Артезиан

Вадим не нашелся, что сказать. Выручил Резо:

- Ты что, дорогой? Охота запрещена, знаешь? Не сезон. Но ты же у нас настоящий мужик, да? Добытчик! Что тебе закон-не-закон, сезон-не-сезон? - Голос у него был почти ласковый, только явственней слышался грузинский акцент.

Генка работал недавно и еще не понимал, что это значит.

- Да брось, Резо! Где ты тут охотнадзор видел?

- Вах, прости, дорогой... Не подумал, что таким, как ты, чтобы просто людьми оставаться, непременно надзор нужен.

Вадим с тоской огляделся. Ну почему, почему всегда так получается, что в нужный момент он не находит нужных слов? Почему теряется, чувствует себя таким беспомощным перед наглой непробиваемой убежденностью, что кому-то можно то, чего нельзя остальным? А то и просто перед обыкновенным хамством, когда в магазине пьяный мордоворот без очереди прется к прилавку, распихав бабулек с авоськами. Он - здоровый бугай, выигравший когда-то юношеское первенство области в полутяже.

Так было всегда. Всегда он искал какие-то оправдательные, смягчающие формулировки, вместо того, чтобы сказать подлецу, что он подлец. Подонку - что он подонок. Даже когда однажды в парке он стоял в очереди за мороженным, а тем временем подвыпившая патлатая шпана пристала к ожидавшей его на лавочке девушке, он до последней секунды пытался что-то объяснить, уговорить, делая вид, что не замечает откровенную грубость, мат, понимая, что это бесполезно и презирая себя. А эта мразь наглела все больше, принимая его нежелание драться за трусость. Потом, после этой последней секунды, когда девушка вдруг расплакалась, они поняли, что это не так, но она все равно ушла, обозвав его на прощанье тряпкой.
А следовало просто размазать мороженное по самой широкой харе, а потом бить. Сразу. Молча.
Почему вот сейчас не он, Вадим, говорит эти слова, а Резо, который на полголовы ниже этого долдона и на добрый десяток кило легче. Почему?..

- Что ж ты рогача не завалил, а? Не догнал рогача? Это же самка. У нее ведь, наверное, дети есть, а дорогой? Наверняка есть. Да если б не дети, черта-с-два б ты ее догнал на своей таратайке!

- А тебе что? Чего ты-то возникаешь? Твой что ли сайгак? Завидуешь, так и скажи, - Генка все еще ничего не понимал.

- Резо, - Вадим услышал свой голос, и ему стало противно, - может не надо? Ну его к чертовой матери, пускай едет.

- Ты стой, молчи. Этот словами не поймет. Здесь нужно выработать условный рефлекс.

Резо шагнул вдруг вперед, взялся за ствол ружья, вырвал его у неожиданно растерявшегося Генки и швырнул на песок. Побелевшими от ярости губами выдохнул:

- Ты, наверное, очень голодный, да?! Сейчас я тебя покормлю.

- Ты чего, Резо, ты чего?.. Эй, Вадим, скажи ему! Чего он распсиховался? Я же не для себя, для всех... Приедем на базу, на кухню отдам.

- Резо, все, хватит. Брэк! - Мордобоя еще на профиле не хватало, - конечно, отдашь, Гена, не выбрасывать же его теперь. Только, пока сезон не откроют, пукалку твою я здесь что б больше не видел. Увижу - разобью о твою же дурацкую башку. Любопытно, что крепче окажется. Понял?

- Да понял я, понял... В том году у Мазура работал, весь сезон только на сайгачатине и жили, и никто не выступал.

- У Мазура, может, так было, а здесь нет. Я хочу, чтобы ты это хорошо понял.

Вадим круто повернулся и зашагал к "Челите".

Вернувшись, он, не заходя, заглянул в дверь станции. В полумраке слышался шелест ленты, через равные интервалы времени сухо щелкали переключатели каналов.

- Переписываешь?

- Не. В хоккей играю. Что так долго? Резо там не помер?

- Да, так... Сейчас подключится.

Лешка повернулся и внимательно посмотрел на Вадима.

- Генка?

- Генка. А ты что, тоже видел?

- Мимо проезжал. Не остановился только. Ну иди, отдыхай, я сам сработаю.

В тени у станции на подстилке лежала Каринка. Вадим подошел и сел рядом.

- Ты что, не загораешь, Карин? - на ней был успевший выгореть на солнце ситцевый халатик. Обычно девчонки работали в одних купальниках. Опять-таки, в отсутствий высшего начальства.

- Я вчера обгорела немножко.

- А... У Лиды крем есть. Принести?

- Спасибо, Вадим. Я уже намазалась.

Невдалеке из норки выскочил суслик. Застыл серым столбиком, нерешительно свистнул. Увидел Вадима и юркнул обратно. Сверху щелкнуло:

- Внимание на косе!

"Ду-дум-м!.."

- Слушай, Карина, а чего ты пошла в геологию?

- А что?

- В общем-то, ничего. Непонятно просто, куда вы все деваетесь после получения дипломов. На геофаке две трети личного состава девочки. А работают... Та замуж вышла и дома сидит, другая лаборанткой при кафедре, эта моды демонстрирует... Хоть в детсад воспитательницей, лишь бы в поле не ехать. Начинаются книжек - горы, пустыня, тайга... Палатки, гитара, песни-пляски у костра, коньячок под шашлычок. Сезон поработает, и решает - все. Хватит. Никаким пряником в эту "романтику" не заманишь.

Вадим замолчал, не понимая, к чему он все это наговорил. Совсем ведь не то хотелось сказать! Вообще ничего не хотелось говорить, а просто сидеть рядом с этой тоненькой, смуглой девочкой и молчать. Сидеть и молчать. И чем она его так зацепила?.. Точно, как в той песенке: "Я гляжу ей вслед - ничего в ней нет. А я все гляжу..." Разве что, глаза - днем изумрудно-зеленые, к вечеру малахитовые с коричневатым оттенком. Вадим такие видел впервые. Ну, глаза, ну зеленые, ну и что? Мало ли, у кого какие глаза!

Каринка взглянула на него и села, обхватив руками загорелые коленки.

- Не знаю, Вадим. Мне пока нравится. Мы еще в детдоме втроем с подружками решили после восьмого класса в нефтяной поступать. К нам в школу перед экзаменами геолог приходил, рассказывал. Молодой такой, в очках и с бородкой. Так говорил интересно! Все девчонки на него моментально запали.

- Наверное, Серега Векслер. На такие мероприятия всегда его посылают. Этот кому хошь мозги запудрит! Умный парень, начитанный, а уж язык подвешен... Пять лет, как диплом получил, а уже партией командует. На Каспии стоят, в Дагестане.

- Ага. Подружки к нему на практику попали. А я сюда попросилась, хотела настоящую пустыню посмотреть.

- Насмотришься, - усмехнулся Вадим, - хотя здесь и не совсем настоящая. Полу.

Достал барбариску, протянул Каринке.

- Хочешь?

- Давай. Как, помогает?

- Да, вроде. Лешка говорит, самовнушение.

С некоторых пор эта девчонка действовала на него удивительней образом. Было в чертах лица ее, глазах, голосе, манере держаться что-то такое, чего Вадим никогда не смог бы сформулировать даже для себя, но это "что-то" придавало ей новое, незнакомое и необъяснимое свойство. Вроде, она случайно оказалась здесь, на этой Земле, и теперь с интересом оглядывается, познавая мир, в котором ей предстоит жить. Его и тянуло к Каринке, и почему-то побаивался оставаться с ней наедине. Когда она на него смотрела, Вадиму казалось, что его обволакивает легкая, незримая, но удивительно прочная паутинка. К своим двадцати пяти годам он, слава богу, научился держать себя с женщинами просто и непринужденно. "Влопался я, что ли? - усмехнулся Вадим, - да ну, чепуха, мне давно уже не шестнадцать. Хотя... Себе-то врать не надо. Ни к кому ведь такого не было. Познакомились, сходили в кино, в кафешке посидели, переспали разок-другой... И все. Разве что, Наташа Лукина?"

В четвертом классе эта светловолосая голубоглазая девочка сидела через ряд от него и на пару парт впереди. Он тогда зачитывался Грином, и именно такой представлял себе Ассоль. Пялился на нее все уроки, чуть на второй год из-за этого не остался! После каникул, однако, наваждение прошло - он открыл для себя Джека Лондона.

- Вадим, у тебя есть девушка?

Вадим вздрогнул. Да что она, телепат? Однако... Вот так, в лоб! Краем глаза взглянул на Каринку.

- У меня даже жена была.

- Как это, "была"? Вы разошлись, да?

- Перед самой армией женился по дурочке. Как честный человек. Сначала письма шли. Потом перестали. Через год приехал в отпуск, оказалось, что укатила на море, отдыхать. Непонятно, от чего. А когда совсем вернулся, осталось только официально развод оформить. А тебе что, это так интересно, да?

- Извини. Я больше не буду, если тебе неприятно.

- А кому такое может быть приятно, Кариночка?

Из-под кустика тамариска выползла маленькая черепашка. Подняла змеиную головку, подслеповато оглянулась. Вадим пошарил рукой и кинул в нее комочком засохшей глины. Черепашка мгновенно втянулась под панцирь и стала похожей на обычный серый булыжник.

- Зачем ты ее? Она ведь тебя не трогает. Здесь ее дом, а мы у нее в гостях.

- Больше не буду. - Вадим внимательно посмотрел на Каринку, - слушай, Карина, у тебя что же, совсем никого родных нет? На каникулы ты куда ездишь? Ну, вот после этой практики, например?

Из "смотки" выглянула Вера:

- Карина, пойдем, перекусим. Вадим, давай с нами.

- Спасибо, Верочка. Мне же работать надо. Мы с Лешкой уже успели, пока вы ставилась. Обедайте.

Каринка встала и отряхнула приставшие к халатику песчинки.

- К маме. И на каникулы, и на выходные, и на праздники. Иногда, даже после занятий. Или к бабушке.

- Постой, непонятно что-то... Как это, "к маме"? А почему ж тогда ты в детдоме жила? Она что, от тебя отказалась? И бабушка тоже? И ты простила?

- Нет, - Каринка поправила растрепавшиеся на ветру волосы, - никто от меня не отказывался. Это сложная история. Я тебе когда-нибудь расскажу. Может быть.

Она повернулась и пошла к "смотке". Черепашка осторожно высунула голову, загребая лапами, развернулась и уползла за куст. Вадим поднялся и полез в станцию.

- Внимание на косе! Даю отсчет... Огонь!

- Внимание... Огонь!

- Резо, готов?.. Огонь!

И так пятнадцать раз, пока со стометровыми интервалами не будет отстреляна вся "коса". Метод "ОГТ" - тема кандидатской диссертации главного геофизика треста, Ю.Г.Ковалевского, которую тот год назад успешно защитил.

- Даю отсчет: Три. Два... Огонь!

- Вад, на десятую группу... Огонь!

- Может, все-таки, закуришь? На, держи сигарету, не мучайся... Ладно, Вадик, не обращай внимания, это я от зависти. Огонь!

- Огонь!..

- Огонь!..

Все, конец. На сегодня отстрелялись. В мегафон:

- Девочки, подъем! Смотка-перестановка.