сколько в том, что мы предали забвению свою способность бытия в сферах чисто человеческих, мировоззренческих: нравственно-эстетической, философской, общественно-духовной. Но непомерно-неправомерный крен в сторону технического совершенства сферы обслуживания человека грозит не только техногенными катастрофами (глобальным потеплением, истреблением лесов, атомная угроза и т. д.), но и полным отходом (забвением) от той ветви человеческого Бытия, которая формирует приемлемую для большинства эстетику и нравственность в пределах существующей государственности. Это, во-первых. А во-вторых, отход от нравственно-эстетической проблематики нашего бытия грозит не только культурным «одичанием» общества, но и утратой самой способности генерировать и культивировать как нравственно-эстетические идеи, так и идеи научно-технические. А это уже та локальная катастрофа, которая непременным образом ведет к катастрофе глобальной, о чем мы уже не раз упоминали.
Р. S. 1. Обратим еще раз внимание на автоматическую зависимость возникновения удовольствия от акта понимания смысла новой идеи: поняли мы смысл идеи – удовольствие возникло, не поняли – оно не возникло. Но не возникает оно, естественно, и в том случае, если нет самого смысла, или если этот смысл не обладает свойством новизны в «глазах» нашего интеллекта. Что же касается удивления, то оно тоже возможно только в том случае, если смысл нами понят и если он нов для нас, то есть неожиданен – почему и вызывает удивление. Получается так, что удовольствие – это соматическая и притом генетически обусловленная реакция на интеллектуальное понимание, в то время как удивление – это интеллектуальная реакция на обнаружение и понимание той новизны смысла, которая никак не похожа на что-либо известное нам ранее. И это даже не то удивление – удивление соматическое, чувственное, – на которое реагируют наши органы чувств, встретив нечто необычное, экзотическое, а то удивление, на которое реагирует наш интеллект в результате обнаружения нового смысла и сравнения его с теми смыслами, что были знакомы нашему сознанию. Но в самом акте сравнения, скорее всего, участвует и бессознательное, поскольку сознание сразу видит новизну смысла, а не занимается «перебором» всех тех смыслов, которые могли бы быть сравнимы по своей сути с новым, искомым, смыслом.
Р. S. 2. Ввиду принципиальной важности данного процесса, изобразим его во временной последовательности и по пунктам.
1. Сначала возникает интеллектуальная новизна в форме объективной идеи.
2. Идея развертывается нами в Истину, обладающую новым смыслом.
3. В процессе раскрытия идеи и наполнения ее смыслом обнаруживаются как объекты, являющиеся составными частями этого нового смысла, так и оригинальные взаимосвязи между этими объектами. Причем следует заметить следующее: объекты сами по себе – кроме искомого сущего – не могут внести какой-либо новизны, поскольку наше мышление на этапе рефлексии-1 оперирует только теми объектами, – а именно, исходными сущими – которые нам уже знакомы и о которых у нас имеется достаточно емкое представление. Новизну же в комплекс этих объектов вносят те оригинальные взаимосвязи, которые внезапно обнаруживаются нами на этапе развертывания идеи в Истину, то есть на этапе рефлексии-11. Кроме того можно сказать, что абсолютной новизной обладает как внове создаваемое нами искомое сущее, так и то метафизическое (сущностное) свойство, которым мы его наделяем с той целью, чтобы это сущее наилучшим образом могло исполнять свою сущностную функцию.
4. Далее: идея, развернутая в Истину, претерпевает процесс внедрения в материально-духовную практику то ли в виде новой теории, закона, то ли в виде нового стиля жизни, направления в искусстве, парадигмы в науке, мировоззрения и т. д.
5. И наконец, последнее: внове созданные подручные средства, сами идеи, законы и т. д. не только приумножают разнообразие объектов-сущих, но и служат основой образования все новых и новых объективных идей.
6.3. Обоснование: почему бытие – это возникновение интеллектуальной новизны в виде идеи
Конечно, в некоторой степени составив себе представление о том, что такое бытие и уже вплотную приблизившись к необходимости определения смысла бытия, у читателя – да и автор здесь не исключение – может возникнуть вполне оправданный вопрос: почему за бытие нами принимается именно явление в мир интеллектуальной новизны, а не что-либо другое. Мы и ранее уже говорили о том, что определение понятия бытия – как и других основополагающих понятий в такой достаточно еще неопределенной сфере познания, каковой является метафизика – есть дело конвенции.
Так вот, не правомочнее ли было бы, положим, принять за бытие процесс логического мышления, когда шаг за шагом мы, казалось бы, продвигаемся в разрешении какого-либо интересующего нас вопроса? А почему бы за бытие нам не принять вполне ощутимый процесс чувственного восприятия окружающей нас действительности? (Вспомним хотя бы о бытии как объективной реальности, данной нам в ощущениях.) И, наконец, нельзя ли принять за бытие поток нашего сознания и связанного с ним обыденного существования и мышления? То есть, если «бытие определяет сознание», а в сознании формируются наши мысли, представления, суждения и т. д., то почему бы деятельность нашего сознания не принять за бытие?
Так почему же все-таки, вопреки вышесказанному, мы склоняемся к тому, чтобы принять за бытие акт возникновения интеллектуальной новизны и явления ее в наше сознание в форме объективной идеи? Но сначала, во избежание недопонимания, сразу же следует отметить, что применительно к интеллектуальной новизне термины «возникновение» и «явление» равнозначны, поскольку для нашего сознания явление интеллектуальной новизны в акте инсайта, интуиции или озарения равносильно ее внезапному возникновению, потому что сознание, во-первых, не информировано о том, как протекает сам процесс формирования новой идеи в нашем бессознательном, а во-вторых, оно получает ее уже в готовом и как бы «упакованном», хотя и невыразимом в каких-либо знаках, виде. (Напомним: речь идет о допонятийном этапе, этапе, предшествующем рефлексии-11). В связи с этим, по ходу текста мы также не будем различать и того, каким словом обозначать возникновение (явление) идеи: единовременный ли это акт или процесс, в ходе которого нечто новое самопредставляется нашему сознанию.
Итак, рассмотрим сначала общекультурные предпосылки, которые могли бы предложить возникновение интеллектуальной новизны на роль феномена, именуемого бытием (см. далее п. I), а уж затем попытаемся понять, дает ли сама метафизика какие-либо основания к тому, чтобы эту интеллектуальную новизну на данной роли утвердить (см. п. 11). Начнем с первого.
п. 1. Как нам представляется, явление интеллектуальной новизны – наравне с бытием – должно отвечать следующим критериям:
а) Изначальности,
в) Уникальности,
с) Фундаментальности (универсальности).
То есть оно, во-первых, должно быть в начале каких-то наиболее важных преобразований как окружающей нас действительности, так и самого человека; во-вторых, характером своего функционирования отличаться от каких-либо сходных процессов и актов познания; и, в-третьих, быть в основе фундаментальных процессов развития человеческого сообщества и окружающего его мира.
Итак, можем ли мы согласиться с тем, что явление новой идеи в наше сознание в полной мере отвечает вышеперечисленным критериям. Остановимся вкратце на каждом из них.
а). Во-первых, что может быть изначальнее внезапного явления новой идеи, неизвестно как сформировавшейся в бессознательном и проникшей в наше сознание? У знания, полученного нами посредством органов чувств и логики, есть предшествующие конкретные объекты (материальные и духовные), которые воспринимаются самими органами чувств и понимаются на сознательном уровне. Но можем ли мы сказать, что нечто конкретное способно предшествовать интуитивному или инсайтному акту явления совершенно новой идеи? Мы лишь можем, исходя из ранее приобретенного опыта, предполагать, что этому акту предшествует работа рефлексии-1 и бессознательная инкубационная фаза формирования идеи. Но нам не ведомо, какая конкретная работа должна быть проведена на уровне сознания и что должно происходить в инкубационной фазе для того, чтобы именно эта идея сформировалась и стала достоянием нашего сознания. Так что рождению идеи самой по себе ничто конкретно-определенное не предшествует. И только она сама вносит ту конкретику, которая служит первичным основанием развертывания идеи в мысль и последующей деятельности в соответствии с этой мыслью.
в). Во-вторых, может ли быть что-либо уникальнее самой идеи-новизны, полученной притом в единственном, присущем только человеку, акте иррационального мышления? Чувства и логика – также причастные к познанию окружающего мира – могут только воспринять и понять нечто им представленное, но они сами по себе не могут создать (обнаружить, «понять») саму новизну, то есть создать идею как начало интеллектуального познания и развития мира. Конечно, никто не будет отрицать того, что чувства первичны, но не они формируют и выдают новые идеи. Они находятся всего лишь на «дальних подступах» подготовки идеи. Да и не рефлексия (логика) выдает новые идеи. Она ставит вопросы и прорабатывает их. И если логика прорабатывает определенный объем материала возможно причастного к разрешению интересующей нас задачи, то конкретную и окончательную выборку объектов, его ценностно-смысловую состыковку и выдачу идеи в готовом виде осуществляет только иррациональная интуиция (инсайт, озарение и т. д.). Она-то и лежит в основе тех преобразований, которые изменяют мир и самого человека.
Да к тому же самое уникальное в явлении интеллектуальной новизны – это то, что все события нашей жизни: физиологические (по крайней мере, на макроуровне), психические, культурные, исторические и т. д. – обладают длительностью, и только событие явления идеи в наше сознание (как начала и причины любого последующего события) не имеет длительности: оно мгновенно, внезапно и происходит только в настоящее время. Но как мы понимаем, в настоящее невозможно «втиснуть» целиком какое-либо жизненное событие, в то время как событие явления идеи-новизны само рождается из этой «стиснутости» между прошлым и будущим. И если любое жизненное событие длится во времени, постоянно переходя в прошлое и организуя тем самым свою историю, то событие явления интеллектуальной новизны, – поскольку оно происходит между прошлым и будущим – не фиксируемо; мы узнаем о нем только по тем последствиям («следам» по Плотину), которые оно за собой влечет: развертывание идеи в мысль, выявление объектов, входящих в мысль, и взаимосвязей, сплачивающих эти объекты и т. д.
Таким образом, условно все события можно разделить на две категории:
1. Бытийственные события возникновения интеллектуальной новизны, события, не имеющие длительности.
2. Обыкновенные, жизненные события, не обладающие новизной, но
