продолжаете ерепениться!
- Про то ведаю, милостивый государь. Но это нормальное разграничение полномочий в той самой иерархии, в которой имею честь находиться вместе с вами. Поэтому я ещё и ещё раз прикрою своих - и именно от вас. Да-да, уж позвольте теперь именно так выразиться. Мысль всё та же, увы, тривиальная. Но не могу вновь не напомнить. Я не в состоянии всё делать сам. Естественно? Ещё бы! Как и вы, вне всякого сомнения. Нужно же всегда наращивать свои усилия квалифицированными работниками, коих подобрать и вырастить очень большая удача и большое достижение. Так что это опять же далеко не мелочь, далеко не деталь, - мои разговоры с моими же работниками. И вам в них по сути делать нечего. Забудьте!
Имейте в виду на будущее - лю-бы-е разговоры вас не касаются. Лю-бы-е! Даже самые откровенные или неправильные с вашей точки зрения. Это мои люди и моя епархия. Поэтому что хочу - то с ними и делаю. Вы же с меня требуйте результат, а не то, как я с ними обращаюсь. Договорились?! Это, между прочим, вполне в рамках нашего договора о разграничении полномочий. Программа нашего общего предприятия ни при каких обстоятельствах и вправду не должна зависать, тем более по причине индивидуальных сбоев у моих специалистов, которых по-вашему мне, оказывается, следует ещё и зверски нагибать, да пинать. Как раз провоцировать эти самые сбои. Не буду я этого делать, вот не буду! Не нужны мне эти сбои, категорически не нужны! При этом я своих специалистов нисколько не переоцениваю, ни в коем разе. На самом деле они во многом для меня - сплошная головная боль… Как и я наверное для вас, не правда ли, Владимир Мартинович?! Однако вам тоже позволительно вести со мной лю-бы-е разговоры?! И как угодно нагибать, не так ли?! Кто вас самих ограничивает в этом, признайтесь?! Вот что вы со мной делаете весь последний час, не буду дальше заглядывать?!
- Ты меня запарил, Савва!!!
Последнего контрудара он не сдержал. От неожиданного двойного удара-лизка в самую уязвимую точку (не скажу какую) Борман так расчувствовался, что опять перешёл на «ты» и даже назвал меня по имени. Чуть позже так и сказал: давай, Савва, хоть попрощаемся по-человечески, я тебя скоро снова найду, на тебя все надежды, Родина тебя не забудет, Верховный для тебя звезду Героя побежал отливать, а может просто отливать, наслушавшись про тебя. Сплошное «ты» в устах ордынского начальства всегда означает наивысшее расположение из всех возможных. Респект и предельное уважение. Мой же начальник, куратор и спонсор в одном лице, тут опять молвил что-то типа «и много денег тебе во все карманы, а также здоровья во все органы», и тому подобное. То есть, продолжал безответственно горячиться. Тут конечно явно не по чину, да и не по теме.
Не выдержал закалённый партайгеноссе чересчур долгого, профессионального бодания со мной. Немудрено. Меня мало кто выдерживает в больших дозах. Это же всё-таки я! Так что пробрал старика основательно и безжалостно. От былой невежливости и агрессивной поучительности рейхсляйтера не осталось и следа. Много ещё кое-чего высказал он мне, пока вся юность из него не вышла, комсомольская его, не вытекла и не затекла обратно. От гордости за такой результат у меня на какой-то момент слегка в зобу дыханье спёрло. Рефлекторно хотелось добить дедушку, но пока удержался. И того достаточно.
Нагнуть самого Бормана! Согласитесь, это чего-то да стоит! Правда, его репрезентативка «я тебя скоро снова найду» всё-таки не слишком радовала, но в целом всё равно ситуация устаканилась. Явно обещала ещё некоторое время оставаться хотя бы такой же, как и прежде, то есть, сравнительно сносной, пусть и не вполне спокойной. Жизнь, постояв, вроде опять пошла хорошо. Хотя хорошо жить получилось бы намного лучше. В частности, при скорейшей реализации начальственного пожелания множества денег мне во все карманы и здоровья во все органы. Кто-то может быть и возразил бы против этого или поскромничал, но только не я.
Изображение авторское
Глава 19. Раздвиньте мне веки
- Лежал-лежал бич в кустах в самых полных отрубях, а к нему в штаны уж заполз. Встал бич пописать, рылся-рылся, всё никак не мог найти нужную деталь организма, потом всё же нашёл и конечно обрадовался. Вытащил ужа за головку, стоит, покачивается, ждёт-пождёт, а струи всё нет. Наконец бич разозлился, поворачивает змея к себе головкой, всмотрелся и спрашивает: эй, чувак, так ты писать будешь или глазки строить?!
- Представляешь, если бы там и вправду глаза были?! Чего б только они ни видали! Особенно, когда до тошноты гоняют взад-вперёд. Немудрено, что всё время рвать тянет.
- У докторов, я слышал, такое есть. В смысле прибор. Эндоскоп называется. Только его не стошнит и не вырвет. А так всё то же.
- Что только врачи ни придумают, лишь бы подсматривать, куда не просят! Наглядеться не могут, сволочи. Это, как их, экс…эксгибиционисты! Во!
- Ни хрена себе ты выдал, бичара! Тоже грамотный, что ли?!
- Так бич же! Бывший интеллигентный человек – бич!
Крепыши-доходяги Норкин и Мухортов негромко вели промеж себя вот такую, чрезвычайно обстоятельную беседу за жизнь. Повод был, всё сделать правильно. Поскольку сами в этот момент подглядывали, куда не просят. Прочно сидели фронтовые друзья-товарищи супротив бомжомамки леди Кры, сильно разметавшейся во сне, и со слабым, безутешно ностальгическим интересом рассматривали пупырчатые лодыжки камышовой зайчихи. Интересно стало пытливым юннатам как же всё замечательно устроено у неё. А то подзабыли слегка. Не мешало бы заново освежить это дело с помощью какого-нибудь эндоскопа, паче чаяния найдётся. Причём Норкин и не поминал, что ему якобы на один раз осталось. Чёрта с два! Вероятно, потому что его собственный змей слишком большие глазки внезапно принялся строить. Вероятно, в тошноте от нахлынувших воспоминаний. Так что не до мелких надобностей стало. Как бы не вырвал раньше времени!
Чрезвычайно интересное природное изделие плавало в глазах полуподвальных естествоиспытателей, словно разделанная лягушка в собственном соку, а может и будто иная акулья приманка. Разметалась, слюни пустила и разулыбалась во сне. Вдобавок настолько отчётливо прорисовывалась по всем абрисам, что не нужно было никакого ни эндоскопа, ни телескопа с микроскопом. Бери как есть, да изучай, вдоволь удовлетворяй свой сугубо научно-исследовательский интерес. Пока мутить не станет и самого не вырвет. Доцент хорошо видел, как малыш карла буквально залютовал при созерцании всей этой неизбывной красоты. Попросту не сводил со всё более волнующихся бомжиков остановившегося яркого, буквально гиперболоидного взгляда. Такие глазки сам принялся строить этот змеёныш, что всем вокруг в преддверии настоящего извержения можно было позабыть навсегда о любых своих надобностях. Тем более естественно-научных. Некому было даже содрогнуться при виде столь замечательной картинки. Бомжики, чрезмерно углубившись в тему, всё ещё ничего особенного вокруг себя не замечали. Мухортов застенчиво признавался приятелю:
- Мою кобру тоже звали Зайчик. Правда- правда. Но и эту гюрзу знаю, как облупленную. Она людоед. У моей жены был такой же взгляд. У неё ещё на правой сиське колдырь есть, такой чёрненький. У этой змеи, не у жены. А у этой за ухом ещё и второй есть, вроде вишенки на торте, только чуть посветлее. Это от переедания человечинки. Вот щас повернётся, увидишь. Говорят, в наше время все ведьмы имеют такой QR-доступ. Вскрывается наподобие эквайринга. На раз. Только приставить надо. Да телефон приставить, телефон, дурень! Ты чего?!
Тогда Норкин также чистосердечно, но на это раз куда более прямолинейно, буквально выпалил в ответ, как на духу теперь, то есть, практически одним махом исповедался:
- Вот бы уконтрапупить её… в смысле у-контрабандить!
- О-па-на-а!
Точно! Вот это была мысль! Царская! Где же она была раньше?! Даже встрепенулись оба сокола. И приосанились насколько были в состоянии.
- Тебе не кажется, что эту дырку нам подогнала вселенная?!
- Так и что, будем теперь мышку из неё караулить? Наверняка зубастая окажется, учти.
- О-ё-ёй! Оттяпает последнее! Нет- нет! Я – пас!
- Много не просим, - всё ещё нерешительно пробормотал Норкин, - палок по восемь.
Доцент иронически хмыкнул и подмигнул тоже грамотному бичу, а также сыщику Осклизкину:
- «Природа-мать, когда б таких ###дей Ты иногда не посылала миру, Заглохла б нива жизни!..». Во студенчестве у меня имелся друг гинеколог Витя Кудлаев из меда. Был широко известен на курсе застенчивой, но крылатой приговоркой: «Будь я девушкой, никому бы не отказывал!».
- Нормальное кредо. Каждый мужик подписался бы. Наверно профессорский сынок, больно застенчивый урод. Нам бы сюда его. Сходу подженили бы на нашей бомжомамке.
- В точку попал. Потомственный гинеколог, из той ещё семейки, что никак насмотреться не могут.
- Поначалу я сдержался, сразу не уписался от смеха, но теперь точно не выдержу. С ума сойти, какие экземпляры духа и воли! – Не выдержав, всё же захохотал сыщик.
Кое-как подошедший временно писюкастый злыдень Жорик тоже и туда же встрял. Как без него?! Сострил, будто ещё состоял при таких делах, хотя сам даже стоять почти не мог:
- Л-ложись, девка, б-большая и маленькая!.. - И сам лёг. Вернее, рухнул плашмя на своё койко-место. Так что не сокол. Нет.
- О! Ещё один гинеколог!
- А я рискну. Лучше стыдно, чем никогда!
Норкин оказался единственно настойчивым. Гвозди бы делать из этих людей! Инициативу свою лелеял, как любимую креду. Совершив чистосердечное признание насчёт уконтрапупить и рискнуть, он попытался и действовать по высказанному собой же алгоритму. Подошёл к затихшей акульей приманке, раскачиваясь, попробовал расстегнуть штаны. Вероятно, ужа хотел из них вынуть, да заглянуть давнему приятелю в глазки, вдруг очнётся дружок, да и подскажет порядок дальнейших действий. Не пора ли, прости господи, истратить неприкосновенный боезапас, без захода в порт приписки. Или даже дозаправки в воздухе. Отважный естествоиспытатель постоял ещё немного, выписывая головкой змея угасающую синусоиду, изо всех сил держась за ускользающего в страхе отечественного производителя - и всё-таки о чём-то ещё и думая при этом. Вероятно, колебался, не хотел тратить последний патрон на столь сомнительную дичь. Однако разве можно думать при таких делах?! И что это такое вообще?! Тем временем патрон видимо уже отсырел.
Глаза у карлы стали полностью затягиваться голубоватой плёнкой. Ему единственному сделалось стыдно. Фредди сильно побоялся, что какая-нибудь расправа произойдёт прямо сейчас и на месте, не отходя от кассы. Однако и это пронесло, хорошо, что на сей раз не жидко. Бомжик махнул рукой или чем-то там другим, прижмуренным, что ещё за ним по номенклатуре числилось. Может колдыря на правой сиське у бомжихи устрашился, не дай бог раскроет код доступа раньше бегства. Нет, он тоже пас! Тогда поспешно затолкал перепуганный эндоскоп поглубже. Точнее, тот сам со страху так запрятался, что полностью втянулся, как дождевой червь, будто схлопнулся в ноль. Теперь и днём с огнём не нащупать. Затем несгибаемый рейнджер развернулся, едва не упал, выровнял дифферент на корму и всё-таки избрал курс на свою кровать. Принялся по мере возможности
