глубины было абсолютно прозрачно, и когда мелкая прибрежная часть заканчивалась, под ясным хрусталем воды открывалась необыкновенная картина, сквозь донный ил скрывающий гальку, песок и каменистый гравий, куда-то вдаль вели мощенные золотистым камнем широкие дороги, совсем вдалеке виднелись высокие башни неизвестных строений, мелькали быстрые тени невиданных созданий.
Антон Иванович убрал призму, нереальность мира, мгновенно сменила реальность. От всего увиденного учащенно билась в силках груди сердце и немного кружилась голова, но все же надо было кое-что проверить. Антон Иванович достал фотоаппарат, включил и осторожно приложил, к объективу аппарата призму, бережно и надежно придерживая ее снизу руками, стараясь не закрыть пальцами место будущего снимка, навел камеру вначале на небо отщелкав пару кадров, затем на море, сделав тоже самое. После торжественно, как сокровище убрав призму обратно в карман, он заглянул на цифровой дисплей камеры, чтобы проверить сделанные только что кадры.
На цифровых фото, было все то, что он видел сейчас воочию, без таинственных возможностей призмы, красивая курортная картинка, море впадающая в небо на горизонте, яркий день уже нацеленный к вечеру, быстрый катер с бороздой белой пены вослед.
В раздумьях над феноменом над интересными свойствами прибора из стекляшек, он побрел в сторону набережной, надеясь, что видение пошлет ему ответы, или новые неизведанные еще ощущения.
Возможно (рассуждал по пути Антон Иванович), картины разных, порой самых невероятных реальностей, происходящих с ним, никак не связанны с физическим, материальным миром, может вообще не существует самого надежного и единственного из миров которого он представлял до некоторых пор, а все есть игра подсознания, калейдоскоп импульсивных фантазий. Или вдруг это всего лишь коллективный сон наяву, для впавшей в анабиоз многомиллиардной планеты. Впрочем, размечтавшись подумал он, если это сон, то пусть длится всю жизнь. И тут же для чистоты эксперимента, Антон Иванович себя ущипнул за ногу, стало неприятно до резкой схватки болезненного ощущения.
Так потихоньку, дорогой своих размышлений, он дошел до шумной и многолюдной улицы Мира, где путь ему преградили два фальшиво доброжелательных существа. Две ростовые куклы, одетые лошадьми, взяли в оборот погруженного в себя Антон Ивановича, одна могучая лошадь прижала к себе робкого отдыхающего, вторая бесцеремонно выхватила фотоаппарат, который Антон Иванович забыл вернуть в сумку, и все это время рассеянно нес руках. Опытно включив аппарат бесцеремонное животное, посоветовало улыбнуться и сделала несколько кадров, затем вторая кукла потребовала деньги за фото. Антон Иванович чувствовал себя неудобно и смущенно, в этой вероломной сцене, поэтому безропотно расплатился, снимавшая лошадь вернула ему фотоаппарат и панибратски хлопнула его своей копыто-рукой по груди. Дальше случилось непоправимое, видимо застрявшая в складках нагрудного кармана салфетка с заветной половиной леденца выпала, салфетка в полете вывернулась обратной стороной, леденец упал на асфальт и тут же чей-то сандаль припечатал леденец подошвой и унес с собой в потоке двигающихся к набережной людей.
Катастрофа, холодок отчаяния пробежал по телу Антон Ивановича, и льдинкой кольнул в самое сердце. Расторопные куклы уже охаживали семейную пару неподалеку, а Антон Иванович, лишившись одного из самых ценных своих приобретений, этого сверхъестественного приключения, расстроенно и потерянно прислонился к экскурсионному киоску, стоявшему неподалеку.
Добрая женщина киоскер, увидев его состояние, в душевном порыве пожалела его, словно ребенка, бесплатно посадила в открытый, экскурсионный поезд, курсирующий вдоль поселка. Антон Иванович послушно сел, а через, некоторое время водитель поприветствовал немногочисленных пассажиров и поезд тронулся в сторону мыса Дооб.
Экскурсионный паровозик кряхтел и медленно полз в гору. Антон Иванович сидел в самом конце на месте развернутом в обратную сторону пути, мимо него по тротуару спокойно с отпускным наслаждением проплывали безмятежные отдыхающие, а наш герой глубоко грустил, понимая, что чудеса наваждений Кабардинки закончились, завтра надо снова побегом возвращаться домой, легким утешением служило лишь то, что внутри, в своей индивидуальной глубине, Антон Иванович изменился до неузнаваемости, в нем появился робкий стимул жить и жить иначе, а главное он видел новый, загадочный, иной способ листать мгновения вперед, в будущее. Антон Иванович посмотрел в сторону моря, в этот момент открылся удивительный вид на бирюзовую, густую гладь воды внизу в смелых, дерзких бликах непобедимого солнца. И ему в этот момент томительно захотелось нового чуда, к примеру достать ловким движением из кармана голубя, и послать своей любезной, баядерке весточку, чтобы бы ждала, чтобы верила, что он ищет ее и обязательно найдет со временем.
Потихоньку печаль начала отступать, и Антон Иванович снова вспомнил про свою волшебную призму. Ему показалось, что теперь уже бояться нечего – либо глупо, он смело достал сцепление из стеклышек, поднял к глазу и поискал мишень, куда-бы прицелиться и глубоко рассмотреть какой-будь пейзаж или предмет, но тут краем глаза, он заметил двух странных личностей, заметил скорей всего по той причине, что они спускались пешком вниз по дороге, паровозик тянул Антон Ивановича наверх к мысу, и именно двое этих прохожих увидев в его руках призму остановились , буквально в пристальном, сверлящем взгляде, чуть не свернули себе на ходу шеи.
Антон Иванович увидев их тоже заволновался, бурно, до паники, двое этих мужчин, были одеты не в стиле развязанного, курортного лета, одинаковые квадратные костюмы свободной посадки, у одного костюм темно-синего у другого коричневого цвета, с нелепыми множественными рисунками белых кругов, на головах у мужчин были плотные, круглые котелки. В данный момент, вытянув свои шеи, они выглядели словно два вросших в асфальт, крупных, молодых боровичка на изогнутой вниз дуге тротуара. Достаточно долгая дуэль перекрестившихся взглядов, закончилась резко , с толчком паровозика, который прибавил скорость перед возрастающим уклоном дороги. Боровички тоже встрепенулись, и развернувшись, с быстрого шага перейдя на умеренный бег устремились за удаляющимся Антон Ивановичем.
Он смотрел за преследователями, преследователи невозмутимо и интенсивно работали ногами, следуя за паровозиком. В принципе такой темп погони, устраивал Антон Ивановича, хотя расстояние между ним и боровичками не удлинялось, рано или поздно они должны были начать уставать, а в следствии чего и отставать, тогда Антон Ивановичу оставалось бы только облегченно вздохнуть и на прощание помахать неудачникам рукой, но тут водитель объявил остановку, и паровозик сбросив ход, прервал движение.
Внутренний тумблер инстинкта самосохранение в эту секунду включился автоматически. Наш герой выскочил из паровозика и рванул вперед, пересекая тротуар, расталкивая случайных прохожих, сквозь кусты в колючую неизвестность. За кустами были заросли высокой травы, дальше высокий кованный забор. Добравшись до забора, Антон Иванович в нерешительности остановился, не в его возрасте лихо штурмовать такие препятствия, но вдалеке, за его спиной уже хрустели поломанные кусты, круглые шли ему вслед.
Страх предал ему сил, кое-как, кряхтя и чертыхаясь он преодолел забор, за забором была неухоженная рощица из невысоких деревьев, он влетел в нее с невиданным со времен юношества ускорением, минуя царапающие ветки, он бежал наугад, вперед. Стремительно, резко рощица закончилась крутым, высоким каменным выступом в море, он не успел вовремя затормозить. Вследствие чего, Антон Ивановича развернуло, подлые мелкие камушки под ногами, заставили поскользнуться, он упал и стал скатываться в пропасть по-змеиному шипящего далеко внизу моря. В последний момент в прощальном испуге, кое-как удалось уцепиться одной рукой за небольшой выпирающий шершавый камень, вонзив превозмогая боль скрюченные пальцы другой руки в тело рыхлого карниза над морем. Антон Иванович обреченно повис, время застыло на мгновение. Впереди в яростном преследовании таранили кусты смертельно опасные «круглые», внизу обнажая зубы прибрежных камней готовилось поглотить его пучина моря, сердце билось в бешеном ритме, мысли путались, силы покидали тело.
Пузырь застывшего мгновения громко лопнул, это набежавший порыв ветра, качнул Антон Ивановича, спасительный камень сломался в основании, и полетел вниз, грохоча и барабаня по отвесному телу горы, где, упав поднял большую волну брызг и ушел под воду. Вслед камню обреченно обрушилось вниз тело и отчаявшиеся душа Антона Ивановича, пославшая к небу последние молитвы.
Короткий полет, болезненный удар, и сухая, противная пыль во рту. Антон Иванович не верил своей удаче, соскользнув с выступа он упал на маленькую площадку, притаившуюся в нише под горной массой выше. Всего сразу стало много - разнообразной боли, слабости и робкого воодушевления, и чудо спасения. Затаившись, Антон Иванович счастливо, беззвучно радовался внутрь себя, когда услышал, как прямо над ним звук шагов и тяжелое дыхание достигших выступа преследователей.
Они были настолько близко, что, прислушавшись Антон Иванович отчетливо внимал всем деталям их разговора, происходившего непосредственно над ним.
В диалоге присутствовали два мужских голоса, уверенный тяжелый баритон с начальственными нотами и тонкий юношеский писклявый заискивающий. Первым заговорил писклявый, в интонации его голоса, всхлипывала досада и некоторое расстройство произошедшим.
- Конечно жалко, что так вышло, видно, что новичок, а не рецидивист какой-нибудь, могли если бы не такой случай, предупредить строго, да и вернуть обратно, с условием исправления. Эх…
Баритон в ответ без эмоционально возразил,
- Не стоит жалеть, не тех, не этих, все эти особые личности позволившие себя разглядеть запрещенные границы дозволенного, испорчены одинаково, любой кто делает дыры или ищет лаз, в монументальности, многовекового устройства и порядка великих миров, посмертно должен усвоить одно.
Тут баритон сделал паузу, видимо выуживая из подвалов памяти нечто важное и серьезное, продолжил цитируя.
- От всякого дерева в саду ты можешь свободно есть; но от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, ты непременно умрешь.
Писклявый, соглашаясь – громко вздохнул. Вниз мимо Антон Ивановича полетела горсть мелких камней. Потом все стихло, стало ясно, преследователи удалились.
На всякий случай, замерев и практически не двигаясь избежавший расплаты счастливец, пролежал на колючих, мелких камнях где-то с полчаса. И только, когда день быстро стал таять, трансформируясь первыми сумерками в образ ночи, он осторожно поднялся и по еле заметной тропинке аккуратно стал подниматься обратно наверх. Поднявшись до места, где недавно стояли его преследователи, он остановился и посмотрел вниз.
Вид, конечно, был, пугающе-завораживающий. Отсюда, спуск к
Спасибо!