П.П. Шмидт как зеркало Первой Русской революции. Альтернативный взгляд на Историю

вполне могла подумать она, - так они тебе всю руку потом оттяпают по самые пятки!»
В 1764 году, назначив на должность генерал-прокурора князя Вяземского, она и вовсе написала следующее в особом “секретнейшем наставлении” ему:
«РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ СТОЛЬ ВЕЛИКА И ОБШИРНА, ЧТО КРОМЕ САМОДЕРЖАВНОГО ГОСУДАРЯ ВСЯКАЯ ДРУГАЯ ФОРМА ПРАВЛЕНИЯ ВРЕДНА ЕЙ, ИБО ВСЕ ПРОЧИЕ МЕДЛИТЕЛЬНЫ В ИСПОЛНЕНИЯХ И МНОЖЕСТВО СТРАСТЕЙ РАЗНЫХ В СЕБЕ ИМЕЮТ, КОТОРЫЕ ВСЕ К РАЗДРОБЛЕНИЮ ВЛАСТИ И СИЛЫ ВЛЕКУТ, НЕЖЕЛИ ОДНОГО ГОСУДАРЯ, ИМЕЮЩЕГО ВСЕ СПОСОБЫ К ПРЕСЕЧЕНИЮ ВСЯКОГО РОДА И ПРЕДПОЧИТАЮЩЕГО ОБЩЕЕ ДОБРО СВОЕМУ СОБСТВЕННОМУ…»
Удивительно разумные и глубокие мысли об устройстве и характере Верховной Власти в нашей огромной стране высказала эта малограмотная, в целом, женщина, - Власти, которую преступно и смертельно опасно делить, “размазывать по тарелке”. В России, по мысли Екатерины, правителю категорически нельзя разводить говорильню и склоки, парламент так называемый, а надо действовать быстро, решительно и волево, частенько работать “в ручном режиме” и на опережение. Ибо Россия в силу своей географии, размеров и природных богатств - это динамичная и быстроменяющаяся страна, лакомая для соседей добыча. Тут надо поэтому ухо постоянно держать востро; тут европейские либеральные порядки и правила не применимы в принципе. Жить в “тесной и убогой коммунальной квартире”, Европе, - это одно; а жить в огромном и чудном дворце с миллионами га богатейшей земли, России, - это совсем другое…
Мысли сии великодержавные достойны самого серьёзного внимания и похвалы, - при условии, если только Екатерина Вторая сама до такого мудрёного и примерного государственного понимания дошла, а не подсказали советники…

Ну и третий пример непременно хочется здесь привести, уже из жизни Александра Второго, венценосного дедушки последнего Всероссийского императора, трагическая судьба которого обязана была быть хорошо известна Николаю II Александровичу; как и его мысли и мнения по поводу конституционного устройства России.
Так вот, в январе 1865 года московское дворянство, поддавшись эйфории затеянных в стране реформ, стало хлопотать перед императором Александром о созыве народных представителей, или “выборных людей от земли Русской для обсуждения нужд, общих всему государству”. Понимай: о создании в Петербурге некоего прообраза будущей Думы… Александр эту затею пресёк на корню, строго заметив зачинщикам, что «ни одно собрание не может говорить именем других сословий», и особо подчеркнув при этом, что «право пещись о пользах и нуждах государства принадлежит ему - как Самодержцу».
Александр глубоко и мудро предвидел, что ограничение его наследственных прав, как Монарха Всероссийского, Дума и конституция на английский и французский манер станут гибелью для России (что впоследствии и подтвердилось). В частной беседе с одним из наиболее горячих сторонников затеи с парламентом, Голохвостовым, Александр справедливо спрашивал дворянского депутата:
«Чего вы хотите? Конституционного образа правления? Даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убеждён, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадётся на куски».
Опасения Государя императора Александра Второго, как показала История, были самыми что ни наесть реальными, правильными и основательными…

---------------------------------------------------------
(*) В этом деле прискорбно другое. Царь-либерал, Царь-освободитель и реформатор за годы своего правления подвергся чудовищным, прямо-таки изуверским преследованиям со стороны именно российских либералов. Шутка ли! - 7 раз они покушались на его жизнь, пока на 8-ой ни достигли своей цели! Жизнь императора оборвалась 1 марта 1881 года - и именно в тот самый день: заострим на этом наиважнейшем моменте особое внимание! - когда затравленный и запуганный Государь сдался и решил всё же даровать России конституцию, составленную Лорис-Меликовым. И этим действом остудить революционный пыл, всю многочисленную оппозицию успокоить и отогнать от себя евреев. И вот когда Александр Второй, имевший при себе готовый уже документ, направлялся в Сенат для его торжественной подписи, он и был убит террористами. «Так немилосердно Господь остановил руку Императора, вознамерившегося своей Высочайшей волей подчинить Бого-помазанную Императорскую власть стихии народных страстей и волнений!!!»
---------------------------------------------------------

5

Всероссийский Самодержец Николай II Александрович просто обязан был всё это знать, впитать с молоком матери: чем жили и дышали его венценосные предки, как сохраняли Власть и как отчаянно за неё боролись. Но он те героические и разумные, и, одновременно, трагические уроки своих предшественников не усвоил по непонятной причине. Растерялся, размяк, обезумел, доверился главе Кабинета министров, переложил на него всю ответственность в принятии наиважнейшего в политическом, социальном и онтологическом плане решения. По совету Сергея Юльевича - лукавому, скорее всего, и стопроцентно-проигрышному, - он пошёл у смутьянов на поводу, ведомых озверелыми и вконец обнаглевшими радикалами, этим в точности повторяя ошибки убиенного деда. Что, по “просвещённому” мнению ближайшего окружения Царя, должно было успокоить страну, ослабить в ней политическое и социальное напряжение…
Но вышло всё по-другому, как и должно было произойти, а не как предрекал и прогнозировал иуда Витте. И «Манифест от 17октября, который революционеры учли как несомненную свою победу, только подлил тогда масла в огонь. Революция с этой минуты яростно бросилась на штурм «Исторической России»…»

6

Октябрьский Высочайший Указ - помимо вышеизложенного, сакрального и священного, в первую очередь, метафизического, с клятвопреступлением связанного и изменой, преданием Самого Господа Бога в угоду толпе! - ещё и тем был плох, ужасен даже, что показал митингующим и бастующим слабость Власти перед лицом революции и личную трусость Царя, готовность последнего идти на уступки даже и в тех архиважных и краеугольных вопросах, где уступок в принципе быть не должно - в вопросах государственного устройства... И заправилы, расправив плечи и сбросив маски, пошли ва-банк, решив одним махом, одним броском с Николаем II и Россией разделаться.
Уже на другой день, 18 октября 1905 года, возбуждённые толпы людей из числа российской интеллигенции, студентов и преподавателей в основном, ну и бездельников-разночинцев, естественно, ведомые агитаторами-евреями, повсеместно попёрли в атаку: стали захватывать госучреждения и призывать народ смело брать управление в свои руки, вооружаться и убивать жандармов и полицейских. При этом, заводилы-евреи опять-таки, “дрожжи любой революции” и главные выгодоприобретатели её, демонстративно и прилюдно рвали портреты Царя, топтали сорванные портреты ногами. Но главное, всё громче и яростнее зазвучали призывы к «вооружённому захвату Власти» и свержению Государя Императора, - призывы, которых у Хрусталёва-Носаря, убеждённого миротворца-плехановца, даже и в мыслях не было. Откуда, спрашивается, взялись они, такие крамольные лозунги и наказы?!
А вот откуда! В этот трагический для страны момент, когда судьба Российской Державы по сути решалась: выстоит она под напором толпы или рухнет, провалится в тартарары, рассыплется на отдельные части, - в Петербург из Европы на всех порах примчались Парвус с Троцким, два форменных пакостника и негодяя, интригана и провокатора, два без-совестных и без-принципных барбоса, за душой у которых святого не было ничего - только интриги и революция, а за спинами которых стоял мiровой спекулятивно-банковский капитал и тайное мiровое правительство. Они-то, Троцкий с Парвусом, и стали сразу же правой и левой рукой у председателя Носаря благодаря высоким зарубежным покровителям во главе с Я.Шиффом и несчётным финансам; они же, ОТ ЕГО ИМЕНИ, и бросили кличь о «вооружённом восстании», до предела обострив и накалив обстановку. Потом это суд доподлинно установил: что так оно в точности всё и было, - и смягчил арестованному за мятеж Носарю наказание, избавил от смертной казни, заменив её поселением…{9}

А обезумевший в те осенние дни народ, ведомый ловкими агитаторами из петроградского «Совета Рабочих Депутатов» и его многочисленных филиалов, в революционном запале начал громить всё и вся - на барские усадьбы снова переключился, российскую знать и её имущество. «Фабрикация бомб приняла гомерические размеры… Мастерские бомб открываются во всех городах… Взрывалось всё, что только можно было взорвать, начиная с винных лавок и магазинов, продолжая жандармскими управлениями и памятниками русским генералам и кончая церквами». Про погромы и поджоги тысяч дворянских имений писать и больно, и тяжело православному русскому человеку, которые в большинстве своём выгорели дотла и восстановлению не подлежали, оставив их обитателей без крыши над головой и средств к существованию. Однако же в этом “факельном деле” гораздо прискорбнее было другое: что правительством это как бы не замечалось и не пресекалось особенно-то; у полицейских до этого не доходили руки, не было времени, сил. Головы министров и генерал-губернаторов, да и самого Царя были заняты тогда исключительно пресечением еврейских погромов, о которых традиционно только и вопила центральная печать, глумливо приписывая их “черносотенцам”. Патриотам страны - понимай, которые сумели оформиться в различные политические партии и союзы только к концу декабря 1905 года, когда погромы стихли, и которые как раз призывали к обратному: погромы категорически осуждали - все… {10}

Как бы то ни было, с уверенностью можно сказать, что Манифест от 17 октября, изначально задуманный как оздоровительная политическая прививка, или отдушина на переутомлённом государственном теле, на деле сыграл роль этакого “спускового механизма” для стихийного разгула страстей. Он создал в стране всеобщую атмосферу безвластия, вседозволенности и безнаказанности, которые, в свою очередь, многократно сильнее, нежели даже в погромах, выразились в различных революционных акциях, прогремевших по всей России…


Часть шестая: волнения в Армии и на Флоте. П.П.Шмидт в Севастополе мутит народ. Краткий итог его революционной деятельности, казнь и посмертная судьба

1

Особенно сильно это было заметно в Армии и на Флоте, куда перекинулось возбуждение. В июне-месяце восстал броненосец “Потёмкин”, оголодавшие из-за некачественной пищи матросы которого, находясь под воздействием фронтовых неудач и газетных антиправительственных репортажей, листовок и провокаторов, призывавших к бунту против властей, к революции, перебили половину офицеров судна и захватили корабль; после чего две недели болтались по Чёрному морю, без-хозные, и вошли этим без-смысленным и кровавым действом в Историю… А осенью примеру “Потёмкина” последовал крейсер “Очаков”, о чём поподробнее поговорим, чему, собственно, и посвящён сей очерк.
Там отставной лейтенант флота Пётр Петрович Шмидт, к описанию “подвигов” которого мы, наконец, подходим, бузу заварил,