Сцена Вторая (Ветхая реальность)
Мучительно припекало солнце, пересохшие губы требовали немедленной влаги, Антон Иванович приоткрыл глаза, дородная женщина непонятных лет теребила его за руку и визгливым голосом вопрошала.
- Мужчина! За лежак платить будете?
Антон Иванович оказывается спал на лежаке, вокруг шумел буйной жизнью пляж, солнце торопилось в зенит, хорошо, что склонившаяся над ним тучная кассирша давала небольшую тень. Отпрянув от нее, как от кошмарного видения, соскочив с лежака, он, просыпаясь и собираясь с несобранными мыслями, поплелся босыми ногами по нагретой поверхности набережной, которая жестоко обжигала ему стопы.
Свернув на аллею ведущую к гостинице, нащупав в кармане бриджей влажную много-рублевую бумажку, он купил себе новые шлепанцы и стакан холодного и кислого с привкусом мокрого картона напитка, которого торговка видимо по ошибке, назвала белым вином.
В разбитом, растрепанном состоянии Антон Иванович возвращался в гостиницу, голова немного кружилась, жутко саднили и зудели, большие похожие на траншеи раны на руках и ногах полученные им во время борьбы за него, как за ценный трофей, в его насыщенном и фантастическом наваждении. Ощущение от реального мира, творившегося вокруг, теперь было неполноценным, именно сейчас он казался Антон Ивановичу фоном чего-то другого, более значимого, а нагретый солнцем асфальт, тень от высоких деревьев, крикливая и многолюдная улица, умелой бутафорией.
Лавируя против людского потока, направлявшегося к морю, совершенно случайно сквозь беспорядочный гомон, Антов Иванович снова уловил знакомые веселые, механические звуки шарманки. Он сразу отправился к месту призывного звучания и был разочарован увиденным. Показавшейся знакомой мелодию, производила детская игрушка, допотопная механическая юла, которую маленькая девочка, с огромным красным бантом в волосах, настойчиво раскручивала на тротуаре в опасной близости от проезжей дороги. В тот момент, когда погрустневший от музыкального обмана мужчина собирался уходить, несносная юла, сильно раскрутившись, непокорно выскользнула из-под контроля девочки и шустро перепрыгнув бордюр, выскочило на дорогу, где тут же попала под колеса проезжающего автомобиля. Мелодию юлы навсегда прервал визг тормозов и скрежет разрушения, девочка громко заплакала, Антов Ивановичу стало еще вдвое грустней.
Но вскоре волшебной терапией, в памяти всплыли ласковые руки баядерки из его видения, волнение ее идеальных форм, и томления чуть приоткрытых губ. По-юношески колыхнулось сердце, и на крыльях неожиданной, случайной любви, он полетел в свой номер, с намереньем принять еще один загадочный круглый леденец, на этот раз – зеленый.
Видение второе.
Зеленый кругляш снадобья, отдавал горечью полыни и сигарным дымом, Антон Иванович подавил неприятные ассоциации раскусил леденец, он оказался мягким как мармеладка, и тут же подозрительно в номере запахло серой. Открыв окно на балконе, Антон Иванович отправился на прогулку к морю, интуиция подсказывало ему, что видение, это нечто сравни аппетиту, его надо нагулять.
Было далеко после обеда, пляжные оккупанты неохотно покидали свое лежбище у моря, легкие волны сердясь расставанию набегали и безуспешно хватали уходящих купальщиков за ноги, было удивительно мало звуков, создавалось ощущение, что на секунду у бегуна по имени время перехватило дыхание и все вокруг неумело замерло, встало на паузу.
От подобных, удивительных чувств, у Антона Ивановича слегка закружилась голова, и он автоматически присел на скамейку-качели, восстановить состояния и понаблюдать за аритмией протекающей мимо него жизни.
Раскачивая ногами качели, Антон Иванович медленно входил в транс собственных мыслей и фантазией, наполненных ароматом волос желанной хвостатой баядерки, как вдруг его вырвал из омута подступавшей неги, вопрос, незаметно подсевшего на качели незнакомца.
- Дядя! Не желаете ли, стакан абсента? (Спрашивал, неопрятного вида молодой человек, протягивая Антон Ивановичу большой граненый стакан с мутной зеленой жидкостью.)
Молодой человек уже сидел на качелях, рядом, поджав ноги. На нем была выцветшая оранжевая майка, видавшие виды джинсовые шорты и в ухе ближайшем к взгляду брошенным на него Антон Ивановичем болталось толстое золотое кольцо.
Каторжник – одним словом подумал про себя Антон Иванович, закончив осмотр, но стакан смело из его рук принял и начал рассматривать содержимое заляпанного разводами сосуда.
Увидев сомнения соседа по поводу напитка, каторжник поспешил их тотчас развеять.
- Папаша, не бойтесь! Это двести процентов вдохновения по-французски, сто грамм абсента, сто грамм воды и два кусочка сахара. Правда (вздохнул с досадой он и добавил) Абсент в этих краях никудышный, зато вода чище не сыщешь. (вздохнул еще раз и бесцеремонно толкнул своим стаканом, стакан в руках Антов Ивановича)
Сделав несколько глотков, невольные соседи по скамейки, некоторое время молчали, пока каторжник не выдержал и снова заговорил.
- Я догадываюсь, что моя персона не лучшая компания, но и вы должны понимать, приобретать наваждения у разных непроверенных личностей, это авантюра, хорошо если попадется шарлатан, а если самоучка бракодел или какой-нибудь новатор, любитель экспериментов? (каторжник вопросительно взглянул на “папашу” и продолжил свои рассуждения) У таких каждое снадобье лотерея. Страшно представить куда это может привести, страшно, но интересно, что за поворотом у этой дурман тропы. Какая там хаотичная неповторимость, абсолютно непрозрачная непредсказуемость.
С нескрываемым наслаждением, он громко вздохнул, и залпом допил содержимое своего стакана. И перешел на возбужденные восклицания.
- Ну вот разве могли мы, соединиться в одном видении, возьми и приобретя чары нормальным, официальным способом. Вот так запросто, посидеть, славно поговорить. А вот шиш! Нет конечно. (тут внезапно он перевел тему разговора, следующим вопросом) А как вы относитесь к тому что, на привычное, искомое мироустройство, все время пытаются надеть смирительную рубашку миропорядка?
Вместо ответа, Антон Иванович призывно опустил взгляд на свой уже опустевший стакан, и смышленый каторжник, довольно ухмыльнувшись, волшебным образом запустив куда-то в сторону руку, достал оттуда еще два полных стакана. И передав один Антон Ивановичу, продолжил.
- Насочиняли тут условностей, этика, мораль, нравственность, наблатыкались в ведение пространных дискуссий и тупиковых споров. Загрязнили, замусорили, натоптали в первородном мире. Да что я об этом, у них свет добро, а тьма зло, они злодеи получается инь и янь всего сущего друг на друга ополчили. (тут он как-то внезапно прервался и стал грустно смотреть на стенки зажатого в руках стакана)
Антон Иванович деликатно молчал, не желая отвлекать собеседника, и тем более выражать хоть какие-то мысли, по поводу абсолютных непонятных ему тем. Он с любопытством смотрел вокруг, сейчас ему казалось, что эта качели-скамейка, каторжник и он сам, отважный искатель новых эмоций, находятся в каком-то параллельном мире, а проходившая мимо него, буквально в двух шагах, высокая загорелая женщина, виделась абсолютно нереальной, хотя натиск запаха его духов, заставил его весело расчихаться.
Допив вторую порцию, Антон Иванович решил сменить обстановку и пройтись, тем более в данный момент он неожиданно чувствовал себя глубоко счастливым и даже где-то немного совершенным, компания взгрустнувшего и ушедшего в себя забавного каторжника начинала ему малость досаждать. Но только он привстал, собираясь поменять мир качелей, на соседний рядом протекающий, как каторжник встрепенулся, внимательно посмотрел на него, и схватив за руку, словно напоследок, быстро произнес.
- Вам бы прогуляться по улице Мира, в сторону маяка, и поискать звездочета, он там часто сидит за столиком, разгадывает людям их будущее. У него есть такие полезные разноцветные стекляшки, заполучите их, не пожалеете. Вот ведь повстречались две противоположности, я свое видение заканчиваю, а у вас все только начинается, знаете, страсть, как вам завидую.
Тут он прервался, опасливо посмотрел куда в небо, втянул ноздрями воздух, словно на пробу и перейдя на шепот добавил, -
- И помните, мы этому закомплексованными схемами и законами миропорядку, как вирус или бактерия, аллергия у него на таких вольных путников. Так, что надо быть осторожным, потому что по нашему следу, идут его жестокие миротворцы. Надо быть осторожным (последнее повторил он с ехидной усмешкой практически в спину удаляющемуся Антон Ивановичу)
Еще один день осторожно, на цыпочках покидал приморский поселок. Мысли Антон Ивановича полностью занимала, зародившееся в нем влюбленность, и он брел под конвоем своих сердечных влечений совершенно наобум, вдоль пляжа, иногда внимательно прислушиваясь к звукам с доносящихся с моря, и тайно желал, услышать призывное пение похитительницы, его старого сухого и запыленного сердца.
Замечтавшись, он чуть не сшиб пухлого, ангельского вида мальчугана, с белоснежным облаком сахарной ваты в руках. Увернувшись от столкновения в последний момент, он неловко задел столик торговца, столик от контакта, нервно затрясся и с него на асфальт словно дельтапланы стали элегантно опускаться большие листы бумаги. Бормоча нелепые извинения, кляня собственную рассеянную неуклюжесть, Антон Иванович бросился поднимать упавшею бумагу и первый же лист оказавшийся в его руках лист привлек его внимания, на нем был начерчен круг, а в нем еще один, какие-то деления, шкалы, все это напоминало круглый транспортир, вот только по соседству с цифрами, между делений, располагались странные разноцветные знаки.
За столиком потерпевшем небольшое землетрясение от свидания с корпусом Антон Ивановича, сидел огромный седовласый старик. Громила Йетти – обозначил его про себя его наш герой. На столе стоял стеклянный шар, неумело изображая роль магического аксессуара, небрежно лежали карты звездного неба, различные допотопные инструменты для измерений, а главное в правом углу стола, располагалась табличка с надписью большим буквами.
-Нет добрых и злых людей, есть, те кто сделал хорошо для меня и остальные другие.
Интересная взаимосвязь, подумал Антон Иванович, впрочем, он еще на примере шарманщика понял, как тут все устроено, и порывшись в карманах достал несколько весомых, четырехзначных купюр, положил их на маленький коврик около таблички и сразу же без приглашения уселся за стол на стульчик напротив взиравшего на него с изучающем спокойствием Йетти-звездочета.
Пожилой громила артистически закатил глаза, буркнул себе под нос нечто совершенно нечленораздельное, затем властно сложив шпилем пальцы рук, произнес.
- [i]Скажу сразу, в будущее к Вам, заглядывать нет смысла, оно у вас еще не сформировано в единое целое, у вас этого будущего, пока неисчислимо много. Ваша жизнь от смертельного порядка,
Спасибо!