он узнал несколько своих произведений, которые были на подаренном тому диске. Изменения были значительны, аранжировка совсем другая, но сомнений быть не могло – тема была его, Чипотки. Но Чипотка не очень расстроился. Клуб стал утомлять и отнимать время, которое было нужно для другой работы. Где-то внутренне он был даже рад, что так случилось. Он почувствовал удовлетворение, что-то вроде ощущения «я смог это». Пусть ему никто не поверит, пусть никто никогда этого не узнает, но перед самим собой Чипотка был горд. Если у него воруют такие люди, то он действительно многого стоит. Он отправил письмо знаменитому музыканту, поблагодарив его, сказав что ожидал разгромной критики в адрес своей музыки, которую считал грубыми заготовками подмастерья, но «крысятничество» само по себе оказалось высшей оценкой. В том же письме Чипотка с чисто информативной целью разъяснил значение слова «крыса», которым называют не только мелких грызунов, переносящих заболевания. Ответа Чипотка, конечно, не получил, но в их город «гуру» больше никогда не приезжал, словно исключив его для себя, но несмотря на это все же выступал в соседних поменьше.
Решение завязать с клубом стало для Чипотки окончательным. Он сидел в диджейской рубке и как обычно следил за музыкой. Все что будет играть он уже знал, как и реакцию на это людей танцующих в зале. Все окончательно стало рутиной, которую они вместе с другими диджеями называли между собой «отвести дискотечку». Чипотка решил поставить одну тему, которую написал сам. В ней он использовал особый звук, который создавал ощущения «льющейся музыки». В разгар исполнения к нему в помещение зашел парень с небольшим шрамом на лбу и с целенаправленным и нервным видом стал спрашивать:
- Привет! Что это за тема звучит? Кто написал?
- Никто не написал... Точнее это моя тема. Я написал. – ответил Чипотка.
- Ты? – удивленно спросил парень.
Повисла недолгая пауза. Зашедший парень видно обдумывал чего бы еще спросить.
- А как ты ее писал? – спросил он.
- Просто написал и все. – ответил Чипотка.
- А ты принимал что-нибудь? – еще раз спросил парень.
- Нет я не употребляю. – отрицательно кивнул Чипотка.
- Просто я эту тему уже слышал.
- Это вряд-ли. Я ее первый раз ставлю.
В воздухе опять повисла недолгая пауза, которую прервал вошедший парень.
- Меня зовут Юрик. – сказал он.
Чипотка тоже представился и они пожали друг другу руки. Вкратце Юрик объяснил где и при каких условиях он уже слышал эту мелодию. Чипотка удивился такому совпадению и еще раз отрицательно высказался об употреблении. Однако он в свою очередь тоже заинтересовался что же такое играло в тот вечер, когда Юрик принимал декстрометорфан. Он спросил об этом но тот не мог ответить.
- Понимаешь, - сказал Юрик. – В тот вечер я лежал на полу на матрасе. Магнитофон стоял рядом на табуретке. Ночью я сильно потянул за ножку табуретки и уронил его прямо на голову. Видишь шрам на лбу?
Чипотка утвердительно кивнул.
- Магнитофон пришел в негодность, - продолжил Юрик. – Диск достать не удалось. Поэтому хозяин просто выкинул эту рухлядь, которую и так хотел менять, а диск ему был не так уж интересен. А что было на том диске он так потом и не смог вспомнить.
- Понятно. – задумчиво проговорил Чипотка. – Ну и история.
- Вот я и хочу узнать что это за тема. – сказал Юрик.
- Эту я написал. Держи болванку. Подарок.
- Ты классный музыкант. – сказал Юрик.
- Может быть, а может и нет. – ответил Чипотка и грустно улыбнулся.
Новый знакомый вышел из помещения и Чипотка задумался. Сегодня его последний день в клубе, заканчивался целый этап в его жизни и ему было очень грустно. Появления странного парня было каким-то напоминанием о прошлом, словно оно хваталось за него, не желая отпускать. Как будто стараясь показать, что все еще возможно и еще не конец. Нежданный гость не был продюсером или даже просто его поклонником, но иногда в минуту беспросветной тьмы один единственный мимолетный, пусть даже случайный, ободряющий жест может изменить ситуацию.
Чипотка «отвел дискотечку». Под конец он сделал то, чего не делал никогда прежде. Он взял микрофон и пожелал всем собравшимся удачи и счастливого дня. Прежде он пользовался микрофоном только, чтобы поздравить кого-то или объяснить, что следующая мелодия будет посвящена кому-то от его друзей. Он делал это за деньги, но сейчас он впервые сделал это просто так от себя. Так он прощался со всеми. Он не говорил о себе, не говорил о том, что уходит, но это было именно прощание. Со стороны танцпола в слуховое окно донесся радостный вой толпы, разбавленный женским визгом и другими непонятными звуками, издаваемыми людьми. Грусть с которой Чипотка обратился к толпе была не понята и обернулась взрывом дикой радости. Какая-то невидимая стена возникла между танцующими и Чипоткой. Они были чужими ему. Теперь он это понял. Им вообще все равно кто там сидит и играет, главное чтобы звучала музыка. Но Чипотка всегда считал их всех частью себя, частью своей жизни. Теперь эта жизнь уходит и поэтому ему больно. Чипотка собрался с силами и отмахнул эти мысли прочь. В конце концов это всего-лишь работа за которую он получал деньги. Так и стоит ко всему относиться.
Этот новый взгляд на мир показался ему гораздо более простым и приятным. Но в душе он вдруг ощутил, что если не вкладывать в дело часть себя, то станешь просто роботом. Бесчувственной, механической машиной, идущей по жизни чтобы жевать и размножаться, безотносительной и безучастной ко всему. Как этот воровайка «гуру». Чипотка понял, что никогда не будет так жить. Просто не хочет. Не важно какой его жизнь будет казаться посторонним, как она будет выглядеть, но его жизненный путь будет иметь сердце. Он будет идти вперед, жить и чувствовать, дарить себя окружающим и тому что он делает без остатка. Не важно как его примут, потому что жить как тебе хочется, без страха оказаться непонятым или отброшенным - это привилегия, в которой есть своя всепоглощающая радость. И это не для каждого.
Чипотка вышел из клуба и пошел домой. На улице уже забрезжил рассвет. Осевшая за ночь дорожная пыль еще не успела подняться вверх под колесами бегущих автомобилей. Воздух как будто приобрел свою первозданную чистоту и свежесть. Чипотка очень любил это время, приятную усталость в теле, которая подгоняла идти быстрее и не менее приятное отсутствие тяжелых будничных мыслей в голове. После ночи в клубе они словно оседали, как дорожная пыль помогая наблюдать за всем вокруг и видеть все, не думая о том, что видишь, а воспринимая как есть. Легкий прохладный ветерок приносил с собой шелест листвы, редкое чириканье проснувшихся птиц и бодрящий холод, напоминающий о теплой, уютной кровати и чашке горячего шоколада.
С такими приятными мыслями Чипотка зашел в свой подъезд. Поднявшись на пару лестничных клеток, он увидел перед собой непонятный белый мешок, словно кто-то запихал в пододеяльник несколько подушек и бросил их прямо в подъезде. Приблизившись Чипотка увидел, что некоторые места на ткани покрыты темно-бурыми пятнами и стал гадать, что же это такое могли выкинуть и кто мог это сделать.
Он знал всех соседей в подъезде. Его дом считался прекрасным жильем, но проживающие люди были очень разными. Это был пережиток с прежних времен, когда директор завода мог жить на одном этаже с простым рабочим, просто потому что государство распределяло квартиры. Перебирая в уме всех соседей, Чипотка вспоминал не делает ли кто-нибудь ремонт и мог бы оставить какой-нибудь мусор. Одновременно он продолжал рассматривать мешок и пытался понять, что же там могло находиться. Заглядывать внутрь ему почему-то не хотелось.
По каким-то очертаниям и контурам силуэта, лежащего перед ним бесформенного предмета Чипотка понял, что это такое. Его воображение художника мгновенно достроило изображение до целого и это понимание заставило его замереть на месте от ужаса. Перед ним было человеческое тело, лежащее в позе зародыша, завернутое в пододеяльник, а бурые пятна на ткани – это высохшая кровь. Чипотка как безумный бросился в свою квартиру и нашел телефонную трубку. Он вызвал милицию, объяснил где и что нашел, а так же назвал свое имя и откуда звонит. Сообщив он стал ждать приезда сотрудников. Немного подумав, он вызвал еще и скорую помощь.
Чипотка сидел на этаж выше лежащего тела и думал. Спать больше не хотелось, но мысль о необходимости общаться с кем-то, объяснять что случилось и как он нашел тело вызывала неприятие. Ему очень хотелось покоя, просто покоя, чтобы никто его не трогал. Его мысли неожиданно опять вернулись к клубу. Если бы он не возвращался оттуда под утро, то не столкнулся бы с этим ужасом и ему не пришлось бы пережить то, что теперь предстоит. Чипотка понял, что это знак. Он колебался, но теперь все очевидно. Клуб должен стать прошлым. Теперь весь свой талант он направит на новую работу дизайнером.
Впервые за долгое время он облегченно вздохнул, словно отпустил мысли о клубе и свои чувства к нему. Теперь он определился и больше не сидел на двух стульях.
Бабочка
- Бе-е-й!
- Гибон, что ты надел-а-а-ал. – заверещал Лосось.
Голос Лосося под конец фразы сорвался, перейдя с его обычного грубого тембра на мальчишеский писк, больше напоминающий истеричный женский вскрик.
- Бей, сука, блядь или я тебя рядом с ним положу. – вновь заорал Гибон.
- Зачем ты его? За что? Что теперь делать то?
- Бери нож и бей, блядь! –еще агрессивнее заорал Гибон.
Он подошел к Лососю и засунул ему в руку складной нож «бабочку». Лезвие ножа было покрыто свежей кровью.
Макс лежал на полу. Одной рукой он держался за горло, стараясь не сильно давить на рану, а другой за живот, куда его только что ткнули ножом. Сперва он не почувствовал никакой боли, а ощутил только резкий всплеск активности и выброс адреналина, как при сильном испуге, но этот испуг больше напоминал удивление. Теперь же, лежа на деревянном полу и прижимая пальцами рану до него стала доходить еще и боль, напоминающая зудящее жжение.
В его сознании все шло кувырком и дикая череда мыслей, сменяя одна другую проносились безудержным вихрем. Как такое могло получиться? Что он делает на грязном потресканном полу этой богом забытой квартирки? И как до всего этого дошло?
Лосось позвал Макса отметить освобождение двоюродного брата. На тюрьме ему почему-то дали кличку «Гибон». Когда Макс пришел к Лососю, Гибона еще не было – он ушел в магазин за водкой. Поэтому они сидели за столом, накрытом на скорую руку самодельной закуской и обсуждали новости. Когда пришел Гибон, то здороваясь Макс на мгновение потерялся, но не подал виду и сразу сменил тактику общения. Гибон оказался здоровенным детиной с разлитой по рукам синевой мутных чернил, изображающих все что угодно, насколько позволяла фантазия наблюдателя. Его манеры были самыми что ни на есть «пересидковскими». Он все время молчал и внимательно наблюдал за говорившими, лишь изредка вставляя слово, которое всегда было к месту. Это указывало на то, что несмотря на видимую небрежность он все же внимательно следил за разговором. Обращаясь к кому-то он делал жест пальцами, словно все еще сидел в тесной камере. Это был жест словно говорящий «иди сюда». Когда слушатель обращался к
