– Очень смешно! – съехидничал Андрей Алексеевич. – Ты же у нас всегда слыл выдающимся! И о себе рассказал, и меня по всем полочкам разложил! Умница!
– Да не обижайся, ты, в самом деле! У меня из-за инсульта голова давно не в порядке! Одноканальная! Да и нервные тормоза не держат, могу ляпнуть, о чем потом жалею! Впрочем, хватит обо мне… У тебя-то жизнь как военная прошла? – смеясь от переполнявшей его радости, вызванной встречей со старым товарищем, опять поинтересовался Анатолий.
– Да что там… Стандартно, можно сказать… Только в академию, в отличие от тебя, я вырвался командиром стартовой батареи, но с аттестацией на выдвижение… Ну, ты и сам знаешь все наши проблемы поступления! Потом была Белоруссия, после нее повезло три годика в ГДР пожить. Ушел командиром дивизиона. Как понимаешь, подполковником, но никому не нужным. Жена, двое детей… Ни квартиры, ни перспективы… Страна рухнула. Варшавский Договор туда же! Молодой мужик, вполне здоровый, а никому не интересен! Моя мать нас всех и приютила, да и кормила она же! Хоть в петлю от беспомощности… Долго я маялся, но когда совсем невмоготу оказалось, вдруг повезло – взяли меня в небольшую шведскую компанию… Теперь медицинское оборудование по всей РФ продаю. Деньги появились, жизнь наладилась, квартиру купил, в Европе по работе часто бываю, полмира с женой туристами объездили. Больше всего Великобритания нравится, но лишь внешне, а вглубь-то ее запросто не изучишь! В последнее время вроде и у нас в стране порядки стали принимать человеческий вид! Теперь, конечно, уже не социализм, трижды воспетый, будь он неладен даже во сне! Его в последние годы уже даже народ проклинал, на чем свет стоит! Сколько жизней запороли! Ведь как было? Что ни делай, а ничего стоящего не добьешься, никуда не пробьешься! Даже если деньги есть, то купить-то нечего! Одна пропаганда всюду! Мол, всё у нас самое лучшее, даже слоны!
– Это никак ты, Андрюшенька, нашу советскую власть, за которую я кровь проливал, поносить при мне вздумал? Да еще на сочувствие моё рассчитываешь?– уже с иной усмешкой возмутился Анатолий, полагавший, очевидно, что товарища занесло лишь ненароком, не может же он такую чушь молоть всерьез. Должен же понимать, где суть, а где служба на врагов!
Но тот категорически не согласился:
– Будто для тебя это новость! Ведь ни честным людям, ни ворам жизни в СССР не было! Одни танки производили, но и их населению не продавали! Быстро у тебя всё забылось!
– Это точно, многое забылось! Только что теперь спросишь с моей больной головы? Но я, Андрюшенька, не головой своей, а хребтом прочувствовал, будучи крестьянским сыном, что ни при какой власти я не пробился бы даже в лейтенанты! Поскольку классовым рылом не вышел! А советская власть меня обучила, воспитала, поверила, подняла, и я ей по гроб всем обязан! А что не всё было, как обывателям того хотелось, так сам говоришь, чтобы стране выстоять, она таких, как мы с тобой офицеров, генералов, да солдат за большие деньги вооружала и кормила! Нас с тобой кормила, а не народ свой бедствующий! Или я что-то приукрасил, Андрюшенька?
– Всё правильно! Только почему же ее на каждом углу, твою советскую власть, все костерили? Ни водки, ни колбасы, ни штанов…
– Так ты у нас, бедненький, без штанов ходил? – поддел его Анатолий.
– Не ёрничай, пожалуйста! Не без штанов, но тех же джинсов, которых теперь на любой вкус, я себе тогда не купил!
– Так я тебе вот что скажу, любитель ты наш дрянных американских штанов! Люди костерили тогда не советскую власть, они поддерживали ее и сердцем, и рублем, а ту жизнь ругали, которую нам наши зажравшиеся партократы обеспечили и сложнейшая экономическая ситуация в мире добавила. Которую, кстати, создали твои кумиры в тех синих штанах да в Великобританиях!
– Ну, тебя понесло! Будто я и не жил тогда! Будто сам ничего не знаю!
– А много ли толку от того, что ты жил? По-моему, важно лишь то, что ты сам из прежней жизни вынес! И не на заднице своей вынес в виде синих штанов, а в своей душе, в своей совести! Да важно, какие выводы сделал! Наши дела – наша самая полная характеристика! Негодяи самую справедливую страну загубили, а ты только и сожалеешь, что синих штанов тебе не досталось! Эх, Андрей! Развернуло тебя не туда на скользкой жизненной дорожке… Шведская фирма, говоришь? Может, шепнёшь мне, пока никто не слышит, за сколько ты продался? – почему-то с сочувствием, словно тяжело пострадавшего, спросил Анатолий.
– Сколько сам заработаю, столько и заплатят! – извернулся Андрей Алексеевич.
– Стало быть, не скажешь даже в среднем? Ладно, диагноз я и без того поставил! Думаю, серьёзный у тебя недуг, Андрей! Ведь деньги те, ту валюту, ты из страны при попустительстве нашей продажной власти вывозишь, стало быть, опасный враг ты, Андрюшенька, для нашей экономики. На эти деньги могли бы десятки семей здесь жить, чтобы стране своей помогать, а ты этими деньгами наших врагов укрепляешь! Будто не знаешь, насколько плохо сейчас стране! Добивают ее извне, добивают и изнутри, а ты оказался на стороне наших смертельных врагов! А еще и гражданскую войну поругиваешь, в которую твой дед родину от паразитов и прочих внутренних врагов очищал! А ты, как я понял, к ним же и примкнул?
– Ты хоть понимаешь, что говоришь и в чём меня обвиняешь? Ты бы лучше поинтересовался, сколько нужнейшего медицинского оборудования оказалось в стране благодаря моим усилиям! И чего мне это стоило!
– Позволь! Я же, Андрюшенька, не суд, чтобы во всех деталях дотошно разбираться! А главное-то в тебе я уже и без деталей усёк! Сейчас ты мне еще скажешь, будто от большой нужды… Но все изменники, Андрюшенька, и задолго до тебя то же самое твердили! Они всегда красивые оправдания подыскивают.
– Да не называй ты меня Андрюшенькой! – взорвался Андрей Алексеевич. – Папаша нашелся! И морали мне не читай! Нет у тебя такого права!
– Очень характерно, что на «Андрюшеньку» ты обиделся, а на изменника – нет! И еще! У меня действительно нет права судить тебя! Но есть право судить о тебе! И сказать тебе по-товарищески, что я о твоей деятельности и твоей нынешней сущности думаю. Такое право у меня имеется! А будешь ли ты меня слушать, и, тем более, прислушиваться, это дело твой совести. До тех пор, конечно, пока тобой прокуратура не заинтересуется! – Анатолий усмехнулся уже без прежней радости.
– И почему я тебя сразу не послал? – неожиданно для себя вслух удивился Андрей Алексеевич. – Вот ведь, нагадил прямо в душу, правдолюбец ты наш вечный! Ты бы лучше спросил, а смог бы я иначе выжить? Или считаешь, что я был обязан героически погибнуть в полной нищете? Допустим! А семья моя тоже обязана? А жена? А дети?
– Ты меня не убедил, Андрюшенька! Знаешь скольким людям сегодня хуже, чем тебе тогда было? Вижу, что знаешь, но признавать ты это осознанно не желаешь! Потому что им плохо из-за того, что очень хорошо стало таким как ты!
– Ну, довольно! Не пойти ли тебе, куда обычно посылают? – с раздражением осведомился Андрей Алексеевич.
– Да сколько угодно! Считай, Андрюшенька, что я уже там! Да разве тебе от этого легче станет? А если станет, так ты вообще пропащий! Значит, совести у тебя нет, и разговор наш без всякой пользы… Но я почему-то надеюсь! Человеческую мораль в стране действительно испоганили, тут ты прав! И не ты, конечно, но ты этим воспользовался! Так может, для начала, разберемся в сути некоторых современных понятий, тенденций и явлений? Попробуем? Или что скажешь?
«Странное дело! – удивился Андрей Алексеевич. – Сам не пойму, почему я до сих пор не сослался на срочные дела или на сбои в интернете, или просто не сказал что-то вроде: «Ну, прощай! Приятно было увидеться!» И сразу бы отключился. Так нет же! Сижу и слушаю, как он меня поносит! Всё-таки есть в нём нечто завораживающее, как у факира, что-то притягательное. Какая-то комиссарская уверенность в себе, непонятно откуда прорезавшаяся, или беззаветная убежденность в том, к чему я давно не проявляю интереса, во что не верю? А он, как ни странно, верит и живет ради своей веры! Вот ведь, нищий, скорее всего, а собой вполне доволен, поскольку в согласии со своими убеждениями живёт! Не сломался в нём тот стержень, которого я в себе давно не ощущаю! А, может, слушаю я его лишь потому, что его слова странным образом совпадают с тем, что говорит мне внутренний голос? А я его заглушаю, как могу!»
И вместо того, чтобы окончить столь неприятный разговор, Андрей Алексеевич неожиданно для себя согласился:
– Ну и попробуй!
– Уже обнадёживает! Тогда я начну. Вот, скажи мне, можно ли считать достойным некого абстрактного человека, обладающего целой массой таких достоинств, как дружелюбие, вежливость, воспитанность, обаяние, широта интересов, большой кругозор и прочее, но который, будучи вполне здоровым и работоспособным, не приносит своей стране реальной пользы, но при этом является неумеренным потребителем того, что произвели другие? Разве он не типичный паразит?
– А я для начала предлагаю тебе другой пример, – активизировался Андрей Алексеевич. – Вот, допустим, видим мы уже другого, весьма элегантного мужчину с телохранителями и на дорогущей машине… Ты ведь заранее уверен, что перед тобой недостойный человек, поскольку он достаточно богат. По-твоему, он кровосос, непорядочный человек, паразит! А я, понимаешь ли, так просто на этот вопрос и не отвечу. Мне в сути разобраться надобно. Вот как!
[justify]– Знаешь, ведь и я твою задачку с наскока не решу! – неожиданно поддержал оппонента Анатолий. – Может статься, что твоему знакомому вчера подвалило огромное наследство, да еще честным трудом нажитое, и теперь он явился, чтобы отдать его на пользу людям! Например, на строительство больницы или на закупку самолета или танка, как многие наши соотечественники в войну поступали! В таком случае я не стану подозревать его в непорядочности! Но в противном случае, он для меня – бесспорный негодяй. Ты и сам знаешь, что большие деньги – это всегда овеществленные преступления! Именно – преступления! Каким образом он их заполучил, сразу не скажу, но то, что он негодяй, сомнений не вызывает! И никогда наши люди не простят жирным котам, в какие бы одежды они не рядились, того, как они разжирели на крови своего народа! Знаешь, еще Пушкин как-то заметил, что «англичане своего барина уважают, а русские – никогда!»