раскрывая глаз. – И чего нас туда понесло?»
«Видите ли», – Андрей Алексеевич с раздражением восстановил в памяти приставания жены задолго до поездки. Вспомнил и ее умоляюще-капризные интонации: «Вон, Капаевы уже два раза в Италии побывали! Одни восторги! Говорят «Не страна, а музей!» А у нас всегда другие маршруты! Андрей, ты же мне обещал… Надоела эта полусонная Швеция! И Германия твоя надоела! Кажется, всю объездили, всё интересное посмотрели, всё вкусное попробовали! Если не хочешь в Италию, так давай в Таиланд махнем! Хоть на недельку! Ведь там сезон, а мы давно не летали!»
– Да, слышу, я его! Но что за манеры – звонить, когда люди спят? Ничего! Пусть по-тренируется!
– Ну и ладно! Тогда я еще посплю… Ты-то всю ночь храпел без задних ног! – чмокая губами, зацепила его жена.
– И откуда ты, ненаглядная моя, это знаешь? – съехидничал Андрей Алексеевич. – Неужели после двух изматывающих недель по взбалмошной Италии, от Альп до Сицилии, ты еще силы нашла, чтобы за мной по ночам следить? И почему, знал бы кто, тебя туристическая усталость никогда с ног не валит, как меня? Возможно потому, что из каждой поездки ты выносишь одни лишь покупки?
– Ну, не только… Это тебе там ничего не интересно, а я наслаждаюсь их культурой, их отношениями, их чистотой и ухоженной природой!
– Понимаю! Потому ты даже в полном анабиозе готова принимать своих Капаевых, чтобы поскорее перед ними похвалиться, где побывала и что приобрела!
– Ты, как я вижу, проснулся не в духе! Капаевых не ценишь, с партнером говорить не стал, обо мне забыл с давних пор… Всё тебе надоело! И все тебе надоели! Об одной рыбалке ещё помнишь! Мне уже стыдно бывает тебя слушать. Прошлый раз тебе Капаевы взахлеб свои впечатления о Микеланджело рассказывали, а ты им что ответил? «Лучше бы он из бронзы толковые грузила отливал, а не мужиков позорил, выставляя их обнаженными на всеобщее обозрение!» Думаешь, они твой армейский юмор понимают? Они же интеллигентные люди! Станислав же в таких верхах…
– Ты только мне об этом не рассказывай… Знаю я и его самого, и верхи эти! – не сдержался Андрей Алексеевич.
– То-то ты его обвораживал, пока таможня у нас вертелась!
– Опять тебя понесло… Говорил ведь уже! Сам я тогда всё решил! Он лишь познако-мил меня с нужным человеком! Невелика роль! – Андрей Алексеевич мощно потянул все мышцы тела, и предложил. – Всё, встаем, что ли? Всё равно теперь не заснуть…
– Злишься, потому что не прав и сам это знаешь! – подлила масла в огонь Татьяна.
– По-твоему я должен копировать их жизнь? Должен быть как они? А я всегда буду самим собой, поскольку мне не нравится многое из того, что они обожают!
– Андрей, милый, ты опять за своё… Не может же большинство ошибаться столетия подряд!
– Да, Татьяна! Я опять! Потому что об этом мы говорили не раз, а воз и ныне… Это пресловутое большинство часто даже сформулировать не в состоянии, что и почему ему нравится. Просто мода очередная нахлынула! А ему периодически внушают, этому недотепистому большинству, «вот это вам должно нравиться! Это классно!» И думать иначе они не станут никогда, потому что не понимают, как же это возможно – иметь собственное мнение, если «уже есть мнение большинства!»
– Ты что же, Андрей, отрицаешь руководящую роль общественной морали? Она же и представляет собою те самые правила, написанные для всех, которые, как ты говоришь, внушают! «Не убий! Ни укради!» А я, знаешь ли, совсем не против подобных табу, которым все должны подчиняться! Я – «за»!
– Ты меня уводишь в сторону. Я, скорее, о подчинении несамостоятельных людишек некой моде, навязанной им на всё и вся, которую нельзя нарушать, иначе «ату!» Я о несамостоятельности того, что ты называешь обществом, а я зову стадом! В нем же никогда не зарождается стремление самостоятельно думать и жить индивидуально, руководствуясь не указаниями, а собственными решениями! – не выдержал Андрей Алексеевич.
– Ну и в чём твоя индивидуальность заключается? Неужели в том, что ты не любишь Италию, которой все восхищаются?
– Нет! В том, что могу об этом заявить! И не боюсь чьего-либо осуждения. Да и Италия в этом вопросе не при чём! И ты это прекрасно знаешь. Я без каких-либо сомнений пойду наперекор всем, если я с ними не согласен. Правда, если вопрос важный! Если он существенно влияет на нечто или способен привести к нехорошим последствиям! Молчать, абы чего не вышло, я не стану! Сама ведь знаешь! Тогда зачем раскручиваешь эту тему? Или возникло желание поссориться? – вслух предположил Андрей Алексеевич.
– Ну, хорошо! Хорошо! Ты один всегда ходишь «в ногу»! Ты один всегда прав! – еще больше подогрела его Татьяна.
– Приехали! И зачем ты притворяешься? Не об этом же я! Пусть я трижды ошибаюсь, но я имею право на собственное мнение, на индивидуальное поведение и свою независимую жизнь. Я могу ошибаться, но не могу что-то делать без понимания этого! Зато, как все! Я не хочу быть как все, если я со всеми не согласен! Но если согласен, то и проблем нет – пожалуйста! И не потому, что пытаюсь прослыть оригиналом, а потому что не хочу думать одно, а говорить иное, кому-то приятное!
– Да ты, Андрюшенька, никак капризничаешь?
– Пусть так! Но почему же ты не пытаешься меня понять? Лишь потому, что Капаевы и иже с ними думают иначе, думают правильно, именно так, как им разрешено думать! Потому что они как все, а я среди вас гадкий утенок? Так ведь я их и не осуждаю! Это их дело, как им жить, и я их, сама знаешь, на путь истинный не подталкиваю!
– О! Андрюшечка! Ты-то, как раз, еще как всех осуждаешь! И еще как подталкиваешь и отталкиваешь своими правилами! Женщинам курить, видите ли, нельзя! Татуировки, эти тюремно-лагерные замашки, – нельзя! Жить без регистрации брака аморально, значит, тоже нельзя! Даже в тренажерных залах заниматься нельзя – лучше это делать дома, а не выпендриваться у всех на виду для саморекламы! Алкоголь – нельзя! Порнушку на ночь посмотреть – нельзя! Гомосексуальные браки – нельзя! Выходит, что и у тебя полным-полно всяческих правил, которым следуешь ты и тебе подобные! Выходит, что и ты не очень оригинален! Вот только у тебя своё стадо – непохожее на остальных!
Андрей Алексеевич усмехнулся, глядя на жену, отошедшую в купленном в Риме пеньюаре к зеркальной стене с немым вопросом: «Ну, и как я в нем?»
– Постой! Разве я кому-то мешаю быть бараном? Разве препятствую проявлению ритуальных забав в любимом стаде? Ведь нет же! На здоровье! Но благодаря этому я полу-чаю моральное право о каждом баране иметь своё мнение! Я в их жизнь не вмешиваюсь, но судить о ней со стороны могу! И на основе длительных наблюдений я делаю ответственное заявление: «Окружающие меня людишки, воспринимаемые мною как бараны, бараны в действительности и есть! Я в этом не ошибаюсь!» – Андрей Алексеевич удовлетворенно рассмеялся. – И, может быть, ты перестанешь делать вид, будто не понимаешь сути нашего разговора? И слово «баран» в данном случае совсем не оскорбительно, по-скольку подразумевается ни тупость, ни великое упрямство, в общем-то, красивого и сильного животного, а всего-то его привычка жить в стаде, жить как все. И не высовываться со своим мнением!
– Бедненький ты наш! Вокруг тебя одни бараны! Поговорить уже не с кем! Ах-ах-ах! Бе-бе-бе!
– Как будет угодно! Я за этот термин не держусь. Если угодно, называйте себя просто членами! – съехидничал Андрей Алексеевич.
– Андрю-ю-ю-ша! – укоризненно протянула Татьяна. – Ты совсем распустился!
– Отчего же? Смело считайте себя членами своего сообщества или содружества, коллектива или народа, наконец! Проблема ведь не в термине, а в сути, которая за ним скрыта. О терминах можно и договориться! О них, как правило, долго и не спорят.
– Андрюшечка! Как же я с тобой согласна! Ты такой умный, только почему-то строем давно не ходишь! И как ты с такими настроениями в армии до подполковника дослужился? Ума не приложу!
– Ты, Мань, на грубость нарываешься, обидеть норовишь! То, что у меня в войсках было, мною честно заслужено и всегда будет характеризовать моё лицо! Еще настоящее моё лицо! Ещё не прикрытое звериным оскалом подлючего капитализма, опутавшего и меня!
– Договорился! – подвела итоги супруга. – Может, хоть завтрак тебе на пользу пойдет? Иди, умывайся, а я что-нибудь придумаю. Столько времени дома не были… Холодильник пустой. А то возьми, да компаньону позвони? Мало ли что там? У него ведь рань европейская, а тоже не спится…
Через час, завершив давно ставшую обязательной напряженную зарядку, поплескавшись под прохладным душем и слегка позавтракав, Андрей Алексеевич с пафосом объявил, что пора внеплановых отпусков закончилась и надо опять впрягаться.
– И куда прикажете, сэр, впрягаться? – засмеялась Татьяна, давно пребывавшая на за-конной пенсии.
– Вам – в хозяйственные дела, если не возражаете, а мне пора копытом бить! Кажется, я совсем о новосибирском заказе с вашими Неаполями забыл… – торопливо произнес Андрей Алексеевич и ушел в комнату, которую давно сделал своим кабинетом, и в которую не разрешалось заходить никому, даже любимой внучке. Эта комната с давних пор стала не только местом его работы, систематизации и хранения многих документов, связанных с нынешней деятельностью, но и своеобразным заповедником, дававшим возможность при необходимости уединиться, чтобы сосредоточиться, кое-что обдумать в тишине, не покидая дома, иногда шумного из-за гостей, детей и внуков.
– Так! На очереди Новосибирск... Вот и он… – вслух констатировал Андрей Алексеевич, перебирая абонентов в телефонной памяти.
Скоро острота вопроса была снята. Хотя в своей оплошности он, конечно же, не при-знался, объяснив задержку внезапным отъездом на похороны одного чиновника, вовлеченного в дело, и пообещав, что и без того почти всё уладил. Соврал – он пока не знал даже того, что следует улаживать. Потом связался с компаньоном из Стокгольма по другому телефону.
Пока гудки извещали, что трубку не берут, перед Андреем Алексеевичем опять за-мелькали давние подробности резкого поворота его жизни.
В 93-м он закончил свою военную службу. И ему тогда еще повезло, что случилось это на территории ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Только потому и не оказался абсолютно нищим, когда вернулся в родной Смоленск. Настроение по приезду и потом очень долго держалось прескверное. Да и как могло быть иначе? Гражданской специальности у сорокапятилетнего пенсионера нет! Пенсия такая, что даже одному, не говоря о семье, ее не хватает на пропитание! В стране уже черт ногу сломит! Она уподобилась кораблю, с которого сбежала разграбившая его команда, а остались лишь растерянные и беззащитные пассажиры. Но скоро и из них выделились наиболее активные. Никто из них не взял управление кораблем на себя. Напротив! Они поспешно растащили оставшиеся ценности и попрыгали за борт, уповая на защиту восторженно радующихся необычному представлению туземцев. Потому-то всё теперь, что не украдено, то разрушено! Те производства, которые до сих пор работают, всё равно обречены, поскольку не имеют возможности реализовывать свою продукцию, и, стало быть, платить зарплату.
На работу нигде не берут, а если и берут, то оплату не гарантируют! Своей квартиры не нажил; пришлось остановиться у
