться к менту несуетливо, с достоинством, но вдруг с опозданием вспомнил, что даже имя его у Юльки не узнал. Плохо, но теперь и спрашивать уже неудобно. Не кричать же Юльке!
Именно в это мгновение Алексей онемел от острой боли, внезапно резанувшей его, казалось, по каждому нерву вдоль позвоночника. И сразу всё, что он различал до того момента, как-то странно вздыбилось, а потом, закручиваясь с нарастающим ускорением, принялось надвигаться на него с притоптанным им же снегом.
Алексей только и услышал протяжный Юлькин вопль и, падая, догадался, что почему-то умер.
Мент выдернул из тела Алексея длинную заточку, вытер её о его же куртку и неспешно направился к Юльке, уже бившейся в истерике:
– Ты же обещал поговорить… Ты – убийца! Ты же – мразь! Обманул…
– Тихо, дурочка, не ори так! – нервно произнёс ее знакомый. – Никто тебя не обманывал! Ты сама этого хотела, хотя и не признавалась. А если у кого-то с юмором плоховато, так это негативно отражается на его здоровье. С этим-то ты согласна?
Мент демонстративно, прямо-таки театрально приподнял руки, видимо, рассчитывая на производимый им эффект. Потом, не глядя, отбросил заточку назад и, скорее всего, подражая доктору Мориарти, стал очень медленно приближаться к присевшей от страха Юльке.
Она продолжала сидеть на корточках, нервно перебирая ладонями снег, и тряслась всем телом.
Мент угрожающе усмехнулся и резко дернулся в её сторону. Инстинктивно Юлька отпрянула, вскрикнула, попыталась вскочить, убежать, но предательски подвернулась нога. Юлька вдруг упала на спину и, барахтаясь в рыхлом снегу, стала сползать с самого края заснеженного обрыва. Через миг ее протяжный крик оборвался где-то далеко внизу.
– Молодец! Сама сработала! Без пальчиков и признаков борьбы. Поглядеть бы, как она там устроилась, да бог с ней, лучше мне здесь не следить. Настал всё-таки и мой звездный час! Это уже не опостылевшая повседневная мелочевка! Чем не божий дар?
Он спокойно оглядел всё вокруг. Сказочную тишину ничто не нарушало. Тогда мент устремился к машине, которую теперь по праву сильного считал своей. Она оказалась запертой и даже быстро-быстро замигала всеми подфарниками, приготовившись, очевидно, разразиться нестерпимым воем сирены. Пришлось возвращаться за ключом к лежавшему на спине мальчишке. Ведь до некоторых пор это была его машина.
Мент склонился над телом Алексея, широко расставив свои ноги, так как длинная и негнущаяся милицейская куртка сковывала движения, и принялся привычно шарить по чужим карманам. Именно в тот миг непонятная и нестерпимая боль в паху свалила его с ног. Он беспомощно навалился на Алексея, который всё же успел выполнить то, о чём страстно мечтал, погибая. Предсмертным движением руки, в которой почти случайно оказалась отброшенная ментом заточка, всё же отомстил за себя, за Юльку и еще за многих других, невинно пострадавших от рук злодея.
С каким-то неземным выражением лица Алексей коротко прохрипел и успокоился навеки.
А мент всё же откатился в сторону. Даже попытался подняться, но, перегнувшись пополам, опять рухнул плашмя. Чуть погодя, напрягая последние силы и всю волю, подбадривая себя хоть так, он издал дикий рев обреченного зверя и с невидящими от слез и боли глазами пополз к краю обрыва.
Все движения давались очень тяжело. Со стороны могло показаться, будто сил на последний путь, длиной в каких-то в два шага, уже не осталось. Но, видимо, именно о такой развязке денно и нощно молили его неотомщенные жертвы. И вняв им всем сразу, невидимый рок завершил свою справедливую кару!
Даже не сообразив, что оказался у опасной кромки, мент рухнул вниз.
Глава 8
[justify] Снег приятно скрипел под лыжами с каждым шагом, отчего настроение у Сергея Федоровича даже после досадного разговора с сыном мало-помалу восстанавливалось. Следуя по пустынной трассе, он старался поддерживать некоторое напряжение, способствующее сохранению приличной физической формы, и не опускаться в собственных глазах до темпа праздно гуляющего лыжника. Хотя и меру приходилось соблюдать, чтобы не переусердствовать, ведь восемь лет назад едва оправился после инфаркта головного мозга. Через год удалили и желчный пузырь, ставший непроходимым после месяца, проведенного под капельницами и дозаторами в реанимации. До сих пор тот несуществующий пузырь провоцирует сильнейшие болевые приступы. И уже как довесок к неприятностям три года назад к нему постучался верный