Миллионы парсек_3: Холодное лето 2053-го...

покосившуюся избушку на курьих ножках. Там я могла выйти, облиться холодной водой, пройтись по огороду, сорвать пару огурчиков, укропчик, настрогать салат, заварить кружку крепкого кофе. Виктория появилась, скоро малина подойдет, а если дождя не будет, все засохнет без полива. М-да, не ценила. Но больше беспокоило предстоящее увольнение. Бухгалтера, который думает о политике, на фирме  не потерпят, фирма живет тем, что от бюджета перепадет. И куда я, со своими болячками?
— Ты ж обещал меня забрать, — укорила я Дьявола.
— Ну, кранты пока не наступили, жить-то еще можно. Ты ж столько не испробовала!
— Тогда почему бы хоть раз не предложить океанский лайнер или дворец какой-нибудь? Для разнообразия. У тебя хоть что-то есть для меня? Неужели берег с пальмами жалко? Небольшой такой — и кокосы, — замечталась я. — И море, синее-синее, — в камере стало теплее.
— За пальмы платить надо, а тут халява, — обломил Дьявол.

Утром, после постной овсянки с безвкусным чаем,  меня отвели в кабинет.  На допросе присутствовали трое раздраженно-скучающих полицейских и почему-то неприятного вида батюшка — высокий, худой, в рясе, с жидкой бородкой и острым носом. Присутствие последнего могло быть связано только с моими убеждениями. Огромная церковная махина перемолола стольких экстрасенсов и целителей, что сомневаться не приходилось: моя подноготная вызвала у идеологов беспокойство. В последние десять лет инквизиция обнаглела, хвастаясь своими победами, и уже не скрывала причастность к многочисленным смертям целителей и магов, которые отвращали народ от поклонения мироточащим иконам и святых мощей. Тактика нападения сработала: ряды экстрасенсов значительно поредели, даже тех, кто ссылался на Спасителя и Пророка. Я не ссылалась, я выводила их на чистую воду, и как следствие, всех тех, кто действовал от их имени — по спине пробежал холодок.
— Имя, фамилия, отчество, год рождения? — следователь за столом сдвинул брови.
— У вас паспорт на столе, — сделала я невинное лицо. — Читать не умеете? Повезло мне, я еще успела грамоту выучить, бабка подкованная была, а вы жертва божьего слова?   — попыталась я расположить органы дознания.
— Разговорчики! — оборвал следователь. — Что делала на площади?
Я пожала плечами.
— Митинговала. Что еще-то?
— Вас что-то не устраивает? — елейно спросил другой полицейский.  
— Все не устраивает, — ответила я с вызовом.
— Конкретно? — уточнил тот, который сидел за столом.
— Образование. Медицина. Несоблюдение гражданских прав. Военная диктатура. Неравноправие. Разграбление недр и природных ресурсов. Безработица. Геноцид. Расправа над инакомыслящими. Да вы и сами знаете не хуже меня.
— Ваше вероисповедание? — вмешался священник, мало интересуясь политической подоплекой.  
— Какое это имеет отношение к расследуемому делу? — разговаривать с ним не хотелось.
— В интернете ты признаешься, что исповедуешь дьяволизм, — глаза холодные, напористые.
— Исповедь — признание грехов. Исповедоваться мне не в чем.
—  Эта секта ведет подрывную деятельность основ государства, нравственности, толкает людей на суициды, оскверняет основы христианства, — рассвирепел он.
— Какая секта? Есть такая? — поинтересовалась я. — Было бы интересно в нее вступить, но вы ж сжигаете нас почем зря. Секта —  отколовшаяся от господствующей церкви группа. Единомышленники мои к господствующей идеологии христианства никогда не принадлежали. Если и есть дьяволисты, то рассматривать их нужно в разрезе господствующего учения дьяволизма. У нас с вами Бог разный: ваш мудак позвал вас в землю, которую Папа-Бездна отберет у Дьявола, где он пообещал всех сделать бессмертными, а мой уже царствует. Геенной огненной заключен в каждый атом. Ну да, химия и физика для вас все равно , что Бог Дьявол, под запретом.
«И после таких признаний ты собираешься отсюда выйти?» — усмехнулся Дьявол.
«Попасть в больницу, — мысленно ответила я. — Думаешь, там лучше кормят?»
— Надеюсь, у вас есть алиби на ритуальные убийства? — позлорадствовал полицейский. — И не надо вот этой вот ухмылочки, — он внезапно оживился. —  Мы не таких видали!
— Решили дело сфабриковать? Понавесить глухарей?
— Давайте серьезнее.
— А он что здесь делает? — кивнула я на святошу. — Или вам можно чушь пороть, а другим нельзя?! Моя чушь по сравнению с вашей лепет младенца с убойными речами маньяков. Это вы с виду люди, а внутри суть восставшие голодные мертвецы. Вы тут, отрабатывая у таких вот засранцев копейки, стольких людей распяли, можно из трупов Вавилонскую башню сложить. Но то, что вы восстали, не делает вас живыми: нет в вас ни души, ни сознания.
— Та-а-ак, оскорбление органов при исполнении, — раздраженно протянул один из полицейских. — Статья тебе светит.
— Вас нельзя оскорбить. Пока вы мне горло сжимали — радовались, я схватила — звереете, — доверительно растолковала я. — У вас рабское мировоззрение, и вы, своим желанием выслужиться, дискредитируете само слово «свобода». Нельзя сделать человека рабом, если он свободен в сознании. А если раб — раб по жизни.
— Да ты что! А мы думали это ты там в дерьме плаваешь!
— Я не в своем плаваю, а в вашем. У человека два пути, чтобы жить с идеалом. Первый, быть как идеал, второй, стать жертвой идеала. Ваш Бог хвалил женщину, которая отдавалась ему на пиру. Ваш Бог украл две тысячи свиней и свалил на бесов. Ваш Бог убил свидетеля, который донес властям, что в округе орудует преступная группировка. Ваш Бог мерзок, а когда вам говорят об этом, у вас демоны поднимаются, чтобы загнать обратно в стоило. Но есть другой Бог, который знает все ваши помыслы. И ваши пастыри знают — и ненавидят Дьявола, который знает о вас все. Только тот, кто сделал смоковницу бесплодной, смог бы заставить ее плодоносить — и это не ваш Бог. Я не сатанист, я дьяволист. Между ними пропасть, как между мной и им, — ткнула я в батюшку. — Сатанисты ждут прихода Сатаны, и часто оказываются жертвами вот таких сказочников, которые кормят их страшилками, которые помогают им выглядеть менее уродливыми, чем они есть. Дьяволисты выступают обвинителями человечества — обвинителями, а не исполнителями!
— А в чем замес?
— Сатана лишь обвинил Иова в нечистоплотных помыслах, а разорил его и оставил без штанов сам Бог.
— Запретит тебе, запретит тебе Господь! — ткнул в меня святоша крестом.
— Себе ткни! — грубо ответила я. — Ты не Иисус Иоседеков. Прав был Сатана, когда против него пытался Бога предостеречь. Из этого царства вышла зараза, которая пожрала праведность народов. Опоганился без Сатаны! Сидит теперь и репу чешет. Это для таким, которым престол Бога покоя не дает, он враг, а прочим заступник.
— Сатана заступником? — с неприязнью переспросил батюшка, криво усмехаясь. — Угодно ли Богу такое заступничество? У нас есть заступница — пресвятая Богородица, матерь Божья.
— Это та, которая нагуляла ребеночка и на Иосифа повесила?
— Твои уста вяжет, вяжет! — святоша грозно направил на меня палец. — Именем Господа Иисуса Христа приказываю замолчать! — приказал он.
— Да ни фига не вяжет, — не испугалась я. — Твой Иисус паразит, и этого не изменить, даже если ваше Евангелие переписать заново. Откуда он узнал, как правильно налагать руки, чтобы заключить человека в темницу, а?! А писания? Может, на небесах ими руководствуются? А что о Боге знает? То горчичное зерно, то царь, который хватает путников без разбору, то жених, который по ночам бродит, то хозяин, который рад, что его обкрадывают.
— Не надо вырывать слова из контекста. Сатана искушен во лжи, — процедил батюшка с ненавистью, прожигая меня взглядом. — Но перед Спасителем не устоит.
— Сатана искушен в знаниях, а вас это раздражает. Вы поставили на колени, ждете прибыли, а тут Сатана — и вот человек плюет в вас. Не так сложно показать мерзость мертвых богов: крали, растлевали, убивали, совращали. А вам и сказать нечего.
— А нам и не надо отвечать врагу Бога и человечества.
— Быть врагом всем и сразу нерационально. Вам, батюшка, я всегда враг: вы мертвеца суете человеку, нарушая первую заповедь. И вторую, когда дробите кости ближних.  Все, кто без памяти остался — ваших рук дело. Но тем, кто снимает с себя вашу мутатень, я друг.
— Ты что, ассоциируешь себя с Сатаной?! — опешили полицейские.
— Я пострашнее Сатаны буду, — смерила я батюшку взглядом. — Он сведения в книжках ищет, а я их свыше получаю.
— Не много на себя взваливаешь?
— А я вас предупреждал! — батюшка как будто даже обрадовался. — Вот оно, слепое орудие в руках лукавого! И муки ада их не страшат.
— Побойтесь Бога! Ни один дьяволист в небо пальцем не тычет: «там что-то есть!». Мы точно знаем, что там есть, а чего нет. Только вас такая правда не устраивает, потому что для вас даже в аду Дьявол места не оставил. Ад для тех, кто по убеждениям праведник, но обстоятельства загнали в угол, а вы по убеждению посягнули на престол Бога.
— А может и пощадит, — с интересом взглянул на меня следователь. — Он же, Дьявола-то, у себя и царь, и бог. Душа-то у нее не злая.
— Вот и вы, сын мой, уловились. А изменение ума это не только безумие, но и насилие над другими. Грешники, они потому прощение получают, что грехи их на себя направлены, а Сатана грешит против мира, изменяя ум человеческий. С твоей одержимостью ты долго не проживешь, — не без удовольствия предрек мне святоша. — Дьявол многим обещал райские кущи, но получают гонения и смерть. Лживость его человеку боком выходит. В тюрьме у тебя будет время подумать!
— Ты слишком ценишь земное. Пока мы в скафандре, нам не войти в небесное царствие. А разделись — и получили обещанную награду, — я криво ухмыльнулась в ответ. — А не боитесь, что зеки соблазняться райскими кущами? Куда им из вселенной-то бежать?
— Это мы еще посмотрим!
— И смотреть нечего. Бог с проповедью взывать не станет, выставит, за то что судишь, не зная о Нем, и земельку соберет, как процент за ту, которую испоганил терниями и волчицами. Человеческое сознание не из Геенны, из глины, или действительно веришь, что Иисус для вас новую вселенную придумал?  Так он три часа на солнышке повисел и кони двинул. А там десятимерные радиогалактики, черные дыры в миллионы солнечных масс. Учить надо не только Божье слово, но и астрономию. Воюешь с кем?
— Бог учит любить, — покачал головой полицейский. — Но таких, как ты, любить нельзя — вот из-за таких все беды! — задумчиво проговорил он. — Мы тут порядок наводим, а такие больные люди начитаются всякую дрянь и порядки начинают устанавливать.
— Вы еще обвините меня, что я вам органы вырезаю, детьми приторговываю, без образования вас оставила, промышленность развалила, страну продала, разделила вас на пастырей и овец.
Самое страшное — необразованный фанат, который в галактики и черные дыры не верит. Маразм церковников не поддавался никакой логике, но верующие верили и не сомневались. Взять сонм святых: бомжи, цари, сумасшедшие. Молись, а вызвать для личной беседы не смей. За помощью к святым обращайся, а к живым, с которых был индивидуальный и проверяемый спрос,  нельзя.
Дьявол в доказательствах своего существования опирался на бытие и научно доказанные факты, а тут клинический случай: полицейский смотрел на меня пустыми глазами, в