Сегодня Долли проснулась позже обычного и первым делом соорудила из картонной коробки от ксерокса временный домик для будущей роженицы; на дно постелила дырявый банных халат и попробовала посадить туда Чарли. Та сначала выпрыгнула, испугавшись незнакомого места, но потом, побегав по квартире в поисках укромного места и не найдя такового, вернулась, обнюхала коробку и запрыгнула вовнутрь. Полежала немного, свернувшись калачиком, а потом, когда согрела подстеленный халат, принялась себя облизывать и готовиться к появлению потомства. Долли периодически подходила к ней, проверяла, не начались ли роды.
Обычно, если какая кошка рожала, остальные начинали беспокойно себя вести. Особенно коты. Их приходилось изолировать, закрывая в других помещениях. Мало того, что они становились возбуждёнными и мешали кошке, коты могли задушить новорождённых котят. Это природа, в ней есть место и ревности, и жестокости.
Первый котёнок появился ровно в полдень. За ним — второй, третий, четвёртый; спустя двадцать минут — пятый, шестой… седьмой. Чарли родила семерых котят! Все были в Бенни — рыжевато-белые. Бенни — средний по возрасту кот, сын Пятнашки. К часу дня всё было позади. Счастливая, Чарли мурлыкала и кормила своих котят, облизывая каждого с ног до головы. При приближении Долорес новоиспечённая мама приподнималась, прижимала уши к голове и начинала шипеть, угрожающе оголяя клыки: переживала, что Долли навсегда заберёт у неё котят. Коты и кошки, запертые в других комнатах, жалобно мяукали, царапали двери, требуя, чтобы их выпустили. Долли безуспешно успокаивала их, общаясь через закрытую дверь: — Сидите тихо! Чего это вы всполошились? Не мешайте ей, она кормит котят.
Ближе к вечеру Долли достала из чулана цинковое десятилитровое ведро, отнесла его в ванную комнату и поставила на дно ванны; открыла кран и почти до краёв наполнила ёмкость тёплой водой. Затем принесла старое полотенце и повесила его на край раковины. Вернулась в комнату, заглянула в коробку. Несколько котят уснули, прижимаясь друг к другу и пряча головки под тёплой шерстью матери; двое продолжали сосать молоко. Чарли, блаженно полуприкрыв глаза, неотрывно наблюдала за Долорес и мурлыкала. Стоило Долли пошевелиться, сделать какое-то движение рукой, как кошка округляла глаза — её зрачки расширялись. Всё потому, что старая кошка помнила похожие моменты, — ведь она беременела семь раз, — и знала, чем всё это заканчивалось. Словно вспомнив прошлое, кошка зашипела, дёрнулась было вперёд, изображая намерение совершить прыжок, как только рука Долли потянулась к коробке.
— Что ты, милочка, что ты? Я не трону твоих котяток, — успокаивала её Долли. — Я просто поглажу их, дурочка.
Кошка, не обнаружив в глазах хозяйки угрозу, расслабилась, легла на место, надёжно прикрывая туловищем потомство. Теперь Долли как можно медленнее протянула к ней руку и дотронулась до шеи: Чарли напряглась, но позволила себя погладить. Потом разрешила прикоснуться и погладить котят. Но когда женщина попыталась вытащить котёнка, кошка ударила лапой по пальцам женщины и чуть не укусила за запястье. Котёнок громко запищал, Чарли в ответ мяукнула дрожащим голосом, успокаивая малыша, и Долли решила на время оставить мамашу в покое. Пусть, подумала она, привыкнет к тому, что никто не собирается забирать у неё котят и что-то с ними делать.
В это время кошки, закрытые на кухне, не на шутку взбунтовались: мяукали, просились выйти; было слышно, как они бегают по столам и стульям, задевая посуду. А коты, запертые в комнате, так те вообще завыли, как волки на луну. «Надо же, как чувствуют, — удивилась Долли. — Умные твари».
Чарли, в конце концов, привыкла к тому, что Долли не собирается забирать у неё котят, и позволяла хозяйке свободно их гладить и брать на руки. Долли осмотрела каждого котёнка и определила пол: два мальчика и пять девочек. М-да, это много, конечно. Особенно кошечек. Если всех оставить, квартира превратится в кошачий приют. С таким количеством ей не справится, а жилище превратится в свалку. Да и выгуливать такую ораву будет сложно. Или оставить на месяц, а потом отдать в приют? Нет, месяц спокойно не спать, постоянно слышать ночные игры, царапанье — она с ума сойдёт за это время. Надо покончить с этим сегодня же.
Предварительно одев резиновые перчатки для мытья полов, Долли подошла к коробке и, не церемонясь, вытащила из-под кошки двух котят. Чарли зашипела и хотела было прыгнуть и вцепиться зубами в её руку, но Долли фыркнула на кошку, приказывая не возмущаться, и ушла в ванную, закрыв за собой дверь комнаты, чтобы та не последовала за ней. Чарли выпрыгнула из коробки и побежала было вслед за хозяйкой, но не успела проскользнуть в сужающуюся щель: дверь перед носом захлопнулась. Некоторое время стояла у двери, жалобно мяукая. Писклявые голоса котят доносились из ванной, разрезая горем сердце бедной Чарли, которая ничем не могла помочь своим детям. Ошалевшая, она вернулась к коробке, чтобы защитить оставшихся котят.
В это время Долорес завернула котят в половую тряпку, тем самым приглушив писк, и погрузила свёрток в наполненное водой ведро. Через тряпку не так противно топить животных, потому что не касаешься тел напрямую, хотя даже через материал в ладонь передавались судорожные подёргивания двух комочков: котята напрягались и шевелились, пытаясь раздвинуть пространство вокруг себя и вдохнуть воздух, которого, увы, там уже не было. Когда на поверхность начали подниматься пузырьки воздуха, Долли переложила тряпку из одной руки в другую и смахнула рукой ниспадающую на глаза прядь волос. Её каменное лицо не выражало ничего, кроме усталости. Она решила, что в следующий раз следует делать это, сидя на стуле; стоять так долго, согнувшись, ей становится трудно — не молодая уже.
Такой метод умерщвления животных она использовала всегда. Ещё в детстве видела, как её бабушка подобным образом избавлялась от нежеланных котят и щенят на ферме — она их топила. И всегда успокаивала внучку, если та случайно оказывалась свидетельницей экзекуции: «Пока они слепые, внученька, их можно топить. Они же ничего не понимают. Им не больно, пока маленькие, и ничего не видят. Так легче…» Долли не понимала, конечно, что имела в виду бабушка, говоря «легче» — легче умереть? Или таким способом легче ей, бабушке, убивать беспомощных котят, завернув их в тряпку, чтобы не наблюдать страдания животного?
— Так легче, — повторила Долорес слова бабушки, продолжая удерживать руку в ведре.
По опыту она знала, что маленькие котята не сразу умирают: пройдёт не менее пяти минут, прежде чем они утонут. А бывало и такое, что и после десяти минут удержания под водой некоторые котята продолжали шевелиться, плавая на поверхности. Не зря же бытует мнение, что у кошек семь жизней.
Пока Долли расправлялась с котятами, запертые в комнатах коты и кошки взбесились окончательно: мяукали, издавая непонятные гортанные звуки, как плачь, и выли, как волки. Что за дела, думала она, неужели им жалко?
С остальными котятами Долли расправилась тем же способом. Правда, забирая последнего котёнка, пострадала: Чарли всё-таки укусила её за кисть, а на запястье оставила две глубокие кровоточащие царапины. Кошка как никогда не желала расставаться с котятами. Может, решила женщина, она чувствует, что больше никогда не родит, ведь она уже старая?
Устав стоять в полусогнутом положении, Долли разжала пальцы и выпустила из руки тряпку с последней парой котят, и, кряхтя и постанывая, выпрямилась, поглаживая затёкшую поясницу. В раковине, наполненной водой, плавали первые пять разбухших трупиков. Долли без сожаления смотрела на то, что ещё недавно жило и прижималось к тёплой шерсти матери. Ей не привыкать было к подобным сценам: за многие годы она привыкла к этой роли палача, и без сантиментов приводила смертный приговор в исполнение.
Обычно утопленных котят Долорес заворачивала в целлофановый пакет и в тот же день выносила из квартиры и выбрасывала в мусорный контейнер возле дома. Но время уже было позднее, и к тому же она сильно устала — ей совсем не хотелось выходить на улицу.
— Ничего страшного, до утра не завоняются, — и переложила трупы из раковины обратно в ведро, умылась, вышла из ванной и открыла все двери комнат, выпуская взбешённых животных. Те, одуревшие, ринулись бегать по квартире и обнюхивать все предметы и углы в поисках новорождённых котят, мяуканье которых слышали весь вечер.
Чарли первым делом ринулась в ванную, по запаху точно зная, что дети её там. Стоя на задних лапах, тянулась вверх, пытаясь заглянуть внутрь ванны, но через высокую боковую стенку у неё не получалось увидеть ничего. Она могла бы с лёгкостью перепрыгнуть, но опасалась, что ванна заполнена водой. Воду она боялась, как огня. Некоторое время Чарли тянула носом, но помещение постепенно наполнялось угрожающим запахом смерти, и, спустя время, обескураженная кошка удалилась из мёртвой зоны, постоянно останавливаясь и оглядываясь на ванну, откуда продолжал исходить еле уловимый запах её детей.
О, если бы она знала и осмелилась перепрыгнуть, то обнаружила бы в ведре одного из семерых хотят полуживым: тот беззубым ротиком хватал воздух, дёргая подбородком; слипшаяся шерсть на его груди подрагивала — то учащённо пульсировало сердечко; мышцы раздутого животика спазмировали — организм боролся за жизнь, пытался освободить желудок и лёгкие от воды.
Долли находилась в полном недоумении от поведения питомцев. Никогда они не были такими странными: обеспокоенными, встревоженными и… рассерженными. К ней не подходили, не ласкались, еду не просили, и вообще не обращали на неё внимания. Заторможённые, они бродили по квартире сами по себе, обнюхивали мебель, будто что-то (а может кого-то) искали. «Что с ними такое?» — не понимала Долли. Ладно, бедняжка Чарли, её можно понять: продолжает искать своих котят, запах которых ещё сохранял банный халат на дне коробки. «А вы то, что сдурели?» — спрашивала она котов.
[justify]Весь
