посоветовать ведущему клиницисту Центра – но как? Тогда лучше преподнести.
- Это любовь, - тихо и серьезно повторила Лариса Алексеевна. Кажется, заведующая не шутила. Хотя шутить могла. Бассаров слышал из коридора, как Лариса Алексеевна, с кряхтеньем снимая сапоги, смеялась перед началом приема за дверцей шкафа: «Борюсь с весом! Побеждает вес». Белый халат она носила на размер больше, дабы казаться меньше.
Позднее он без удивления узнал, что начальник ведущего отдела не замужем, и детей у нее нет. Принял как само собой разумеющееся.
Бассаров в категоричной форме попросил объяснить свой отрицательный статус.
- Понимаете, а вы еще как понимаете, что ВИЧ без смазки, что герой без сказки, - наконец усмехнулась Лариса Алексеевна Тришина. – Раскрываю секрет. Когда женщина желанна и любима, она истекает секретом… Вирус же, зараза такая, может жить только в мужском семени и в крови. Ну и шоб выжить, он, падла, ищет кровь. А секрет не дает. Если мужчина орудует грубо, без любви, то что?.. физику изучали в школе, маадой чиаэк? - микротравмы на слизизистых путях от трения обеспечены, кровь-морковь, пжалте, вероятность передачи вируса круто повышается. Все очень просто. А без презерватива фифти-фифти… Вот и весь секрет. Молодой человек, вас спасла любовь и нежность. Любофф!
Последние слова Тришина произнесла печально. На губе застыла пыль пудры, прибитая испариной.
Эпидномер присвоили, когда у Лори отросли волосы и выпал первый снег. Завели карточку с буквой «Д» в правом верхнем углу. Девушка в окошке регистратуре портновскими ножницами резала пополам ученические тетрадки и вписывала в них фамилии и цифры диспансерного учета. Абсурд эпохи реформ: СПИД, чума для взрослых, и - тетрадки для начальных классов.
В салоне «тойоты» было сумрачно. Вялый снегопад накрыл лобовое стекло узорчатой тюлью. Даже дворники включать не хотелось. Молча сидели в машине. Ветра не было – снежинки падали отвесно, и еще пару секунд, искрясь, жили на капоте, вспыхивая напоследок звездочками.
Одна снежинка, проследил Бассаров, прожила на пару секунд дольше сестренок. Хотя читал, что снежинки совершенно разные по структуре. Значит, в природе при тех же внешних условиях бывают исключения. Может, дело в узоре?
Солнце прорывалось из-за низкой облачности алыми залпами. Влажность повышенная, если снег ватными зарядами, не достигнув земли, зависает на кронах старых тополей. Гаражи превратились в сказочные избушки. Мальчишки у ближней пятиэтажки, сбросив ранцы, бросались снежками. Погода была замечательная.
Бассаров предложил прогуляться. Центр находился в глубине переулка, тупик до конца не заасфальтирован, и гравий лежал у бордюров. Наверное, пациенты чертыхались, сбивая каблуки, а, может, им было наплевать. Но то летом. Сейчас снежок прикрыл гравий, грязь и синие масляные лужицы на стихийных парковках.
Они пошли по переулку, словно знали, куда идти. Но идти было некуда. Бассаров взял Лори за руку, отдал вторую перчатку. Она не захватила из дома варежки. Никто не ожидал, что выпадет снег. Лори уцепилась за два пальца и благодарно потерлась щекой о плечо: спасибо, мол, что не бросил. Рука была холодная
Бассаров искоса поглядел на спутницу. Она шла, прикрыв глаза.
Странное чувство, будто ранним утром он ведет девочку в детский сад. Бассаров вспоминал это чувство как провидение, когда спустя десяток лет провожал дочку в садик: она так же цепко держалась за два пальца правой руки, прижимаясь и мешая идти…
И идти тяжело, и бросить нельзя.
Пленка 06с. Серенус. Стена
В СПИД-Центре ломали головы: как сломать стену.
Главный врач Бузина, подрагивая усиками, хваталась за виски:
«Я что, своей башкой должна ее проломить?!»
Далее шли эпитеты в адрес минздрава. В свое время Центру отвели деревянное одноэтажное здание 1930-х годов постройки. А может, и дореволюционной. Одни ставни и печи, округлые, с изразцами, купеческого пошиба, чего стоили. Понятно, с сексом в ту пору был напряженка. Раньше здесь, на окраине, работала санаторная школа, потом, когда сосновый лес извели под натиском города, на взгорье расположились всякого рода конторы – от строительной до заготовительной.
Центр задыхался без лаборатории. Негоже каждый анализ посылать в другой город.
Печи порушили, антисептику попутно тоже. Ставни оставили до лучших времен. В бывшей столовой санаторной школы, она торчала сараем во дворике, решили оборудовать лабораторию. Пристроить ее к главному зданию, сделать длинный теплый переход, дабы обеспечить изоляцию. И при транспортировке анализов свести до минимума человеческий фактор.
Надо было проломить стену. Да, башкой. Сообразить, как это сделать в здании, абсолютно неприспособленном для занятий медициной.
О стене Борис узнал, когда сидел в тесной приемной главврача и поневоле слышал обрывки телефонных разговоров.
Поначалу у Бассарова, который зачастил в Центр, эти разговоры лишь вызывали ассоциации с The Wall, альбомом Pink Floyd. Он мурлыкал припев про another brick in the wall, когда услышал в коридоре обрывки разговоров про стену.
С Лори ничего не происходило. Она даже похорошела – новый, цвета deep purple, бархатный пиджак от Hugo Boss, пусть и китайский, но фабричного пошива, был Лори к лицу. А кто докажет, что фирменный пиджак выцыганен у пьяного «челнока» на монгольской границе бартером на водку «Чингис-Хан»? Жуткие роговые очки из Захолустья сменили легкие, из легкой оправы, производства развалившейся ГДР.
Ничего не происходило. Прошел «период окна», прошло еще полгода с тех пор, как Лори присвоили эпидномер. Ушла злая зима, змеиной поземкой принесшая немыслимый диагноз, стихли февральские ветра, выбивавшие слезы, слезы высохли, наступило тепло. В апреле они ездили отдыхать во Вьетнам, среди постояльцев отеля и на пляже Лори производила фурор. Да и среди местной публики она пользовалась успехом. Встречные юноши-велосипедисты что-то кричали ей, прохожие снимали шляпы. Налицо был азиатский налет Лориной фотогеничности. «Наша королева», - принимая чаевые, молвил в поклоне официант в кафе. И повторил на ломаном русском.
В ванной Бассаров украдкой разглядывал тело сожительницы. Никаких высыпаний, лимфатические узлы не увеличены, – Борис, обмывая Лори губкой, пытался украдкой нащупать их под душем.
И они успокоились. Может, и правда, никакого СПИДа нет, это заговор мирового Закулисья. И все-таки презервативы всегда лежали в спальне под подушкой – за ними Лори следила зорко, сама их покупала, и только в аптеке, даже если близости не намечалось (а не намечалось все чаще и чаще).
Вдобавок Бассаров совершенно неожиданно устроился на работу в Центр. Все началось с одноразовых шприцев. У Лори брали рутинный анализ на иммунный статус. Его посылали в Омск. У нее он, как прежде, был сносный, порядка 600 клеток CD4.
Лори привычно закатала рукав кофточки. Еще с минуту медсестра Оюна, невысокая круглолицая девчонка, смеялась над шуточками Бассарова. Лори усмехалась. Приоткрыв шкафчик, Оюна ойкнула, и серьезным тоном велела придти к концу недели. Или принести свой шприц.
- Одноразовые кончились, совсем забыла! Должны привезти на днях…
Бассаров пошел к завотделом Тришиной, оттеснив жидкую бессловесную массу на диванчике с дерматиновыми заплатами. Отличие очереди в Центре от поликлиничной, по месту жительства, – здесь не роптали, молча пропускали вне очереди.
Лариса Алексеевна заполняла бумаги. Обычно приветливая с Бассаровым, бывало, на уровне заигрываний, она подняла голову и хмуро кивнула.
- Маадой чиаэк, а вы почему без очереди?
Когда заведущая клинического отдела называла всех, независимо от возраста, «молодыми человеками», нещадно коверкая слова, то сие означало, что доктор не в духе. Тришина только что получила втык от главврача Бузиной. За то, что обозвала секс- налетчиком чьего-то сынка, прикатившего в Центр на спортивной иномарке. И добавила матерком. «Налетчика» вычислили по цепочке контактов. Вообще-то, считала Тришина, обругала за дело - тот заразил трех подружек. А, может, больше.
Сейчас Тришина писала объяснительную, как велела ей главный врач.
Борис сказал про одноразовые шприцы. И пошутил про одноразовые презервативы: те и другие нельзя пустить по второму разу. Номер не прошел.
- Слушайте, маадой чиаэк, вы тоже этот… налетчик без презерватива? – раздраженно пролистнула чью-то историю болезни с буквой «Д» на коленкоровой обложке.
- Да нет, Лариса Алексеевна, только наполовину, - улыбнулся внеочередной посетитель.
- Да-а? – протянула заведующая и живо выпорхнула из-за стола. Это телодвижение то и дело озадачивало Бассарова. Полная женщина, полная огня, - скаламбурил в уме внеочередной посетитель.
- И какая половина верная?
- Ну, конечно, первая, мой доктор. Не одноразовая, заметьте.
- Я не ваш доктор. И не дай бог, как говорится… А вообще, Бассаров, вы нахал, между нами, девочками... Этакий налетчик. Так что идите вы со своими шприцами, знаете куда?
- Знаю. К главному врачу.
И Бассаров пошел в конец длинного узкого коридора. Лори увязалась за ним, но испуганно отпала на подходе к приемной.
«Налетчику» попасть с лету к главврачу не удалось. Он маялся в маленькой, с высокой дощатой перегородкой, приемной, раздумывал о Тришиной. Умная и одинокая. Одинокая оттого, что умная? Не красавица, но миловидна. Фигура вполне. И полнота к лицу. Он знал, что Тришина из рабочей семьи, росла в заводской слободке с простыми нравами. Первый врач из околотка за три поколения работяг. Пролетарское происхождение спонтанно прорывалось во врачебной практике непарламентскими выражениями, за что заведующей неоднократно ставили на вид. А вот любопытно, в постели эта полная женщина, полная огня, тоже выражается? А что Лори? Ради нее заключишь контракт (контакт?) хоть с чертом. На среднесрочную перспективу. Одноразовые шприцы - мелочевка. На очереди дорогие, а главное, дефицитные препараты, сплошь импортные. Дальше будет хуже. Лучше при этом диагнозе не бывает. Это как со старостью. Вспять молодым не станешь. Но коли умирать молодым, то с комфортом, говорил дядя Коля, воевавший в авиации. Еще тот был летчик-налетчик. «Период окна» не вечен. Еще не вечер. Затишье перед форс-мажором. Приспичит - пойдешь в гору пешком, говорила мама. Нет, не так… покатишься вниз, под горку, теряя моральные принципы. Вот и главный врач одинокая дама, замужем за работой. Но Бузина, она с усиками. И имечко соответствующее – Васса. Васса Шабаевна. А в Центре полно как полных, так и полных скрытого огня одиноких фемин разного калибра. В коридоре попадаются интересные особи в белых халатах.
Бассаров вернулся в приемную главного врача. Бузина занята, объявила девушка за стойкой и снова уткнулась в глянцевый журнал. Посетитель сказал, что у него жалоба. С жалобами, знал он, пускали вне очереди.
Бузина разговаривала по телефону, но кивком головы показала на стул.
- В связи с временными перебоями мы просим пациентов приносить свои шприцы… Вы, кажется,
