Мама, Бибисалима, очень тяжело перенесла пятые роды и вот через полтора месяца от несчастного случая погибает любимый муж. Она совсем слегла. Все заботы о семье обрушились на плечи маленькой Хабибы. Конечно, оба дедушки Хабибы, по маме – Калимулла Ихсанов, по папе Ягафар Гумеров, помогали на первых порах, но, когда мама оправилась от болезни и горя, смогла работать по хозяйству и заботиться о детях, они решили судьбу семьи кардинально. Подыскали маме нового мужа из бедняков. Так в дом пришёл отчим. Какой бы он не был, но мужчина в доме - это значит, что семья полноценная, что она выживет. Хотя дальнейшие события и показали, что отчим Хабибы был человеком прижимистым, если не сказать скупердяем, но всё же никто из детей от голода не умер, всех вырастил, дочек-падчериц он выдал замуж, пасынков - женил. Хотя своих детей у него с Бибисалимой н случилось. Маме с появлением отчима, конечно, стало легче. Теперь вся тяжёлая работа по хозяйству легла на него. Мама тоже вскоре совсем оправилась и полноценно втянулась в работу. Однако двое младших сестрёнок и двое братишек были полностью на Хабибе. Готовить, стирать, убирать за детьми и выполнять много другой работы, чтобы развязать маме руки для забот по хозяйству и за мужем, приходилось ей. Правда, потихоньку подрастала и включалась в общие хлопоты Халима, но в целом моей маме пришлось работать и дома, и на дворе, и в поле. Она всё умела: косила сено, ходила на жатву, хорошо владела серпом. В деревне маму все очень уважали.
Вот никто не знает почему одним людям везёт по жизни, а другим нет. Моей маме повезло, хотя её тоже выдали замуж рано. Но она знала человека, за которого выходит и уже любила его, хотя знакомы они были совсем чуть-чуть. Мама была племянницей жены старшего брата Галлямутдина – Ахмата. И вот на свадьбе своей тёти, которая на самом деле была её совсем немного старше, скромно стоя в сторонке от шумного веселья, она и встретила свою любовь. Так, оказывается, бывает. Сначала подружки подсказали ей, что с неё глаз не сводит один молодой парень. Потом она тоже стала поглядывать на него и он ей неожиданно понравился. Он старался быть на виду и, похоже, искал повод заговорить, но это было никак не возможно без нарушения приличий. Тут подружки, которые всегда всё могут разузнать, сообщили ей, что этот парень Галлямутдин, младший брат жениха. Это означало, что они стали какие-никакие, а родственники. Это уже значительно всё упрощало. Тогда Хабиба постаралась дать Галлямутдину понять, что она тоже его заметила, она стала прищелкивать пальцами, когда он оказывался рядом. На молодёжном языке того времени это означало, что он привлёк её внимание. Больше она ничего не могла, дальше дело за ним!
И за ним дело не встало. Когда его мама, всё разузнав, рассказала за ужином, что девушка, так понравившаяся Галлямутдину – это племянница жены Ахмата, а сама является дочкой покойного Сиразетдина Ягафарова, то дело стало совсем ясным и почти решённым. Отец знал Сиразетдина лично, жалел о его ранней смерти и, уж если его сын полюбил дочку несчастного Сиразетдина, то никто в целом мире не помешает ему привести её в дом как жену. Гимазетдин Гайсин был в Исмагил-ауле (сейчас деревня Исмагилово, Тузулкушевского сельского поселения, Белебеевского района) очень уважаемым человеком. В своё время он за свой счёт, то-есть сам с сыновьями и нанятыми работниками, построил мост через речку Арелга рядом со своим домом на краю аула. С тех пор все уважительно звали его «Куперчи», что значит – мостовик. Такому свату не откажешь! Глава семьи всё же решил не торопиться, ведь одну свадьбу только сыграли, заплатили выкуп-мәхәр за один раз, а это большие затраты на хозяйство. В общем весь вечер он что-то обдумывал, считал в тетрадке, а потом позвал сыновей. Прибежали Джамал и Ахмат быстро. «Что случилось?»,- встревожились они с порога. «Да вот»,-показал на Галляма отец: «Любовь у нас случилась». «Какая такая любовь?»,-не поняли братья. Отец улыбнулся сыновьям: «Да уж надеюсь, что настоящая.» Пока он рассказывал сыновьям о сути дела, Галлямутдин всё переживал, что вдруг у него спросят, а любит ли его девушка, согласится ли стать его женой, но такие пустяки даже не приходили в голову мужчинам, главам своих хозяйств, которые считали и пересчитывали, сколько они могут через год хотя бы собрать на выкуп- мәхәр. На семейном совете решили, что даже через год на достойный мәхәр и достойный свадебный туй денег не наберут, хозяйства же нельзя разорять даже ради свадьбы брата. Однако выход есть. Так как всё же с семьёй невесты мы через Ахмата и его жены в родстве, то сможем договориться свадьбу сыграть в будущем году, а выкуп полностью уплатить ещё через год. «В крайнем случае побудешь полгода-год четверговым мужем»,-рассмеялся Ахмат, хлопая по плечу растерянного Галляма. «Четверговыми» назывались мужья, ещё не выплативший полностью выкуп за жену и, поэтому, не имеющие права забрать её в свой дом. Они имели право время от времени гостить у жены в течении двух дней и обычно такой визит начинался в четверг, так как пятница у мусульман – выходной день. То-есть, с точки зрения простой крестьянской экономики, ты не можешь забрать работницу из чужого хозяйства в своё, пока выкупом не возместишь ценность её труда. Потом между семьями целый год шёл сговор, причём отчим Хабибы дрался с пеной у рта за каждого барана, за каждую перину. Однако Гимазетдин пригласил лучшего яучы (свата) района и тот, в конце концов сумел договориться. Ну а пока отец и братья трудились, не покладая рук, чтобы собрать выкуп, и сумели сделать так, что Галлямутдину совсем недолго пришлось побыть «четверговым» мужем. Во всяком случае их первенец родился как положено в отцовском доме, в доме, в котором жили его деды и прадеды, который за многие годы неоднократно перестраивался, но где-то внизу под домом ещё оставался фундамент, заложенный вольным человеком по имени Гайса, который и дал во время первой переписи фамилию своим потомкам.
Галлямутдин Гайсин, полюбил свою жену и других жён уже не брал, хотя хозяйство у него было большое, крепкое и по тем временам взять в дом вторую-третью жёну было вполне нормально. Отец был очень красивым, атлетически сложенным, гордым и сильным человеком. Он всегда знал себе цену, был уверенным в себе и умел передавать эту уверенность другим. Его авторитет для окружающих был очень значителен и часто его мнение при решении каких-либо сельских дел было решающим. Мама же напротив, всецело полагалась на мужа и вообще была очень скромна. Она почему-то была не уверена в своей красоте рядом с таким мужчиной как Галлямутдин. Хотя она как в молодости привлекла отца своей стройной фигурой, так и осталась такой. Даже в старости, несмотря на рождение восьмерых детей и в общем то полную тяжёлого физического труда крестьянскую жизнь, она сохранила стройную фигуру и великолепные длинные густые волосы, за которыми она любила ухаживать, часто заплетала их в косы, уже даже будучи бабушкой. У папы с мамой в жизни случилась большая любовь. Они стали вместе трудиться, вести своё хозяйство. Вскоре пошли и дети. Первыми были сыновья: Джалалетдин (Җәләлетдин) - 1901 г.р. и Фаррах (Фаррахетдин) – 1903 г.р., затем дочки: Ямниха (Җәмниhә) – 1905 г.р., Гатия – 1907 г.р., Гатифа – 1909 г.р., потом снова сыновья: Каррам (Каррамутдин) – 1915 г.р. и Фарит – 1917 г.р., ну а потом ужи и я, Халима – 1921 г.р. У мальчиков до революции было принято к основному имени добавлять «дин», что обозначает принадлежность к религии Ислам, мусульманской вере. Потом уже, при советской власти, эти приставки к имени писать перестали. Из восьми детей двое умерли от дизентерии маленькими: Ямниха в 6 месяцев, Фарит в 3 года.
Остальные 6 человек детей росли дружными, порядочными людьми. Джалиль и Фаррах были очень здоровыми, дружными, отличного поведения подростками, а потом парнями. В хозяйстве работать начали рано. Отец наш сам не знал покоя и другим не давал. Когда мальчики подросли, то порядок в хозяйстве должны были уже держать они сами. Отец только проверял правильно ли убрали в конюшне, коровнике, овчарне и т.д., как запряжены телеги или сани, вообще всё до мелочи. Чистоту во дворе, в помещениях, стойлах держали примерную при любой погоде. Старшая сестра (олы-апа) Гатия рассказывала мне, что когда отец посылал старших братьев что-нибудь делать во дворе зимой в морозные дни или осенью под дождём, то нам, сёстрам, их становилось жалко. Мама же никогда не говорила ни слова в их защиту. Отец был требовательным к сыновьям, воспитывал их в труде и очень любил и гордился ими. В нашей семье никто никогда не пользовался ругательными словами. Когда кто-нибудь, чаще всего Гатия, капризничали, то он никогда не наказывал детей битьём. Он смеялся над теми отцами, которые воспитывают детей ремнём или рукоприкладством, считал их глупыми и слабыми. Всегда говорил, что дети должны слушаться отца и мать, понимать их с первого взгляда. Отец стремился учить детей. Сам жалел, что его не учили хотя бы один год по-русски. И своих он отправил учиться в уездный город Белебей, до которого было около восьми километров.
Так что люди жили дружно и помогали друг другу в случае неурожаев, пожаров и прочих бедствий. Словом, жили в Исмаил-ауле в целом хорошо. Конечно, бывали в селе и бедовые люди – конокрады. Этих сурово наказывали, когда ловили за воровством. На первую мировую войну нашего отца не взяли, так как он ещё в подростковом возрасте сломал одну ногу и прихрамывал, хотя это ничуть не мешало ему участвовать на сабантуях в соревнованиях по национальной борьбе на поясах (курәш), а также ходить на охоту. Наш дядя Ахмат участвовал в первой мировой войне рядовым солдатом, домой вернулся из немецкого плена.
Галлямутдин Гайсин учился в старой школе. Поэтому читать и писать умел только по-арабски, вязью. Но тогда это было нормально, ведь все книги, газеты, журналы печатались на татарском языке арабской письменностью. Так что у него не было проблем с чтением или письмом. Вот потом, уже при советской власти, когда отменили арабскую вязь и все тексты на татарском языке стали писать латинским шрифтом отец призадумался, как быть. Вроде бы стали печатать таблицы с переводом звучания арабских букв на латиницу, люди стали учить их, как бах-тарарах и с 1927 года все тексты на татарском языке стали печатать на кириллице. Этого уж отец перенести не смог. К счастью, дома оставалось много книг для чтения на досуге напечатанных привычной ему арабской вязью. Отец отлично знал столярное и плотницкое дело. Деревенские «зажиточные», когда им нужно было ехать в гости или в город, просили у него кошёвку или тарантас, так как у нег они были самые богато убранные резьбой и отделкой. Ещё наш отец, я это сама уже хорошо помню, лечил лошадей и выполнял надписи на надгробных камнях. У него были специальные инструменты для выбивки и прорезания на камнях надписей.
Теперь вернёмся назад. Февральскую и октябрьскую революции братья встретили в Белебее. Учились они в Белебее в реальном училище, домой в деревню приходили только по выходным. Сёстры рассказывали мне, что мама ждала и встречала их как самых дорогих и важных гостей. Сыновья, в свою очередь, если мамы не
