пыль. Нет разящих ударов, нет кровавых всполохов. Ни криков, ни шума. Совершенное, безгласное уничтожение! Ополченцы отступали, но запутавшись в толпе, падали и растворялись в золотом блеске.
Маленькие воины не выражали эмоций. Ручки спокойно и размеренно использовали оружие. Ножки аккуратно, шаг за шагом, наступали на взрослых. Ополченцы не оказывали сопротивления – нет сил ударить ребенка - безмолвно таяли в пространстве, позволяя одолеть себя.
- БЕСПРОТО́РИЦА! – громогласно объявил Ждан, отступая к дому Волны.
- Беспрото́рица! – полетело от человека к человеку.
- Беспро... ЧТО? – переспросил Алексей у Михаила.
- Понятия не имею, но думаю – надо отходить!
- Ждан крикнул вам, что это безысходность!
Отсутствие возможных перспектив, - пояснил появившийся рядом Андрей, -
Нельзя сражаться с этаким колоссом.
Мы проиграли! Нужно уходить!
***
Продрогший Антип сидел на скользком валуне. Холодный ливень хлестал по дрожащему голому телу, и ветер завывал разъяренным волком. Голова кружилась, болела, а сухой, болезненный кашель раздирал воспаленное горло. Танцоры посчитали его мертвым, а стража поверила, иначе стали бы искать - именно эта мысль успокаивала последние два часа.
Вспомнилось, как выплыл из ледяной воды, как догадался избавиться от одежды, закинув шмотки в пруд. Как пытался спасти размокшие, изорванные листы «Катехезиса» - не удалось, пришлось зарыть, расковыривая прибрежную глину руками. Припоминалось, как преодолевая ветер, совершенно нагой, уползал подальше от страшной деревни.
Совесть вопила о Рустаме! Скорее всего, друга убили, замучили, но ведь точно не известно… Пришлось возвращаться. Грязь панцирем прилипла к голому телу, руки по локоть увязли в земле; червем полз Антип к селу, скрытый ледяной ночью.
Пожары в селе прекратились. В мгновение обуглились избушки и быстро погасли. Несколько мазанок сохранили первоначальный вид, даже не закоптившись от близкого пламени. По улицам бродили ошалелые люди: на лицах мрак, в глазах бездушие. Где они? Кто они? Зачем? Пелена сброшена, и ненужные теперь танцоры бесцельно плутали меж пепелищ. Ничего не видя. Ни о чем не думая. Молчаливые, апатичные. Заложенная программа ушла из сознания, и осталась лишь пустота. К ним обращаешься - не слышат, продолжая бессмысленное движение. Толкнешь – падают и тихо лежат в грязи придорожных луж. Раздеваешь – ждут, спокойные как бараны, чтобы двинуться далее. Голыми. Замерзшими. Непонимающими.
Антип оделся. Никто не обращал на него внимания, не узнавал, не искал. Танцоры знали его в той, загипнотизированной жизни, а теперь он им безразличен. Как и все вокруг…
Скрываясь за несчастными, пробился к окну первого из сохранившихся домов. За окном темно. Тишина. Побрел дальше. Вторая, третья, четвертая хата – никого. Лишь за окном пятой брезжил свет.
Рустам, с посеревшим лицом, сидел на табурете. Черные нити сосудов болезненно выступили на коже. Глаза закрыты, тело не шевелится. Лишь рот изредка кривится в стоне, выдавая остатки жизни. Над ним нависли два палача: чудовищные руки протянуты к голове, высасывая потаенные мысли. Рядом пара танцоров - безвольные фигуры, вцепившиеся в плечи Рустама. Через них палачи и добираются до «невидимого» друга. Несколько стражников бесцельно шныряют по комнате.
Пару раз экзекуторы отходили, злобно сплевывая на пол. «Ничего не узнали», - понял Антип, – «Наша глупость нам еще и помогает…». Сложно рассказать то, чего не знаешь! Херсон? Киев? Все это давно известно палачам. Анти-поэт отполз назад, выбрался из деревни и снова уселся на поваленный ствол. Мозг отказывался работать, желая отключиться, забыться. Руки судорожно терли виски, пытаясь заставить серое вещество трудиться, но голова не «заводилась».
Надо отвлечься, хоть на мгновение подумать о другом. Заставить серое вещество шевелиться. Холодно! Как же холодно… Почти зима! Антип стал вспоминать свои анти-стихи, прокручивая в голове строфы по несколько раз. Каждое «творение» приурочено к каким-то запоминающимся моментам, и теперь они всплывали в памяти, немного согревая душу. Проснулась возможность размышлять…
Что важнее – добраться до Херсона или попытаться спасти друга, почти наверняка погибнув? Для дела нужен город. Для совести – Рустам. Минута размышлений и совесть нашла компромисс с долгом: без фотографии Волны идти в Херсон бессмысленно, а портретик в кармане приятеля. Надо спасать Рустама, но как справиться с палачами? Электричество… уже не раз выручавшее их электричество! Свет, горящий за окном мазанки – это не свеча и не лучина, к дому явно подключен ток.
«Вся Маятовка, - размышлял Антип, - не может быть галлюцинацией! Я же видел шастающих танцоров – это обычные люди. Значит и деревня реальна. Да, облеплена эзотерической дрянью, но изначально реальная! Электричество в домах должно быть настоящим!».
Снова смешавшись с танцорами, пробрался к дому. Во дворе людно. Очумелый народ, привлеченный светом окон, бессмысленно шастал в полутьме двора, натыкаясь то на дрова, то на разбросанный хлам. Изредка выскакивал стражник, шипя ругательствами на несчастных глупцов. Танцоры шарахались по сторонам, но оторопелые мозги не находили выход. Бессмысленное скитание продолжалось.
Антип «влился в общество». Глупо поблуждал по двору. Пару раз врезался в препятствия. Дернулся от страха при виде стражи, нелепо рикошетя от стен. Под навесом заметил электрический щиток. Удача! Мог бы оказаться и внутри дома. Уда-а-а-ча! Мысли быстро застучали. Нужен кабель. В деревенском сарае всегда много вещей - нашлась и бухта стального, неизолированного, плохо гнущегося провода. Сойдет и он. Вперед!
Протиснул проволоку до входа в хату. Один конец прикрепил к железной ручке, насквозь пронизывающей дверь. Куда второй? Замо́к! Старый, врезной замок, с большущей скважиной. Отлично! Оголенный конец заполз внутрь, выглядывая с противоположной стороны. Теперь нельзя схватиться за ручку, не прикоснувшись к обоим контактам. Наспех прикрутил кабель к щитку и вырубил свет. Кто-то должен выйти, проверить пробки. Схватится за ручку и…
И ничего не произошло! Из-за стога соломы Антип видел, как стражник спокойно покинул дом; взгляд недовольно обшарил двор, и дверь, с громким стуком, снова захлопнулась, раскачивая неповоротливые провода. До Антипа дошло, что он подсоединил контакты к тем же «пробкам», что и отключил. Неудача. Глупость. Но почему не включили свет? Почему не подошли к щитку? Почему не заметили проводов и не задумались об их появлении?
Ответ напрашивался простой – свет не нужен. Он горел в доме и до прихода стражи. На него просто не обращали внимания. Светло или темно – не имеет для призраков никакого значения.
Анти-поэт снова нырнул во тьму сарая. Фантазировать некогда. Два прута арматуры грубо соединил с проводами. Пластиковые пакеты намотал с краев, изолируя железо. Включил электричество, зажигая и свет в хате. С двумя ломами в руках, бандит влетел в освещенный дом!
Первый удар принял стражник у дверей. Арматура вошла в призрачное тело, вызывая замыкание и моментальный хлопок – охранник растаял. Следующая жертва палач: ломы врезались в спину, разряд прошил насквозь, серебристый исчез, дергаясь на ржавых «шампурах». Отпрыгнув от второго палача, нависшего над скрюченным заложником, Анти-поэт опустил прутья на светящуюся лысину. Враг пропал, но по инерции досталось Рустаму – на излете контакты прикоснулись к измученному телу. Несчастный вздрогнул, широко распахнул глаза, и… сознание вернулось к приятелю.
Размахивая тяжелым железом, Антип атаковал оставшихся стражников. Попавшие под эту мельницу растаяли, остальные жались по углам. Досталось и танцорам, но безвольные лишь дергались, прошиваемые током, а лица по-прежнему не выражали эмоций.
- Нате, гады, нате! – выкрикивал Анти-поэт, пронзая электричеством очередную тень.
Хаотично размахивая арматурой, случайно врезал по черному облаку, в котором палач пытался вернуться в дом. Не успев до конца воплотиться, серебристый исчез.
- Уходим! Быстро! – заорал Антип, но Рустама приглашать не надо – он уже возле двери.
- Валим! – и ненужная больше арматура легла на крыльцо.
Рустам бежал медленно. Уставший, истерзанный, с трудом переставлял ноги.
- Раздевайся! Догола!
Вещи полетели в канаву. В доме продолжали хлопать стражники: то ли наступая на оставленную арматуру, то ли возвращаясь в Оловянный Мир. Надолго это не задержит… Навстречу брели танцоры - все такие же безвольные. Одного Антип схватил за ворот:
- Снимай куртку! – приказал бандит, и верхняя часть Рустама оказалась прикрытой, - Теперь штаны!
Рустам свалил танцора наземь, рывком содрал с него брюки и быстро просунул в штанины дрожащие ноги. Далее кроссовки, шнурки – будь они неладны! – замершие пальцы с трудом завязали «бантик». Застегивался уже на ходу.
- Надо в лес! – почему-то уверен Антип.
- Надо… надо к людям! Затеряться! – не соглашался Рустам.
- На дорогу? Через поле?
- Нет! Не успеем!
- Успеем, если в другую сторону!
- Что? – Рустам задохнулся от болтовни и бега.
- Не одна же тут дорога! Когда выползли с поля, я слышал звук машин за деревней… звук бьющихся машин… Ломимся туда! Там и затеряемся.
- Давай!
Дорога забита мятыми автомобилями. Ливень. Ураган. Длинная гусеница аварий расползлась, заняла собою все шоссе. Люди, мокнущие под дождем, ругались, перекладывая вину друг на друга, но вырваться из железного плена не могли. Приятели нырнули в толпу и смешались с несчастными водителями.
- Слушай, - перекрикивая ветер, произнес Рустам, - Спасибо…
- Не за что! – огрызнулся Антип, - Потом поблагодаришь. Когда выберемся! Что спрашивали-то?
- Все, что знаю…
- А ты ничего и не знаешь, - ухмыльнулся Антип, - Знание – сила! Глупость - свобода!
- Где Херсон-то? В какую сторону ползти? Ничего не видно!
- Ничего, - согласился Антип, - Ничего, кроме СМЕРЧА!
Потеряв Рустама, враг принял решение уничтожить всех на шоссе! Больше нет страха, что мощный всплеск энергии будет замечен. Почему? Протозанщикам это не известно. Надо было уходить в безлюдные места, скрываться в лесах, но… Снова подключился Израдец, и огромный раструб смерча взлетел в нескольких километрах севернее. Где-то там, где угадывался горизонт, в воздух поднялись машины, люди, вещи. Гроза усилилась. Сквозь треск грома прорвался истошный лязг истязаемого металла; стекла, не выдержав напряжения, лопнули и высыпались хрустальными потоками, и крики, сопровождающие последние минуты жизни, пробились сквозь оркестр кошмара. Дождь прекратился…
Смерч нагло шествовал по дороге, забирая себе все видимое. Перемалывал поднятое, возвращая назад, на асфальт, бесформенный фарш. Неминуемая смерть приближалась быстрым и уверенным шагом. Рустам невольно вцепился в плечо приятеля, не в силах отвезти взгляд от приближающегося конца.
Большая лужа, недавно хлюпающая под ногами, тонкой струйкой поползла в торнадо. Задвигались по асфальту мелкие соринки; сигаретные пачки и коробки спичек неровным строем направились к воронке. Пришел черед зашевелиться более тяжелым предметам: дернулись, поскрипывая, стоящие неподалеку автомобили.
Еще секунда, еще мгновение и протозанщиков перемешает жерновами
