матери, благо ее площадь позволяла. Но такое решение с первых же дней сковало всех обручем чрезвычайного напряжения, ведь мать и жена уже после свадьбы не очень-то ладили между собой. В семье подрастали две дочери: старшая – в выпускном классе, а младшей это предстояло через три года. Обе в Германии привыкли одеваться, как принцессы! Теперь их придется где-то устраивать, а в перспективе и замуж выдавать! Супруга, терапевт, за время пребывания за границей вынужденно не работала и теперь получила массу головоломок с подтверждением квалификации. Друзей, готовых бескорыстно помогать, в городе не обнаружилось – кто где! Многих нет в живых! Славное было времечко!
Андрей Алексеевич и раньше-то не очень разбирался в тонкостях существования людей вне армии, а тут на родине такое заварилось, что в этом существовании вообще мало кто стал что-либо понимать! Жизнь города напоминала непрерывную всеобщую панику, в которой все стремились спастись любой ценой, в том числе, утопив ближнего! Но многочисленные трагедии происходили молча – нормальным людям было стыдно признаваться во внезапно проявившейся несостоятельности, в которой они ошибочно считали себя же виновными.
Мать, давным-давно вдова, доктор медицинских наук, но и она в ту пору забеспокоилась, узнав, что ее должность вот-вот сократят, а институт вообще самым странным и не-понятным образом то ли преобразуется, то ли к кому-то присоединяется, то ли куда-то переводится. Ничего не понять, кроме того, что почва стремительно уходит из-под ног.
Андрей Алексеевич уже четыре месяца, день за днем, искал себе работу, исходя из простого соображения, что не боги горшки обжигают, готовый, буквально, на всё, но все поиски лишь усиливали недавно возникшую депрессию.
Наконец, некий товарищ, едва знакомый в школьные годы, предложил вдвоем «поднять притон», вовлекая в это грязное дело Андрея Алексеевича в качестве свадебного генерала. «О тебе, армейском подполковнике, никто плохого не подумает! У нас же офицеров любят! Потому возьмешь на себя оформление нашего, так называемого клуба любите-лей аэробики, а я буду кадры для него подыскивать! Ну и прочее… Годится?»
Уже изрядно униженный неудачами Андрей Алексеевич не послал «товарища», куда считал нужным, но и радости по поводу его предложения не проявил:
– Говоришь, на подполковника плохого никто не подумает? А почему не подумает, вижу, пока не понимаешь!
– И почему же?
– Потому что не по адресу обращаешься!
– Ну, смотри! Свято место пусто не бывает! – парировал «товарищ».
– К какой святости ты свои грязные делишки ведешь?
– Вольному воля! Еще жалеть будешь…
На том и разошлись. Других предложений не было еще месяц. Военкоматы, ДОСААФы, оборонные предприятия, военные кафедры вузов – всё уже обходил, но работы себе не нашел, так что первым местом трудоустройства Андрея Алексеевича стал тир в городском парке. «Боже мой! Хоть бы знакомые сюда не зашли!» – думал он, скучая весь день в печальном заведении. – «Из такого оружия и застрелиться невозможно!» – иронизировал он, раскладывая старенькие пневматические винтовки вдоль длинного барьера.
А вот супруга за это время сумела поступить и даже окончить курсы повышения квалификации. Однако и она искала себе работу по специальности. Так же неудачно и унизительно искала.
Много позже Андрей Алексеевич не раз вспоминал то тяжелое и неопределенное время, но всякий раз убеждал себя в том, будто выстоял и поднялся тогда сам. Да и то, лишь благодаря вовремя подвернувшемуся счастливому случаю. Но в глубине душе он хранил то, что не расскажет никому и никогда! Дело в том, что тот случай ему организовала опять же, как в давние и счастливые времена, его заботливая и любящая мать.
События развивались так. В один из дней, возвратившись с работы раньше обычного, она, снимая пальто, весело обратилась к Андрею Алексеевичу:
– Как дела у безработных?
Сын без слов повел плечами, демонстрируя сразу и неопределенность, и безнадежность.
– Тогда, Андрей, может, моё предложение рассмотришь? Не весть какое, конечно! Можно сказать, на любителя! Но, сдаётся мне, лучше твоего тира.
Она хорошо понимала, что пришла с много обещающей новостью, но специально представила ее так, будто у сына имелся выбор и он действительно являлся хозяином положения. Даже якобы мог запросто отказаться. И всё это лишь для того, чтобы пощадить его самолюбие.
– Что же! Я, судя по всему, и есть тот самый любитель! – Андрей Алексеевич готов был на всё, потому не стал юлить. – Что мне судьба преподнесёт, то и полюбится!
– Тогда, позвольте, я начну от печки! Это важно, – обратилась Антонина Петровна к сыну и сидящей рядом с ним невестке. – Не поверите, но сегодня ко мне в кабинет явилась весьма колоритная персона, некий Илья Самуилович Гольдштейн, бывший когда-то моим сотрудником. Работник из него был, честно говоря, посредственный, но если требовалось что-то раздобыть, кого-то уговорить в безнадежном деле или убедить в том, что он, несчастный, сам не понимает своего счастья, отказываясь от навязываемой ему туфты, то лучшего исполнителя было не сыскать! Правда, из нашего режимного НИИ его попёрли в тот же день, как только в первом отделе стало известно, что он подал документы в ОВИР на выезд из страны. Давно это было, и с тех пор я его не видела, и вот, нате вам, явление Ильи народу!
– Антонина Петровна! – начал он, не здороваясь. – Вы по-прежнему краше всех в стенах этого столь же прекрасного, как и бесполезного заведения! Потому я с восторгом приветствую вас от имени шведского короля в качестве одного из его верных подданных! – изысканно одетый человек, в ком мне не сразу удалось признать бывшего коллегу, без напряжения одарил меня своим витиеватым комплиментом.
– Вот те раз! – изумилась я в ответ. – А я уж думала, что вы, Илья Самуилович, выращиваете бананы на исторической родине!
– О нет, Антонина Петровна! Во-первых, это сезонный товар, который деловому человеку не к лицу! Во-вторых, товар этот еще и скоропортящийся! За кого вы меня до сих пор принимаете, уважаемая Антонина Петровна?
– Тогда чем же вы, Илья Самуилович, занимаетесь теперь вдали от своих родин, Израиля, Швеции и России, а также как и с какой целью объявились на режимном объекте? Впрочем, мне всё понятно! Вы – шведский шпион!
– Антонина Петровна! Как же вы во мне ошибаетесь! Я к вам с самой что ни есть гуманитарной миссией, и намерен помогать вашей стране, продавая ей самое современное и самое лучшее медицинское оборудование. Для клиник, больниц и поликлиник, разумеет-ся. Вот, подыскиваю, на кого бы опереться в родном некогда коллективе, да что-то люди вокруг незнакомые, либо не совсем подходящие для столь тяжкой миссии. Может, по ста-рой дружбе, укажете пальчиком в чью-то сторону?
– Тут я тебя, Андрей, ему и предложила, правда, для начала, не раскрывая нашего родства. На всякий случай! Говорю ему: есть на примете человек, толковый в любом смысле, в технике соображает, ни в чём богом не обижен! Да и понятно, – подполковник запаса. И что ты думаешь? Он меня сразу и спрашивает: «Антонина Петровна! Дорогая! Неужели ваш сын, наконец, ушел из этой неинтересной армии?» Вот уж точно, от него ничего не утаишь, быстро соображает, и все нужные ниточки увязывает воедино! Славный сын своего бесславного народа! Прохиндей, одним словом! Но обаятелен! Нечем крыть! – она незлобно улыбалась, вспоминая недавнюю сценку. – Ну и что скажешь, сын? – спросила Антонина Петровна.
– Ошарашила ты, мать! Такими делами я еще не занимался! Но такая жизнь всему сама научит! Выбора-то нет! И когда же смотрины бравого подполковника запаса? – усмехнулся Андрей Алексеевич.
– Я сейчас сообщу ему о твоем согласии – он ждёт моего звонка в гостинице, – а через часок и сам явится, полагаю. Оно и понятно: он же торопится здесь свой вопрос закрыть!
– Может, мне пока что-то почитать из твоей медицины? Или хоть рубашку сменить? – заволновался Андрей Алексеевич.
– Суета – это то, что загубит любое дело! – остановила его мать. – Как у вас там поётся? «Надо быть спокойным и упрямым!» В любом случае, не показывай, что предложенный вариант у тебя единственный, но и не говори об этом открыто! Он ведь тонкий психолог! И не дрейфь! Ты тоже не лыком шит. Вон, какой молодец ты у меня: и атлет, и высокий, и красивый, и в том возрасте, когда девки табуном…! – мать его слегка обняла, не скрывая гордости сыном.
– Антонина Петровна! Ну, что вы, в самом деле! Это уже слишком! При живой-то жене! – не выдержала невестка.
– Танюша! И куда он от нас, такой хороший, без денег-то денется? – отразила нападение мать. – Это же я так, для его воодушевления, чтобы не скукожился!
– Ох, женщины! – подавленно выдохнул Андрей Алексеевич. – У вас всегда одно на уме! Может, теперь и ваша судьба решается! Разве мы, мама, тебе еще не надоели своим балаганом? А будут деньги, появится и свобода, и самостоятельность! Переедем и тебе перестанем досаждать!
– Обедать-то будем, наконец? – резко сменила тему Антонина Петровна. – Я словно неделю голодала!
Илья Самуилович появился лишь к ужину. «Странно! – подумал, встречая его в дверях, Андрей Алексеевич. – Мне казалось, в силу качеств, приписываемых его национальности, он должен давно стучать ложкой за халявным столом». И, надо сказать, гость всё равно не прогадал, ибо женщины постарались более обычного и, понятное дело, именно в его честь!
За столом интересующая всех тема долго не затрагивалась – Илья Самуилович и Андрей Алексеевич присматривались друг к другу, тем самым, приближая главное пока не состоявшееся решение. Лишь перед уходом гость громко и радостно, чтобы на кухне его слышали женщины, разродился очередной тирадой:
– Ужин был настолько великолепен, что я даже о деле забыл… Пора вас, Андрей Алексеевич, вводить в курс этого дела. Когда и где вам удобно встретиться? Мне хотелось бы завтра в первой половине дня…
15.
Следующий день оказался решающим. Андрей Алексеевич, вопреки трудовой дисциплине, в тир не пошел, а встретился с Гольдштейном, который кратко, но юридически точно обрисовал существо их дальнейших взаимоотношений, заодно дал на подпись не-сколько, как сам их назвал, предварительных документов, оставив компаньону копии и кипу рекламных буклетов на медицинское оборудование, выпускаемое различными иностранными кампаниями, предупредив:
– Они, к сожалению, на английском, но для вас, надеюсь, не составит труда их пере-вести и получить обо всём полное представление. В этом океане информации придется плавать очень свободно. Завтра встретимся опять, тогда об остальном и поговорим. Же-лаю удачи! – и, извинившись, удалился, оставив Андрея Алексеевича в некотором недоумении от двойственности поставленной ему задачи.
«Вот и поплавай в столь запутанных сетях!» – поначалу решил подполковник запаса, однако немалый жизненный опыт позволил разгадать «коварный план противника».
«Меня же элементарно проверяют на самостоятельность, на способность решать задачи в условиях неопределенности, на наличие организаторских способностей (попробуй всё это срочно перевести на русский, да еще и изучить!), на глубину интеллекта, в конце концов! Именно этим определяются и полная расплывчатость, и
