устойчиво продвигаться по вновь прокладываемому маршруту и в полном соответствии с вновь открывшимися обстоятельствами дела.
В глазу звёздного засланца пульсировала красноватая жилка, словно непрерывно мигающий сенсор в навороченном гаджете, в аварийном режиме тестирующем все коды подряд. Зрачки сузились, как на очень ярком свету. Тогда Мухортов взял и с места по следам приятеля всё равно не тронулся. Сразу последовал всеобщему примеру, поступил наиболее грамотно - ограничился глазами. Слава богу они ещё располагались прямиком на морде лица. Поодиночке, слева и справа от носа.
Иные обитатели полуподвала вели прочие беседы промеж себя - при ясной лампочке под потолком и при совершенно неясном мерцании внутри чего-то совсем уж неотчётливого и с давно разломанным доступом к миру скорбному сему. Словно мечтательные жабы на философском семинаре бизнес-план для Ассоль составляли. Будь в наличии жабры – слиплись бы от предвкушения!
Теперь солировали, как обычно, бывший сыщик, некогда пожиратель маленьких людских судеб, а также позавчерашний доцент некоей послезавтрашней творческой специальности. Ныне оба стихийные педофобы, откровенные нелюбители маленьких хоть мальчиков, или тем более, прости господи, девочек. Они сидели в обнимку на одной и той же кровати и хриплыми начерниленными голосами пели до неприличия суверенный гимн родной страны. Бывает у людей и такой извращённый эндоскоп в голове. Практически не жмурится при извлечении. Когда внутри черепа совсем плохо и перемыкает где-то в основном контуре, тогда да, иногда может и встать на краткосрочную профилактику или для новой трансформации.
С потолка тем временем падали полностью отключенные мухи. Или же то были кусочки омертвевшей штукатурки, теперь совсем не разобрать.
Приятели упорно оставались кем по сути и были, натуральными в собственному соку бомжиками, сиречь, профессиональными подонками, природными бичами да скирдятниками и всё давным-давно с себя и в себе пропили. На непревзойдённом исполнительском уровне звучали из их просаженных глоток проникновенные слова о свободе и славе дорогого отечества, рассадника всеобщей любви и прочей загогулины за други своя. Чётко прослушивалась также тема сильно ненавязчивого андерграунда, в каком интересном гробу они их на самом деле хотели бы повидать, да ещё и в каком именно положении сделать. И свободу ту и славу. Доцент как-то всё больше предпочитал консервативную position number one. Дурачок никогда не любил извращений. А они его.
Однако от принятого ли на душу чрезмерно лилового градуса, от невероятной ли силы певческого своего искусства, а может от чего ещё, но в данный конкретный момент и сыщик Осклизкин и доцент Серёгин всё же потеплели между собой. Даже почти перестали ссориться. Как-то позатихло нездоровье в самых разнообразных органах и тканях, на что до этого постоянно друг другу жаловались. С каждым новым пугающим звуком из роковой зыбки эти жалобы и песнопение стихали ровно на один децибел. Заодно убывали ровно на одну октаву и один такт. Пока все не сошли на нет. Что касается последующего затем текста по-прежнему обязательной коммуникации, то тут совсем ничем похвастаться нельзя было. Разве что чуть более качественным мычанием и отдельными, отчасти ещё членораздельными звуками, сначала гласными, а потом и будто заглохшими, едва шипящими, иссякающими согласными.
К этому времени весь народ, в смысле наиболее передовая часть, экипаж элитного бомжатника, оказался практически никакой. То ли совсем уж клинически безмолвствовал, это когда с мальчиками кровавыми в глазах, то ли всё ещё блекотал что-то практически несусветное. Новое царство небесное призывал и поэтому никак не мог считаться ни весёлым, ни даже находчивым. За что его только сюда поместили?! Но главное – для чего?! Вот в чём вопрос! Даже доцент Фредди почти сдулся и никак не напоминал своего грозного тёзку-маньяка по фамилии Крюгер. Он ещё продолжал, пусть и на новом уровне, основное своё занятие - пусть как-то, но катить бочку на нелюбимого им малыша. То ли на карлу лютую, особенно когда она полночная, то ли на местную чикатилу, а может быть даже и на заокеански засланного вурдалака, пока что мичмана инфернальной морской пехоты. Осталось только довычислить на кого именно засланного, по чью душу. Доцент порывался хотя бы исподволь законспектировать предстоящие ужасные акции с его стороны. И уже завершал в своём незаменимом блокноте необходимую рекогносцировку предстоящих событий. Так что не так уж он и пьян был на самом деле, как хотел выглядеть.
Даже всего лишь взмыкивая словно в предбаннике бойни, доцент по-прежнему оставался неотрывно зациклен на чрезмерно очаровательном дитятке, эксклюзивном засланце небес, самом загадочном избраннике рокового бомжо-клуба «Новый деградант». Сыщик также односложно, но иногда всё же и со староментовской выдумкой, отбивал да развенчивал нездоровые подозрения приятеля. Он как бы продолжал свою прежнюю линию о том, что мальчик в принципе может быть всё-таки в чём-то хороший и вполне достоин большой-большой судьбы. Или чего-нибудь такого же, но тоже очень и очень большого, почти на весь подвал. Поток противоречивых признаний клокотал и нёсся, как из коровника, смываемого половодьем. Не остановить и потому практически не разобрать. Му-у да му-у, а отчего и для чего всё не пойму-у-у!.. Вот если бы хрю-хрю или хотя бы бе-бе-е-е, ну-у, тогда да, тогда сразу.
Появилось большое количество новых гласных ещё не бывавших в употреблении, а также настойчиво согласных звуков, семантически как будто никак не наполненных, и это режиссёром трансляции поначалу было списано на какие-то лептонные помехи. Впрочем, таков мог быть и особо доверительный сленг, на который земляне переходили в минуты редкостного душевного откровения. Таким его по ходу и дописали в сценарий. Редакторов, слабонервных, женщин, стариков, а также совсем уж несовершеннолетних при помощи специального титра попросили отойти от экрана: ибо тост взялся подержать сам доцент. Диалог, судя по синхрону из контактора, развивался примерно таким, каким его и восприняло прогрессивное мировое сообщество, зачесавшее репу ещё интенсивнее.
Итак, прижмурились, погнали!
- Ф-фу! Всё, наконец, понял! Дошло! - Фредди поднял кружку с колыхающейся чернильной жидкостью: - Переубедить никого из вас мне уже не удастся, поэтому сразу же перейду к оскорблениям. Ну и мудаки же вы все! Даже больше, чем я.
Заулыбались, оценили и молча выпили за это, даже закусили чем-то. По морде правдорубу ответку никто не залепил. Пока не за что.
- Понимаете, сначала хотел вас малахольными назвать, потом не от мира сего или даже дебилами, какие вы и есть, но это бы выглядело совсем неполиткорректно и вы могли обидеться. Так что всё-таки, повторюсь, как есть: мудаки вы! Да и всё тут.
- О-о, доцент, тебе точно пора выпить, что-то тебя опять не в ту степь понесло. Даже непонятно с кем разговариваешь.
- Слушайте, мы уже столько влили в себя! Наверно, если слить всё это вместе, там можно было бы плавать!
- Ага. На торпедных катерах!.. Всё верно! И вправду забирать стало как-то не по-децки!.. Даже самые грамотные обзываться вот стали! Такого угара что-то д-давно не прип-помню!.. Ф-фу-у! Да бы-быстро то как прёт?! Чего нам на са-самом деле на-а-алили?!
- Но этот, с глазами… Вот су-сука! Где он, к-кстати, смотрю и не в-вижу?.. Ты рубишь? С г-глазами… ка-который!
- Н-нормальн-н-н-н…
- Д-вери з-закрыты были?..
- За-закрыты… Т-так за-задумано бы-ыло. Чётко.
- Но как он м-мог?!
- Кы-как-к? Оч-чень пы-просто!.. К т-т-тем б-буграм в-ведь тоже закрыты б-были? Д-двери!
- Бе-е… б-е-е…бе-бессовестный!..
- Нормальн-н-н-н…
- Но кы-как же он т-тогда… гад?
- Те-телепортировался. В-вот!
- Ты-так не те… не те… не те-телепорти!..
- Какой ты у-умный, д-доцент, хотя и всё равно ту-тупой. И сам му-мудак. Извини за-за ос-оскорбление! Дай я т-тебя всё равно п-поцелую! Ну, д-дай!
- Ну на! А в са-самом д-деле, че-чего мы пи-пьём?!
- Нали-наливай! Что-то и вправду т-так за-забрало, спа-спасу нет!
- Да-давай споём, мою лю-любимую?! Н-нет, не про опи… описюнелость, п-про неё по-потом. Се-сейчас другую!.. Мил-лион, мил-лион, мил-лион а-лых роз! Из ок-на без шта-нов… ви-дишь ты.
- Г-голова у тебя бывает что на-надо. Особенно, ко-когда без штанов. Т-только слишком ча-часто г-глазки… стро-строит. Кому не н-надо. В ко-колыбельках! Вот! Д-дурная примета, уч-чти!.. Зна-значит, н-недолго т-тебе осталось. Раз на ино-инопланетян стал за-заглядываться!
- Ран-но ра-радуешься! Ты пе-первый се-сегодня на очереди к не-нему. Эт-та ночка т-твоя - так ч-что сам у-у-учти! У него право пе-первой ночи с каждым из нас. По-поэтому се-сейчас он и с тебя шкур-ру др-рать станет. Уч-чёл? Под-д-дмылся?
- Я ему и за т-так отдамся. В-всё равно от меня одна ш-шкурка осталась. Может на этажи пе-переселит, куда побогаче. Челове-е-еком стану. Со мной даже бабушки у подъезда здороваться начну-ут!.. Не исключено, что и проституткой назовут вместо Михалыча. Верх признания! Д-для меня ж тогда ве-великое бу-будущее от-откроется. То-тогда в-ведь всё смогу и всё су-сумею. Всё по плечу ста-а-анет. И по другому ме-месту тоже.
- Г-господи! Как же я стал ненавидеть де-детей! Осо-особенно ма-а… ма-а-маленьких!.. к-котор-рые по нашу ду-душу в-всегда при-приходя-ат хрен ти откуда! Да из штанов всегда вытряхивают. Э-эй, не отключайся! Мы-мы та-ак не до-договаривались! Н-не оставляй ме-меня с ним! Э-эй! Н-не оставляя-а-а-ай! Их много стало!
Тут и сыщик вроде как сломался, не выдержал единоборства со жгучей «синеглазкой», которой тоже как будто нализался. Или специально наглотался до многократного удвоения сущности сверх необходимого. Внезапно оборвал диалог на самом интересном месте. Ушёл в свободное паденье, легко поджав под себя руки и ноги. Видимо, это чтобы скорее дна достичь и потом удобнее от него оттолкнуться. Миг – и как и не было того сыщика на этом самом месте. Пропал. Ушёл вчистую, как шпион с холода. Может где-то в другом окоёме проявится, вынырнет, отфыркиваясь?! Но не факт. Но остальные мудаки всё ещё самоотверженно сражались будто порядочные ещё.
- Слу-слушайте! Да он нас точно сглазил. Крыши не просто съехали, а ещё и где-то зацепились.
- Доцент, скотина, отыгрывай назад своё заклятие! Нам не понравилось. Оно на слово «мудаки» включилось. Это и был пароль.
- Поглядите-ка, как быстро отпустило?! Словно вправду что-то отцепилось. Эй, чуваки, может кто-то заметил, что это было на самом деле?!
- Если бы не знал, что доцент тут не при чём, что не он это пойло квасил, точно подумал бы про него.
- И всё равно, зря он вначале квакнул. Надо кокнуть его!
- Больно грамотный попался! Ничего, и не таких переваривали.
- Да брось ты его, видишь, парнишка с рождения не в себе. Несёт чего ни попадя, сам себя не помня. А пойло всё равно дрянь. Взяло и сразу отпустило, причём, без всякого отходняка. Даже как-то посвежело. Что-то тут не так, согласитесь, бичи!
Фредди, поддерживаемый за шиворот страхом вновь назревающих люлей, теперь исключительно мысленно сражался с по-прежнему прущими отовсюду дебилами и мудаками, только теперь непонятно в каких обличьях. Всему миру, самой вселенной так и не сломленный русский богатырь демонстрировал последние человеческие
