Халима-апа

Я, Гайсин Али-хан Ойратович, выйдя уже на пенсию, занялся изучением оставшихся мне в наследство документов, писем, фотографий, словом всем тем, что можно назвать одним словом – архив семьи. К сожалению в бурных вихрях 20-го века многие документы затерялись при многочисленных переездах, что-то было выброшено по недоразумению, а  какие-то бумаги  обветшали и стали непригодны для прочтения. Никто ведь специально не старался их сохранить для будущих поколений. Разве только фотографии старались держать в альбомах, да и то многие из них не подписаны. Я сейчас узнаю на них в основном только близких родственников, да и привязать фото могу только к событиям где-то с конца 60-х. А что же останется на память моим потомкам? Вот я и решил поработать над сохранившемся архивом семьи. Для начала я построил генеалогическое древо рода Гайсиных, начиная с моего пра-прадеда Гимазетдина. Эта работа ещё не закончена, да она и не может быть закончена, ведь ветки у дерева всё время растут, люди женятся, рождаются дети… Я ожидаю тут большой помощи от моих двоюродных-троюродных родичей. Дело то общее.
Огромный интерес у меня всегда вызывала личность моего дедушки – Гайсина Фарраха Галлямутдиновича (после революции при получении документов «дин» из отчеств удаляли, как символ принадлежности к исламу, а церковь у нас от государства уже была отделена, так что он стал писаться « Галлямович»). Дедушка был расстрелян в 1937 году как враг Советской власти. Позднее полностью реабилитирован и посмертно восстановлен в партии. Я попытался собрать в этом повествовании всё, что у меня есть о его короткой, но такой яркой жизни. Так как сам я появился на свет уже через 20 лет после трагической гибели деда, то буду опираться на документы и свидетельства тех, кто его хорошо знал и любил при жизни. К счастью,  остались письменные воспоминания о брате его самой младшей сестры Халимы, воспоминания жены дедушки и его товарища - Хуссейна Гильманова, сидевшего с ним в одной камере во время следствия.
Вот что написала Халима Галлямовна Гайсина, моя дорогая Халима-апа:
В Западной Башкирии у подножья Бугульминско-Белебеевского плоскогорья расположены две деревни, в которых и начался наш род. Одна деревня – это Исмаил-аул (ныне Исмагилово), где родился мой отец, его предки по мужской линии и его дети. Она относится к Белебеевскому району. Вторая деревня – это Имән-Купер, в которой родилась мама, относится к Туймазинскому району. Если проехать или пройти пешком, как это сделал Каррам-абый ещё в пионерском возрасте, 65 километров  от города Белебей до Туймазы, то в каждой деревне можно найти близких или дальних наших родственников. В Башкирии эти места богаты лесом. Ещё с давних времён здесь люди лечились от лёгочных заболеваний кумысом и целебным лесным воздухом. Леса были полны зверем и дичью, было много волков, которые приносили немало беды в деревнях, нападая на скотные дворы и лапасы. Эти места далеки от таких крупных рек, как Кама или Ак-Идел (Белая). Главная река у нас это Усень, которая берёт начало в Белебеевском районе, а в Туймазинском впадает в реку Ик. Усень довольно быстрая и полноводная река, богатая рыбой. По пути она принимает в себя множество речушек и ручьёв, вытекающих из чистейших родников. Местами возвышенности переходят в небольшие горы. Под Туймазами это Раймановские горы, у Белебея это Олы-тау и Бәләкәй-тау, где мы находили гильзы и останки орудий времён боёв Чапаева с колчаковцами и белочехами, между Туймазами и Октябрьским это Нарыш-тау, которые сохраняют память о восстаниях Пугачёва и Салавата Юлаева. Встречаются в наших краях и озёра, самое большое из которых Кандры-куль. В окружении этой прекрасной земли, полной естественной природной красотой, занимаясь простым крестьянским трудом, а также рыбалкой и охотой, росли и жили наши прадеды и деды. Так жил и мой отец – Галлямутдин Гимазетдин-улы Гайсин.
Исмаил-аул был большой деревней в восьми километрах от уездного города Белебей. Там жили разные люди. В большинстве татары. Это были в основном крестьяне, то-есть люди, занимавшиеся земледелием и животноводством. Участки земли у семей были довольно большие и, поэтому, нищих и батраков почти не было, только пришлые из других мест. В самом селе многие семьи давно породнились или вообще имели близкородственные отношения. У нашего прадеда Гимазетдина было трое сыновей: Ямалутдин (Джамал), Ахмат и младший Галлямутдин. Но их мама очень рано умерла и, поэтому, дети росли с мачехой. У молодой жены Гимазетдина не случилось счастья иметь своих детей и она всю силу материнства отдала чужим. Впрочем, они сразу стали ей не чужими, она никогда не дала им такого посувствовать. Дети любили её тоже и скоро стали называть мамой.
По обычаю, так было узаконено ещё в великой Ясе Чингисхана, старшие сыновья, повзрослев, должны были жениться и отделялись от отчего дома, а младший оставался в доме родителей. Сюда он приводил свою жену, на нём лежала обязанность ухода за родителями в старости.
В те времена, обычно, сыновьям жён подбирали родители. Как правило они, особенно мама, долго присматривалась к возможным кандидаткам в жёны для сына. Советовалась с родственницами и подругами. Ездила как бы случайно посмотреть на намеченную невестку в соседние сёла. Изучалось, конечно, и материальное положение будущих родственников. Уже после проведения долгой и сложной дипломатической работы делилась своими предположениями с мужем. Если он давал добро, то начинали готовиться к сговору. К родителям невесты посылали свата (яучы), уважаемого пожилого родственника. Если родители невесты тоже  не возражали против выдачи дочери, то стороны через свата начинали вести переговоры о выкупе (мәхәр) за невесту. После сговора за день до свадьбы родители жениха отправляли невесте подводу с выкупом и подарками. Наконец свадьба – туй. Семья невесты посылала повозку за родителями жениха. На первый день свадьбы приглашали  только мужчин. Они собирались в доме невесты на официальное бракосочетание по мусульманскому обычаю – никах. Без чтения брачной молитвы муллой брак считался недействительным, а дети признавались незаконнорожденными. Во время бракосочетания, как и на самом свадебном торжественном обеде, жених и невеста не присутствовали. Их представляли отцы. Невесту обычно запирали в дальней комнате и спрашивать о её согласии на вступление в брак, а это всё же было обязательным, отправлялись двое мужчин, по одному от стороны. Естественно, что бы она не сказала мулле сообщалось, что невеста согласна. Мулла заносил имена новобрачных в метрическую книгу, туда же записывал размер выкупа. Вот и всё. Брак состоялся. Начинался пир. Но вначале подавали масло и мёд (бал-май). Это служило сигналом для начала сбора с родственников жениха “ширбәт акчасы” – денег за щербет. На второй день свадьбы приходили родственницы жениха их встречали женщины из семьи новобрачной. На стол ставили самовар. Начинались “кыз күрештерү” – смотрины невесты. Она прислуживала за столом, готовя каждой гостье чай. Те одаривали новобрачную деньгами. Мужчины в это время гуляли в домах родственников невесты. К вечеру гости расходились, но родители жениха оставались ночевать в доме невесты. Утром они на повозке хозяев уезжали домой. Наконец, на третий день впервые в доме невесты  появлялся жених. Его на той же повозке привозил представитель невесты, обычно её брат. С собой у жениха должен был быть “кияү бүләге” – подарки зятя. В доме его усаживали за стол и кормили, при этом присутствовали подружки невесты, которые всячески пытались разговорить жениха. Невеста при этом обычно пряталась за занавеской, редко – в соседней комнате. Когда жених поел, то подружки покидали помещение и вот наступал момент, невеста выходила из-за занавеси и здоровалась с женихом. При этом случалось, что тут она его впервые и видела. Потом, конечно, первая брачная ночь. Рано утром обязательно шли в заранее приготовленную баню. В первый приезд жених проводил у невесты четыре дни. Им предоставлялась брачная комната, которую им было запрещено покидать. В течение этих дней молодые ежедневно мылись в бане. Общались они в основном со сватом, который сообщал об их настроении родителям невесты. На пятый день возница увозил жениха домой. Отец невесты, при этом, как правило, щедро одаривал зятя. Вторично зять приезжал к жене гостить уже на два дня. И мог так ездить хоть год и даже более, пока не выплатит весь выкуп. После переезда жены в дом мужа свадьба продолжалась.
Сыновья Гимазетдина Гайсина женились по старшинству, сначала Ямалутдин, затем Ахмат, потом уже Галлямутдин. Братья отселились и построились по-соседству. Так что жили одной большой дружной семьёй. У них самих было по два сына: у Ямалутдина  - Салах и Халаф, у Ахмата – Нурахмет (Нури) и Шакир. Потом почему-то сыновья Ямалутдина стали по фамилии писаться Ямалеевы. В роду отца по мужской линии все мужчины были крепкого спортивного телосложения. Все хорошего роста и внешности, темноволосые. По рассказам отца, Гимазетдин был очень сильным борцом национальной борьбы, ездил бороться на сабантуй в другие сёла, часто привозил выигранные призы. О его характере можно судить хотя бы из того, что он один из села, кто ходил с дубиной на волка. Не боялся. Его дети, да и внук Фаррах, тоже занимались национальной борьбой и с удовольствием участвовали в соревнованиях.
На свадьбе Ахмата Гайсина Галлямутдин обратил внимание на одну из девушек, она тоже заметила его. Дала это ему понять, похрустывая костяшками пальцев, когда он проходил мимо. Вот такой был магический метод у татарских девушек конца позапрошлого век. Сейчас так не умеют. А ведь и правда, нельзя было просто подойти и заговорить с чужой девушкой, этим ты унизишь её и обидишь всю её семью. Можно было вот только стрелять глазами и подавать тайные знаки. Всю ночь после свадьбы Галлямутдин не спал, а утром подошёл к отцу и сказал: «Әти, яисә мин бу кызга өйләнәм, яисә тормышым булмаячак!” – Отец, или я женюсь на этой девушке, или жизни мне не будет! Старый, мудрый Гимазетдин долго смотрел на сына. Тот молчал, кусая свои губы, но глаза не отводил. “Әни, бу нинди кыз, кем әти-әнисе икәнен бел. Безгә яңа туйга әзерләнергә кирәк кебек”, - сказал он тихим, но твёрдым голосом. То-есть: “Мать, узнай, что это за девушка, кто родители. Похоже нам к новой свадьбе нужно готовиться.”
О, моя мамочка! Хватит ли у меня слов, чтобы описать всю твою доброту, обоятельность, трудолюбие? В каких цифрах мне выразить величину твоей порядочности, скромности? Каким прибором измерить мне твою притягательную силу? Как выдержали твои хрупкие плечи такой тяжёлый груз горя и страданий? Наверное, их поддерживало счастье любить и быть любимой таким замечательным человеком, каким был мой отец Галлямутдин Гайсин.
Моя мама, Хабиба, была старшей из детей Сиразетдина Ягафарова, крестьянина-середняка, однолошадника, как тогда говорили. И она была совсем молоденькой, когда он умер, всего 12 лет. После смерти в ещё совсем молодом возрасте 36-ти лет отца в семье осталось 5 детей: Хабиба 1879 г.р, Халима 1882 г.р., Имаметдин 1885 г.р., Шамсижихан 1990 г.р. и новорожденный Ямалетдин 1892г.р.