реквизированный – ха-ароший чаёк! Давай-ка чефирку сварганим…. Верное дело – увидишь: сон как рукой снимет!
…Ты что ж думаешь, я с октября здесь штаны просиживаю?.. Не-ет, брат! Помотало и меня по фронтам…. В начале двадцатого под Невинкой в конной атаке срубил меня казак…. Вон, виш шрам?.. Н-да…. Я те скажу, думал хана мне. Поверишь ли, небеса с овчинку показались!.. Хорошо дружок-полчанин нашёл меня после боя, а то б точно загнулся! Зашил меня полковой ветеринар, да кинули было меня на топчан в губернском лазарете…. А тут белые так вдарили по всему фронту, что у наших аж пятки засверкали!.. Опять же свезло! До сих пор ума не приложу, как в этом бардаке, что на станции тогда творился, умудрились нас эвакуировать!.. Крым и Рим! Сутки провалялись сначала на полу заплёванном, в вокзале. Потом, понятное дело, никакого санитарного поезда: побросали нас санитары в первую попавшуюся теплушку. Из неё и навоз спод скота не успели вычистить. Кому нары достались, почитай за счастье, а кого в дерьмо кинули – лежи и не хрюкай, чай не барин…. От тут-то и началося!.. Ох и хлебнул я лиха в энтом эшелоне…. Почитай, два месяца через всю Рассею пёрли… Вши тифозные и на нарах достали…. Бред горячечный!.. Как выжил - сам не знаю! Из лекарств – одна карболка, из жратвы - станционный кипяток. На полустанках, кто оружье свое сохранил (винтари там или «наганы») – всё сменяли у мужиков на хлеб, самогон да на домотканое льняное полотно на бинты. Потому как гнить стали раны-то…. Вот так и ехали, полтеплушки в бреду тифозном, вторая половина в «красный огонь» норовит соскочить…. Одно хорошо: эшелон-то тормозили все кому не лень: махновцы – буржуёв «чистили», «петлюры» жидов шукали, заслоны будёновские, ясное дело, офицеров шерстили. Ни одна жива душа к нам даже и не сунулась! Потому как на теплушке мелом огромадными буквами «тиф» написано было. Да што написано! От вагона такой духан пёр – хуч святых выноси! Мешочники с беженцами, уркаганы всякие поезд штурмом почитай на каждом полустанке брали. А к нам не лезли…. Разве что на крышу.
Когда менять стало нечего, что ж, стали побираться, милостыню «христа ради» просить…. Бывалоча, безногого солдатика выставим в проёме и давай «лазаря» тянуть, кто вмочь….
Да-а…. Мёрли-то мужики как мухи. Дня не проходило, чтоб кого-то в кювет не спровадили. Так что, когда в Москву прибыли, едва с десяток нас живых осталось…. По-первах я и сам дивился: как я не загнулся от тифа али другой какой заразы, как «красный огонь» меня миновал?.. Рана-то гноилась, не на шутку!.. Чудо!.. А иногда мысля была: а может и помер я уже… Али помираю, а всё что апосля поезда было, мне в предсмертном бреду мерещится?.. Только потом я понял: выжил я, как и немногие мои товарищи, от того что верил, что ни за зря такие муки терпим. И несёт нас паровоз из тьмы кромешной к свету – светлому будущему для всего трудового народа! И не в Москву мы едем, не в Питер, али ещё куда: остановка у нас одна - коммуна!.. И другой дороги нам нет….
Я те так, браток, скажу. Я с того эшелону, почитай и не слазил. Еду в нём до сих пор. В грязи, крови да гное…. А ты говоришь, «работа – не по тебе»! На белом коне в светлое будущее не въедешь. Ты уголёк-то, уголёк чёрненький в топку паровозную-то побросай!..
ЧЕКИСТСКИЙ ВАЛЬС
Зал задымленный махрою…
Красный сатин на столе.
В черных кожанках сидим мы с тобою,
Маузеры на бедре…
Хрипло звенят телефоны…
Сухо стучит «Ундервуд»…
Кто-то в обоймы вгоняет патроны…
Шпоры звенят там и тут.
Слышится поступь конвоя,
Вновь раскрывается дверь…
В грязном мундире встает пред тобою
Бледный как смерть офицер.
Сжаты разбитые губы,
В синих глазах – синий лед…
Только вздохнешь и конвою сквозь зубы
Тихо промолвишь: «В расход…»
Крестиком в списке пометишь…
Глухо затвор простучит.
Больше его никогда ты не встретишь –
Выстрел в ночи прозвучит.
Двадцать девятый за сутки!
Как нескончаем допрос…
«Вот бы вздремнуть, .. ну хотя б на минутку?» -
Слышу твой робкий вопрос.
Знаю, товарищ, устал ты.
Нет нам покоя пока –
Мы ведь с тобою не просто солдаты,
Мы ведь с тобой из Ч К!
Нужная наша работа,
Ты уж, поверь, старику…
Слушай, браток, позабудь про заботы,
Да завари чафирку!
ТЕПЛУШКА
В горячечном бреду… тифозная тплушка…
Заплеванный вокзал – в повалку –«крым и рим»!
Казенный кипяток, люменевая кружка…
Махорочный угар да паровозный дым.
Так было, землячок… В двадцатом, под Невинкой,
В атаке, на скаку, срубил меня казак.
Подумалось: «Хана!» И небеса с овчинку
Мне показались вдруг, поверишь ли, земляк?!
Подобран был дружком, зашит ветеринаром
И брошен на топчан в губернский лазарет…
А после был вагон… завшивленные нары,
Карболочная вонь, да полуночный бред.
Горланили хрипя на крышах уркаганы…
И «Лазаря» тянул безногий инвалид…
На полустанках торг: винтовки и наганы
Меняли мы на спирт и полотняный бинт.
Мешочники толпой вагоны штурмом брали…
Махновцы на путях враз наводили шмон…
Петлюровцы в расход Жидовинов пускали…
Шерстил офицеров буденовский заслон…
Мы мерзли на ветру, сгорали от сыпного…
Мы гнили на корню и падали в кювет…
А выжили лишь те – осталось их немного,
Кто верил, в темноте, за поворотом –свет!
Я ил: не в Тамбов, не в Питер, не в Каховку,
Не в Курск и не в Орел несет нас паровоз.
Я просто твердо знал: в коммуне останока,
И потому-то я все это перенес!
IV
...Ну, вот, кажется, пора подводить итоги…. Ну, что?.. Скакал, рубил, стрелял, как и положено кавалеристу. Судьба пускала мою жизнь вскачь разными аллюрами. Порой я нещадно горячил своего коня, гнал прочь усталость из души и тела, неуклонно стремясь к поставленной жизненной цели. На этих скачках легко было сломать шею, но я крепко держал шенкеля и земля исчезала под копытами моего коня, вертясь в своём повседневном ритме… Грех жаловаться! Уж верно белые крылья моего ангела-хранителя оберегали меня средь житейских бурь. Каждому из нас дан свой тернистый путь, и, каждому Богом дана своя толика крепости и силы. Бывало и так, что и взмаливался я, о поддержке Силам Небесным: просил оборонить от зла, вывести из жизненного тупика. И никогда мне не было отказано в поддержке. Ибо всё просто: у меня, как и у любого человека, есть выбор: следовать ли стезёй Божьей или уклоняться от неё. Господь посылает нам не искушения, а испытания, а ангелы-хранители всегда готовы подсказать верный путь в минуты душевной невзгоды. Да, Ветер Странствий навевает нам сладкие грёзы, на нашем пути нам могут быть искусы от лукавого: золото, кабак и шальная любовь. Но трубный глас нашего ангела всегда слышен на распутье и выбор, в конечном счёте, остаётся за нами. Было дело, отклонялся и я от пути истинного. И вот пришло время расплачиваться по счетам…. Что ж, Господь рассудит и должным образом позаботится о моей грешной душе…. Одно скажу: если бы и была возможность прожить заново и исправить содеянное, я бы и не на йоту не изменил ничего из прожитого мной. Ибо это моя жизнь. И другой у меня нет…. Одно жалею, не так хотел бы я уйти из жизни. Не пуля страшна – то дело солдатское. Раскалённый свинец или холодная сталь хороши в горячке боя, на полном скаку, когда откинешься от удара навзничь, на круп коня и ухватишь потухающим взором бездонное голубое небо…. Или, ещё лучше: когда, в последний момент успеешь выпростать ноги из стремян и летишь, покинув седло, пока ангел-хранитель не подхватит в полёте твою душу….
Впрочем, может и не подхватит меня мой белый ангел…. Может и не заслужил я его предстательства перед Ликом Господним…. И понесёт меня тогда по степи Конь Бледный…. Мне ли его не узнать!.. Снежный огонь его гривы не раз и не два осенял меня среди разящих свинца и стали…. Не примнутся уснувшие травы под бесшумными ударами его копыт, и лишь лунный овал с сожалением сопроводит мой последний - кромешный путь…. Может статься, остановит он свой мерный бег на поляне посреди чёрной дубравы…. И разверзнется покров почвы, обнажатся скалистые грани бездонного колодца, описанного ещё Дантом…. Вздохнёт Тартар ледяным дыханьем и восприимет мою грешную душу…. И покатится моя звёздочка с предрассветного горизонта и угаснет как огарок сальной свечи!.. Что ж, я готов и к этому. Старая истина, в которую я давно уверовал: за всё в этой жизни приходится платить. А уж тем более за то - как ты её прожил. И я готов ответить перед Господом за свои грехи…. А. кирпичная стенка – это… скучно.
Говорят, в последние мгновения перед наступлением смерти перед мысленным взором умирающего проходит вся его жизнь. Не знаю, насколько это верно. Но у меня, пожалуй, очень скоро будет возможность убедиться в истинности или ложности этого утверждения…. Хотя… зачем ждать?.. Вдруг это не так? Так почему бы не воспользоваться ещё имеющимся в моём распоряжении временем и вспомнить если уж и не всё, то хотя бы, наиболее хорошее из того, что было в моей жизни. А плохое вспоминать не очень то и хочется….
Детство…. Что же вспоминается мне – «книжному мальчику»?.. Игры со сверстниками?.. И это, конечно, тоже, но…. Детство, ведь, это – «время ещё не свершившегося». В детстве мы все – мечтатели. Потому что всё у нас ещё впереди. А что – впереди, мы можем только представить. И, конечно же, хочется, чтобы всё у нас, в нашем будущем было хорошо. По крайней мере, в нашем тогдашнем понимании…. Но вдвойне мечтатели - те, кто мечтает о несбыточном. Я говорю о нас - о «книжных мальчиках». Давно минули рыцарские времена, но кто из нас не мечтал облачиться в тяжёлые латы и выехать на верном коне из ворот замка на поиски приключений?.. Рыцарские турниры, кровопролитные битвы, даже поединки со сказочными драконами, охраняющими сокровища или заколдованных принцесс….
В детстве грань между сказкой и реальностью очень зыбка…. И, конечно же, конец каждой выдуманной истории (не важно - фантастична она или нет) – это встреча с «прекрасной девой», которая ждёт, не дождётся (зачастую пребывая во сне), что вы прискачете, освободите, расколдуете поцелуем и т.д. А как же иначе завоевать любовь красавицы?.. Не был исключением и я. Сказки, рассказанные бабушкой, сказки прочитанные плюс моё воображение…. И вот уже я, витязь, и сижу не за столом с зачитанной в книжкой в руках,, а в седле богатырского коня…. Я проделал тяжкий путь, полный опасностей,,,, И уже близка вожделенная цель…. Прекрасная васильковая поляна меж вековых дубов, воздух, напоённый запахом цветов…. Серебряный звон струящихся хрустальных родников и птичий пев…. И как венец этого великолепия – роскошный шатёр, со спящей прекрасной девой внутри…. Девой, которая ждёт меня даже во сне…. Ждёт, когда я откину тяжёлый полог шатра и поцелую её….
Отрочество… Другие времена – другие сказки. …Тяжёлая океанская волна бьёт в борт моего брига при смене галса, скрипят реи, ветер свистит в парусах…. Курс – на запад, туда, где в вишнёвом мареве садится солнце…. Впереди – Карибы. Там меня и мою команду ждут «призы» - набитые товаром «купцы» и (если очень повезёт!) испанские «золотые» галеоны…. И, уж, разумеется, прекрасная пленница (может быть, даже – дочь губернатора провинции!), которую я в абордажном бою отобью у негодяев и которая, конечно
