эффекты очевидности проявляются как догмы и традиции, которые не оспариваются даже при явном абсурде их отдельных проявлений. Р. Декарт выступал против традиций в самом широком и глубоком смысле: "…никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью… включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению", что выражалось в примере использования очевидности: "мыслю, следовательно, существую". Таким образом отрицался авторитет как критерий истинности. Декарт сформулировал свой критерий, максимально обеспечивающий полноту познания: непрерывность системы взаимосвязей описания реальности, когда отсутствие невидимых пока звеньев при сопоставлении в обобщенной системе рано или поздно выявляется, заполняя дыры в представлениях (очевидность при собирании пазла). Но даже при таком подходе остается фронт непознанного, более общего, чем частности уже исследованного, которое проявляется с новыми условиями.
Вот четыре правила Р.Декарта или его правила очевидности:
1) Не принимать ничего на веру, в чем с очевидностью не уверен. Избегать всякой поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению;
2) разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения;
3) располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу;
4) делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.
При этом по-прежнему нет критерия, показывающего, что достигнута граница глубины обобщенного понимания так, что, к примеру, даже любые доказанные теоремы в математике не могут быть гарантировано лишены каких-то особенностей в неких новых условиях, что сделает прежние утверждения для этих условий неверными и требующими корректировки. Даже рамки граничных условий, в которых ожидается точность понимания и определенность сделанных утверждений, не гарантируют, что в реальности явлений это будет всегда соответствовать формальному описанию так, что истинным остается лишь определенная абстракция в заданных границах применимости утверждаемого.
Корректность убеждения
Раз существует необходимость отстаивания своих представлений в конфликтах личных очевидностей, то встает вопрос об этичности навязывания своего мнения другому.
Мало кто не согласится с очевидным, что если приводятся доводы, согласующиеся с уже существующими чужими убеждениями, то возникшее понимание носит доброкачественный характер. Открыть другому глаза на то, на что он не обращал внимания и не задумывался, не приводит к негативным последствиям так же, как и любое другое новое знание, если только это знание не используются во вред. Здесь нет паразитизма и использования в корыстных целях, возникшее новое убеждение взаимно полезно, потому как улучшает взаимопонимание и взаимодействие.
Самым корректным методом в описании убеждающей картины является завет Р.Декарта: “разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения ” с обеспечением целостной непрерывности системы взаимосвязей частей описания реальности, когда отсутствие невидимых пока звеньев при сопоставлении в обобщенной системе рано или поздно выявляется, заполняя дыры в представлениях (см. “Критерии полноты и верности теории”: fornit.ru/7649).
Настойчивое убеждение может сводиться к предварительному восполнению пробелов в понимании, мешающих восприятию убеждающих доводов, и когда такой процесс промежуточного обучения создает необходимые опорные очевидности, то становится возможным и окончательное убеждение в главном.
Это уже подвижничество и наставничество. Оно может быть как позитивным, так и негативным - если удается внедрить неадекватные представления, которые начинают казаться верными и очевидными.
Ложные представления могут внедряться множеством приемов, использующих особенности восприятия и психики, которые в общем называются риторическими приемами (fornit.ru/1249). С использованием эффекта толпы, авторитарных и других методов паразитического убеждения совершенствуются методы индивидуального и массового зомбирования (fornit.ru/436).
В культуре полемики существует определённая методология обсуждений (fornit.ru/715), оптимально способствующая доброкачественному убеждению и способности формулировать свое понимание (fornit.ru/7657).
Оптимальные методы познания мира
Если кто-то думает, что "научная методология" нужна только ученым, а ему она никаким боком не полезна, то наивно ошибается. Он уже применяет ее, но бессистемно и бессознательно. Тот, кто системно овладел этими мировоззренческими правилами, больше ни на что их не променяет, и по-новому будет смотреть на мир, видя, что, оказывается, звери и дети используют эти методы довольно эффективно, не задумываясь, как подсказывает сама природа, а когда включается сознание, сомнение, наивные пробы и ошибки разума, то многое начинает идти вкривь и вкось.
Так зачем нужна методология познания? Может быть, достаточно просто озарений (так утверждают мистики, с бесчисленными оговорками и уточнениями)? Но, оказывается, интуиция может подсказать все, что угодно (fornit.ru/1392) и человек может поверить, что с ним говорит Космический разум (fornit.ru/489) или даже Бог (fornit.ru/704). Или можно из поколения в поколение соблюдать некий обряд, смысл которого давно утерян, но вера в его необходимость жива (fornit.ru/814, fornit.ru/527).
И так легко поверить тому, кто для тебя является беспрекословным авторитетом, поддавшись ренессансу периода доверчивого обучения. В “Энциклопедии заблуждений” приводится абсурдный пример таких заблуждений:
“Л.Н. Гумилев писал об этом применительно к исторической науке следующее:
- Одной из наиболее пагубных для научного мышления ошибок являются предвзятые мнения, которые, будучи некогда высказаны как гипотезы, в дальнейшем принимаются как непререкаемые истины. Сила давности парализует критику, и ложное мнение укореняется, искажая картину исторического процесса.
Слепая вера в авторитет зачастую бывает абсурдной. К примеру, ярым последователям (если бы таковые в наше время еще остались) великого немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, утверждавшего, что он «достиг абсолютного знания», и с апломбом уверявшего, что в нашей Солнечной системе не может быть более семи планет, пришлось бы отрицать все открытия астрономов.
Надо сказать, что многие авторитетные ученые порой заблуждались в самых простых вещах. Так, гениальный Аристотель полагал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин.
Несмотря на то, что он был дважды женат, великие дела не оставляли времени на то, чтобы проверить такие мелочи. Кстати, тот же Аристотель написал, что у мухи восемь ног, и много веков европейские ученые не ставили это его утверждение под сомнение, хотя, казалось бы, что проще — поймать муху и посчитать ноги”.
Чтобы не спорить про то, говорил ли Аристотель такие вещи, вот обобщение доступных материалов про легенду о мухе Аристотеля и не только про нее: fornit.ru/889.
Часто бывает, когда авторитетный ученый по каким-то причинам оказывается вне науки и начинает делать необоснованные утверждения (fornit.ru/738). Или человек вообще никогда не был ученым, но авторитет в массах сумел закрепить (fornit.ru/105).
Важной задачей познания является преемственность полученных сведений между поколениями и внутри поколения исследователей. Это предполагает отображение личных знаний (находящихся в виде сложнейших субъективных ассоциаций, зависящих от условий, прогностических вариантов, личных мотивирующих оценок всего того, что составляет личный жизненный опыт) – в некую символьную форму, условно представляющую основу знаний – сведения.
Наука призвана так описывать реальную действительность, чтобы в ограниченных условиях всегда было верно это описание, хотя в других условиях оно может и перестать быть верным (например, механика Ньютона верно описывает действительность для относительно медленно совершающихся изменений).
Наука (точнее – ученые, носители науки) занимается описанием наиболее общих закономерностей причинно-следственного характера. Как неизбежное зло, приходится разделять это общее на более частные описания, ограниченные предметными областями исследований. В рамках предметных областей такие описания способны вызывать определенный смысл у каждого, кто способен их воспринять, а вне таких рамок становятся некорректными.
Поэтому наука не занимается объяснениями, т.е. описаниями, предназначенными для какого-то определенного случая: объяснением причины и каким образом эта причина порождает данное следствие. У объяснения слишком узкий круг условий применимости: для несколько других условий оно может оказаться порочным.
Вот пример из книги А.Брудного (fornit.ru/1073):
“Главный кораблестроитель британского флота сэр Уильям Уайт, который "открыл эру кораблей волнующей красоты и мощи", докладывал о постройке гигантских линкоров типа "Маджестик". Адмирал Бересфорд все выслушал, "посмотрел морским глазом" и сказал:
— Мы будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяснять, почему мы потонули.
В первом же бою "Маджестик" получил пробоины, опрокинулся и затонул.
Бересфорд понимал. Уайт объяснял. Разница весьма велика. Бересфорд чувствовал, что "Маджестик" опрокинется. Он не умел объяснить, почему. Но он знал!”.
Знание, или понимание более общих причинно-следственных связей, в которых данный случай оказывается частным явлением, - всегда результат личного опыта, результат многократной проверки жизнью. Оно может и не быть формализовано в словах, способных объяснить, но оно есть в виде более общих и более глубоких, чем любые слова, личных представлений. Такого опыта не было у Уайта.
Объяснив конкретный случай конкретной причиной, он вовсе не обязательно мог бы обеспечить непотопляемость всех других кораблей того же типа. Рамки применимости его объяснения ограничились бы только данным случаем.
Научному описанию соответствует всего два критерия: утверждение, описывающее суть явления, и границы применимости этого утверждения, если в этих границах описание адекватно реальности. Даже если такое описание делает не ученый, а дядя Вася, рассказывающий пацану, что на слабом ветру прикуривать можно, просто заслонив ладонью спичку, то, по сути, это – самое настоящее научное утверждение, ограничивающие рамки применимости утверждения не сильным ветром. Теперь пацану предстоит полученные сведения сделать собственными знаниями, научившись прикуривать на слабом ветру и таким образом проверить правильность утверждения. Авторитет дяди Васи достаточно высок
