жизни не забили не одного мяча, ни одной подачи, ни одного попадания в корзину. Через этого долбанного козла ни разу не удавалось прыгнуть. Физкультура – мой сплошной позор. Только в одном классе у меня была нормальная заслуженная оценка по физре, когда преподавал её бывший заключённый. Мы во время урока только балду гоняли, с горки на санках катались. Скатиться вниз всякий может. Полюбила физкультуру намного позже, на то была весьма уважительная причина.
Так в детстве я копила силы на будущие великие дела, они мне пригодились. До сих пор быстро бегаю, легко по горам лазаю, по лесам хожу, по три-четыре месяца в году раком в огороде стою.
Кукол я не уберегла. Одной локоны бабка пластилином измазала, другой глаз выколола. Кстати, она сама была одноглазая. Рассказывала, что в детстве не тем ветром подуло, в глаз что-то попало. Говорила, что резко чем-то зловонным запахло, и нет глаза. Про такое говорят, что это и есть злой дух. Так-то она ни в бога, ни в чёрта не верила. И вообще мало что рассказывала из своей жизни. Я даже не знаю, есть ли на свете у неё родственники, как звали её родителей, и были ли они вообще. Может, она так на ровном месте нарисовалась. Но кто-то же кому-то «накапал», как она сама говорила о моём зачатии, раз она появилась на свет. Этого уже никто и никогда не узнает.
Когда после восьмого класса уехала к чёртовой бабушке от бабушки, от всего остального, я успела насладиться новыми игрушками. В эпоху тотального дефицита игрушек было предостаточно. Никто их у меня не отнимал, не портил, глаз не вырывал.
Но вскоре мне стало не до игрушек. Меня больше интересовали уже живые люди. Новые люди, новая обстановка, новая я. Я оказалась там, где меня никто не знал. И мне выпал шанс кроить себя по-новому, по своему усмотрению. Но это совсем другая история, до неё ещё жить да жить.
В моей памяти столько всего, что с лихвой хватило бы на сто книг. Не дай бог, не с того пазла начав, забреду так далеко, откуда век не выбраться. Чем больше пазлов, тем сложнее вытащить тот самый, от которого собираешься плясать. Все они мои, не грех, если выйдет в свет не тот пазл – не с того года, не с того ряда. Раз они есть, значит, это кому-то нужно. Во всяком случае, мне в качестве шпаргалок, на случай проблесков в сознании, когда деменция накроет.
В чём подвох?
Нас переселили в новый дом: в одной половине мы, во второй половине другие. Рядом школа. Ну, изба, где учились первые и вторые классы. Совсем рядом был клуб. Там каждый вечер крутили «взрослое» кино, по средам и выходным это же кино показывали детям. На вечерний сеанс детей не пускали, кроме меня и ещё одной девочки.
Помню, в одном каком-то фильме готовились к свадьбе. Накрыли столы на улице, всё готово к приёму гостей. Вдруг пошёл дождь и размазал всю эту мишуру. Не помню, перенесли ли свадьбу, что было дальше, но в душе осадочек остался. Когда всё слишком хорошо, это подозрительно. Значит, есть подвох.
Наконец-то, всё совпало, и мы выбрались всей семьей на природу. На пикник. Секретаря парткома с собой захватили. Не для солидности, просто по-соседски. Поставили палатку, разожгли костёр, стали готовить еду. Даже вечно недовольная бабка была вся в предвкушении.
В то время хорошо выпить и вкусно закусить было в порядке вещей. По большим праздникам и бабка была не прочь пропустить рюмашку-другую. Только вот праздников было не так много, как сейчас. Два дня подряд выходных было только в Новый год и на 1 Мая. Но это не мешало некоторым избранным месяцами пить. Этим обычно грешили мелкие начальники, специалисты. Рабочим же приходилось с бодуна идти на работу, иначе выговор, товарищеский суд и так по нарастающей.
В тот день ни выпить, ни закусить не успели. Начался такой ливень, еле успели всё собрать и уехать домой. Этот несостоявшийся пикник остался в памяти навсегда. Не съеденный шашлык вкуснее всех остальных шашлыков.
Когда тебя слишком любят, когда счастье длится дольше, чем обычно, начинаешь оглядываться вокруг: в чём подвох? Или, когда очень хорошо, когда везёт, когда прёт, тебе вдруг начинает казаться, что могло быть лучше. Планку ниже, только не ниже плинтуса, и ты никогда не разочаруешься.
«Нехорошая» тайна
В тему «откуда берутся дети», а то забуду. У нас в селе была одна хохотунья. Такая видная женщина в теле, с большим чувственным ртом. Ну, всё при ней. Такие, обычно, нарасхват. В наших краях женщин с такими пропорциональными грушевидными формами немного.
Довелось мне лежать в больнице вместе с ней. Больница, сильно сказано, конечно. Половина такого же общежития, где мы жили в первое время, была выделена медицине. Персонал: фельдшер, медсестра и няня. Тут и рожают, и зубы вырывают, как-то всех спасают, или умирают под чутким руководством медиков. Стационар маленький, но был. Сейчас больница побольше, в бывшей начальной школе, только вот стационар закрыли. Моя мама успела умереть в нём – в бывшей учительской, на моих глазах.
У хохотуньи ребёнок болел. Бойкая, ушлая мамаша со всеми лясы точит, а ребёнка на меня спихивает. Я до этого момента тяжелее кукол никого не укачивала, маленьких детей вживую не видала. Малыш такой упитанный, но такой подвижный, не укачаешь. Всё время прыгает, вырывается. Я понятия не имею, как с ним обращаться. Мамашка сильно занята, надо же всем всё рассказать, ещё и рассмешить. Хохот на всю больничку.
«Я детей люблю. Рожала и рожала бы, да только смущает то, как их делают. Смотрю на сына, а вспоминается один срам, с чего это всё начиналось». Потом вдруг обращаясь ко мне: «Вот узнаешь всё, когда будешь рожать. Все боли ничто по сравнению с той болью, через которую тебе предстоит пройти». Какой срам, как же делают детей? Как всё сложно в этой взрослой жизни. Что может быть больнее, чем зубная боль? Кстати, мне показалось в момент родов, что это намного приятнее зубной боли. О чём я поведала своей беременной приятельнице, которая залетела от женатого, когда она, пытаясь избавиться от ребёнка, поднимала то диван, то кровать. Впоследствии, она меня чуть не убила – рожать, не зуб вырывать, ей было больнее. Ну, всё в жизни относительно и субъективно.
Вот зачем взрослая женщина пыталась пугать меня в таком возрасте? Лучше бы поделилась со своим опытом в этом срамном деле. С того момента меня больше волновал вопрос «как делают детей?», чем «откуда берутся дети?».
Намного позже мы с мамой в лесу наткнулись на поляну с помятой травой, со следами пребывания явно не зверей. Мама намекнула мне, что здесь двое занимались «нехорошим» делом. Боролись что ли? Она, кажется, знала, кто эти двое. Сестра той самой хохотуньи, с такой же комплекцией. Перепихнулась в лесу с одним, по улице ходила с другим. Вот так она дружила с двумя братьями. Не знаю, как они договорились, за одного она вышла, другой ещё долго бобылём ходил. Что мешает им сойтись вновь, когда оба овдовели, история умалчивает.
Какая-то «нехорошая» тайна скрывалась за всем этим. Все молчат, как партизаны.
Уже почти в старших классах нам всё же приоткрыли страшную тайну: от поцелуев могут быть дети. Так я ещё до хохотуньи уже поцеловалась, не скажу, с кем. Все эти годы, пока я была в неведении, может, уже была беременной, да как-то всё само рассосалось? Потом, когда уже месячные пошли, стали говорить, что в эти дни даже от рядом стоящего можно залететь. Кстати, нам никто толком так и не объяснил природу этих нехороших выделений.
Тупо просто течка. Помню, та самая бабёнка, которая за глаза меня доской обозвала, хвасталась, что манит мужчин этим самым запахом. Однажды, сидя у неё на кухне, я сквозь землю была готова провалиться – вдруг остальные подумают, что это от меня так разит грязными прокладками. Мы же не просто так собрались: ели, пили, а запах стоял, хоть нос затыкай. Вдруг только сегодня познакомившийся с нами парень и хозяйка, не сговариваясь, встали, вышли и уединились в опочивальне. Мы остались трапезничать на фоне «нехороших» звуков за стеной. Её нет, а запах остался. Это вам не «Красная Москва», но мужчинам, судя по всему, он нравится.
Опять не тот пазл выскочил. А я ведь до детсада ещё не дошла. Вот там впервые воочию увидела причинное место у противоположного пола. Никакого там срама, ничего примечательного. Мы писаем сидя, они стоя.
Прелести запретного
В детсад я попала, минуя ясли, в довольно разумном возрасте. Сразу в подготовительную группу. В первый день во время «занятия» описалась, чего никогда не делала.
Я не была приучена к коллективному житию, будучи единственным ребёнком в семье. Надо руку поднять, проситься в туалет – выше моих сил и способностей. Вот и описалась. Чувствуя, как что-то родное, тёплое течёт по ногам, впервые испытала прелесть чего-то запретного. Такое же чувство было, когда мама ругала меня за то, что «ненароком забрала домой детсадовский кубик»: «Так нельзя делать! Отнесёшь завтра обратно и положишь на место». У меня самой дома игрушек, как в магазине игрушек. Мне этот кубик нафиг не нужен был. Но вкус запретного плода запомнила на всю жизнь. Нельзя, значит, можно, даже нужно. Воровать – это приятно опасно, волнительно, значит, восхитительно.
Сразу и навсегда
В детсаде я впервые влюбилась. Вдруг мне стало то ли хорошо, то ли плохо. То в жар, то в холод. Я просто остолбенела. Только вот не помню, это было с первого взгляда или чуть позже.
Обычно я влюбляюсь с первого мгновения. Сразу и навсегда. Всегда навсегда, но ненадолго. Страдаю, умираю, когда он рядом. С глаз долой – из сердца вон. Любовь полностью выносит мне мозг – я теряю способность адекватно воспринимать происходящее, думать, рассуждать. Половодье чувств, буйство красок и ни капельки ума.
Вот когда стихи писались – по наитию, по зову сердца, от души. Легко и небрежно. Я ведь к стихам никакого отношения не имела. Не любила, не читала. Если бы в школе не заставляли учить наизусть стихи всех этих классиков, я бы вообще пролетела. Но пришлось самой писать, ибо они сами шли. Но потом заставила себя не обращать внимания на зов из неведомых мне глубин. Закрыла шлюзы и стала жить по уму, в чём не очень-то преуспела. Сейчас я под дулом автомата и пару строк не напишу. Что тогда было? Или это была не я? Или мой «внутренний человек», таким образом, заявлял о себе? Сей пазл запихаем обратно – до стихов ещё дожить надо.
Как полюбила мальчика, так и разлюбила. Не хватило тайны, волшебства, ведь мы писали все в одной туалетной комнате. Всем всё видно, потому неинтересно.
В унисон
Вдруг в мой единоличный мир ворвался другой человек. Мы начали дружить с детсада. Да так сдружились, что чуть позже срослись мозгами, стали единым целым.
Все наши игры, позже книги и все незамысловатые увлечения, все печали и радости были общими. Теснее связь могла быть только у близнецов, и то сиамских. Мне кажется, что даже думали мы в унисон.
Хочется скорее перескочить на более интересные вещи, написав лишь: шли годы. Но дело в том, что в те совковые годы в маленькой деревне времени была уготована иная участь. Оно там сбавляло обороты, иной раз, вовсе застывая, застревая, замедляясь до невозможности. Или это было обычной иллюзией, присущей только детству.
Мы и не торопились взрослеть, нутром чуя, что где-то там, за горизонтом событий, есть некий подвох. Мы выжимали из одного дня всё, что нам
