Тайна Мангупского мальчика. Часть 3. Потомок

картина.

Артур Алексеевич всей грудью вдыхал удивительный полынный дух Мангупа. Припекало солнце. Вековечная тишина властвовала над плато. Необыкновенное умиротворение повисло над каждой травинкой, над каждым камешком древнего городища.

И вдруг звонкое неимоверно радостное «Дедушка!» прорезало Мангупский воздух, отозвалось многократным эхом по окрестным вершинам и подхваченное ветром унеслось вдаль.

По сухой стреловидной траве, широко раскинув руки и едва касаясь босыми ногами земной тверди, нёсся Мангупский мальчик – загорелый и лохматый Мика Гавсаров, с ног до головы покрытый раскопной пылью.

Как сполох пронесся мальчишка последние отделяющие его от деда метры. И этот запыленный костлявый сполох повис на шее Артура Алексеевича и прижался щекой к бороде деда.

А лагерь уже наполнился радостными голосами. Артура Алексеевича окружили сияющие раскопщики. Михал Евсееич радостно пожимал ему руку. Через минуту профессор сидел в тени навеса в окружении своих учеников и товарищей, а Феликс не уставал выставлять на стол экспедиционные разносолы.

Тараторя, перебивая друг друга, раскопщики торопились выложить профессору, всё, что произошло в лагере за этот сезон. Артуру Алексеевичу только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другого. Евсеич посмеивался в усы. А Феликс сказал:
– Да пусть выговорятся! А мы уж потом разъясним ситуацию.

И они выговорились!

Вечером, когда все сидели у костра, Мика неожиданно спросил профессора:
– Деда, а почему ты так долго не ехал? Я всё ждал и ждал тебя, а ты не приезжал. Говорил, что всего на две недели поездка, а самого почти два месяца не было.

– Знаете, – профессор задумчиво помешивал в костре угольки, – когда после симпозиума и экспедиции я засобирался домой, вдруг неожиданно оказалось что-то не то с визой. И меня не выпускали. Ну, выпустили в конечном итоге, консульство вмешалось. Потом ещё на нашей таможне задержали, якобы за контрабанду. Но, разумеется, у меня ничего неразрешённого не нашлось, потому что просто напросто не было. Когда разобрались – извинились, конечно … Теперь-то я понимаю, всё это было не случайно. Спланировано и подкуплено панвизантийцами, дабы изолировать меня, чтобы спокойно вывезти Мику за кордон. Да и Мак-Аврасс постарался, рассудил, что без меня ему легче будет провернуть афёру с документами на Мангуп. В одном лишь все они просчитались – не учли экспедиционный дух и взаимовыручку, и, разумеется, никак не ожидали, что все их проделки получат достойный отпор с вашей стороны.

Через два дня на Мангуп в сопровождении кота вернулся Дынин и привез профессору новые переводы.
Они вдвоём засели за эти переводы и старинные карты. Наконец Гавсаров сказал:
– Ну, вот теперь, я думаю, можно заняться и кладом.

И он показал ребятам состыкованную воедино карту. На карте был изображён четырёхпалый план Мангупа. Изображение напоминало корону.

– По легенде, – пояснил Дынин, – феодориты основали столицу своего княжества именно здесь, так как плато в плане напоминает княжескую корону – символ вечной власти.

– Но это, конечно, легенда. Место было выбрано из-за исключительного гео-стратегического положения. Немаловажным фактором явилось также наличие постоянных источников воды, – добавил Гавсаров.

– Так ты говоришь, какого века эта карта? – обратился к Грегори Дынин.
– Семнадцатого. Мне так бабушка говорила.

– Эта карта значительно старше, этак века на два. Вот смотрите, подобное написание букв было характерно именно для пятнадцатого столетия. Это грабар – раннесредневековый литературный армянский язык, а ещё и язык духовенства. Но на нём писали и в позднее средневековье, в частности в пятнадцатом веке. В семнадцатом веке широкое распространение получил среднеармянский язык и светские тексты уже предпочитали писать на нём. В это время произошли некоторые изменения в написании букв и постановке фраз, – пустился в объяснения Дынин.

– Я так понял, что надписи на карте сделаны одной рукой и на греческом, и на армянском, – сказал Грегори.

– Да, совершенно верно. Кстати, карта эта была нарисована детской рукой. Об этом горит некоторая детскость в начертании и скорее всего, этой же рукой сделаны надписи, видите, почерк совершенно детский, кривоватый и не очень уверенный. Так пишут обычно десяти-двенадцатилетние мальчишки. Заметьте, надписи на армянском и греческом, причём греческом средневековом. И не просто средневековом, а на таврическом диалекте греческого, именно том, на котором говорило население Крыма в пятнадцатом веке, – Дынин рассказывал взахлёб.
Слушатели затаили дыхание и не сводили глаз с рассказчиков.

– И самое интересное. Вот здесь внизу через обе половинки карты идет надпись «Рисовано Микаэлом и Гаспаром». Видите, на левой половинке «Рисовано Микаэлом», а на правой – «и Гаспаром». Союз «и», по-армянски «эв», пишется как палочка с черточкой и перевёрнутая русская буква «г». Вот видите, здесь идёт разрыв, поэтому от буквы осталась лишь палочка, – подытожил Лавр Спиридоныч.

– Кто же такие Микаэл и Гаспар? – задал риторический вопрос профессор Гавсаров и сам же на него ответил, – это явно не дети простолюдинов, так как в пятнадцатом веке грамоте учили лишь детей высокопоставленных особ, преимущественно князей. Значит, вывод напрашивается сам собой: Микаэл и Гаспар – княжеские отпрыски. Я покопался в архивах и нашёл очень интересные факты. После взятия Мангупа турками в 1475 году, русский посол привёз из Крыма двух юных мангупских князей, от них впоследствии пошли две ветви российской дворянской фамилии Гаврасовых. Потом в личном дневнике одного из Гаврасовых, жившего в девятнадцатом веке, я наткнулся на старинное предание, связанное с картой. Предание это я расскажу позже, а сейчас самое время искать клад.

Они сгрудилась над столом и внимательно рассматривали карту. На ней было много условных знаков, о значении которых можно было лишь догадываться. Некоторые же объекты были нарисованы, хотя схематично, но вполне узнаваемо. Так все сразу узнали цитадель, храм и дворец князя.

– А это что за лесенки? – спросил Мика.
– Наверное, тарапаны, – ответила Васька.

– Смотрите, а вот пещеры. Это же Дырявый мыс! Значит и уже тогда он был таким дырявым! – обрадовалась Лера.

– А к нему ведёт стрелочка, – продолжил Грегори.
– А вот тут, точка. Чего бы она могла значить? – добавил Гусик.

– А вон, смотрите-смотрите, крестик! Наверное, здесь клад! – закричали радостно Зойка с Галкой.
– А здесь сосны! Это же Сосновый мыс! – вставил Пашка.

Так они выискивали знакомые объёкты и находили всё новые детали. Каждый имел возможность высказаться.
– Да обозначений здесь в избытке. Сейчас самое главное правильно прочитать карту, не отвлекаясь на второстепенные изображения, – сказал, наконец, Саша.

Они заспорили, где же всё-таки может находиться клад. Мнения разделились. Каждый отстаивал свою точку зрения. А Евсеич и профессора слушали их, и только посмеивались.
– Клад может оказаться в самом непредвиденном месте. Но всё-таки, для начала мы должны вычислить самые вероятные места, – вынес решение Феликс.

Они пришли к выводу, что самыми вероятными местами нахождения клада могут быть пещеры. Но пещер было много, в какой из них?
– Давайте начнём поиски с монастыря, – предложил Саша.
– Правильно, – откликнулся Дынин, – ход мысли интересный.

Профессор Гавсаров с Михал Евсеичем его горячо поддержали.
– Тем более, помните, когда мы читали с вами надпись на карте, – обратился к Мике, Ваське и Лере Дынин, – нам бросилось в глаза слово «око».

– Око! Точно, око! – выпалила Васька, – чтобы найти клад, надо искать око! Иначе, зачем бы это слово там было написано!

– Подождите! – сказала внезапно Лера, – я кое-что вспомнила! Лавр Спиридоныч говорил…

Она не стала продолжать, о чём говорил Дынин, а просто перевернула карту на другую сторону. И все увидели вписанное наклоненное перекрестие в круге, а круг в овале и надпись «Именно так».

– Вот оно «око»! – вскричал Мика, – и надпись «Именно так». Клад там, где «око»!
– Точно! – выпалила Васька, – Клад там! Смотрите, вот это перекрестие…
– … указывает туда, куда смотрит око! – подхватила Лера.

– А что такое око? – продолжил Дынин, – око это глаз! А где может находиться око? Только на лике святого! А лик святого – в храме! Так что, ищем клад в храмах.

Но, ни в базилике, ни в восьмигранном храме клада не оказалось.
– Но ведь у нас есть ещё пещерный храм. Возможно клад здесь. На него может указывать эта точка, – сказал Гавсаров, и они направились к храму.

В храме царил полумрак. Лишь одинокий луч медленно скользил по стенам, с проступающими кое-где следами былых фресок.
– Надо искать «око», – сказал Дынин.
Они сантиметр за сантиметром стали осматривать шероховатые стены.

– Смотрите, – сказал вдруг Феликс, – чем не око!

На противоположной от оконного провала стене проступал черный уголок наподобие лежащей на боку галочки, с темным полукружием посередине. Внутри полукружия чётко читалась черная точка, а над ней светлая.

– А ведь это действительно «око»! – воскликнул Артур Алексеевич, – смотрите, вот наружный уголок глаза, а это – часть радужки со зрачком и бликом. А вот и еле заметный внутренний уголок со слёзным мешочком.

Ползущий по стене луч солнца вдруг замер на изображении. И на стене проступило, ожило, заиграло красками, нарисованное некогда око, всё, что осталось от исчезнувшего лика святого. Это око удивительно напоминало темные византийские глаза Мики и почему-то Васьки.

– Ну, что ж, – сказал Артур Алексеевич, – даже если это и есть клад, то это уже превосходно! Но надо ещё посмотреть вокруг.

Нюх археолога его не подвёл. Через какое-то время в стене обнаружился шатающийся камень. Когда его вынули, оказалось что он закрывает небольшую нишу. В нише лежало несколько золотых монет, серебряные подвески и большой бронзовый крест. Такие кресты назывались энколпионы. Больше в нише ничего не было.

Они вернулись в лагерь и там внимательно рассмотрели найденный клад. Монеты были византийскими и профессоров особо не заинтересовали. Их тутже убрали в переносной сейф Гавсарова, с тем, чтобы потом сдать в музей. А вот энколпион вызвал неподдельный интерес.
– Обычно в таких крестах хранятся кусочки мощей святых или просфирки, – сказал Гавсаров, – ну-ка, посмотрим, что здесь.

Он очень аккуратно раскрыл энколпион, и все увидели лежащий в нём свёрнутый лист пожелтевшей бумаги. Бумагу развернули. Это была какая-то запись. На бумаге проступали пятна сырости и плесени. Многие слова были полустёрты или отсутствовали вообще, вместо них виднелись выгоревшие лакуны.

Дынин начал читать. Ему было трудно, но Дынин читал и по ходу чтения переводил текст: «…в лето нечестивые османы осадили Феодоро. Князь Исаак оставил этот мир. Князь Александр ранен. Защитников города не осталось. Мы, старец Христофор и Ишхан, уводим тайными тропами из Феодоро князей Микаэла и Гаспара, и иже с ними детей Феодоро…».
На этом текст обрывался.


Глава 15. Кто есть кто


На следующий день, после работы, Артур Алексеевич собрал всех под навесом.

– Ну что ж, кажется, пришло время раскрыть,