священник посмотрел на Квятко и сказал:
- Ты ему поможешь.
Скорее это был приказ, чем просьба. Юлия посмотрела в бесконечно голубое небо, не было ни одной тучки, и она проснулась. Коновалова рядом с ней не было. Она включила лампу, оделась, вышла в общую комнату: на диване мирно спала баб Маша. Юлия вышла на улицу. Ночь была тиха. Луна стояла над лесом. Стрекотали протяжно сверчки, то затихая, то вновь заводя свою песнь. Квятко шла по темной улице, местами освященной тусклыми фонарями к дому Космолётова, он был виден уже от барака ярко освященный.
Когда она подошла к дому, то заметила черный фургон, который стоял в густой ночной тени берез недалеко от дома. Юлия Борисовна вынула пистолет из кобуры и осторожно зашла в дом. Она сразу попала в зал, так был устроен дом – от входа на улицу сразу основная часть, без прихожей. Свет был включен, но в комнате никого не было. Обстановка простая: у стены диван, у другой стены сервант с посудой, пару стульев у окна. Ближе к дальнему углу зала вход еще в одну комнату, оттуда также лился неяркий свет. С левой стороны от Квятко вход на кухню, она заглянула туда осторожно, там также никого не было, тогда она осторожно направилась ко входу в другую комнату. Здесь в ряд стояло четыре кровати, на них лежали девушки, прикрытые фланелевыми одеялами. Юлия вспомнила их имена в порядке смерти: Люся, Люда, Нина, Клава. Они ни казались мертвыми. На внешний взгляд спали. Одеяло было натянуто до грудей, у каждой от плеча до плеча имелась еще не зажившая рана. Свет падал на их умиротворенные лица. Квятко показалось, что когда она вошла, они почувствовали ее присутствие и шевельнулись, а сама Юлия ощутила холодную сталь ствола пистолета на затылке и резкий приказ:
- Не шевелитесь, пистолет бросьте прямо перед собой и отойдите в сторону.
Квятко не сопротивлялась, она не видела в этом смысла, все равно Космолётов не сможет уйти от ответственности. Он покопался в кармане и достал наручники, велел Юлии пристегнуться к батареи. Она исполнила его приказ. В этот момент, как по команде, одновременно с кроватей поднялись девушки и почти синхронно стали одеваться в одинаковые, белые, длинные рубахи. И у каждой от плеча до плеча на рубашке, как особая отметка, красная полоса от проступившей сквозь материю крови из незаживших еще ран. Девушки выполняли движения почти автоматически, подчиняясь, так казалось, чьим-то приказам.
- Вот, Юлия Борисовна, все живы. – С некоторой легкостью в голосе сказал Космолётов и пистолетом показал на ожившие трупы. – И нет состава преступления. – Подытожил он свою мысль.
Тем временем сотрудницы редакции оделись и как солдаты стояли около своих кроватей, ожидая дальнейших указаний.
- И что, они всегда так будут жить, как во сне? – Слегка с иронией спросила Квятко.
- Церемонию или мистерию сегодня закончим, и все будет нормально. И никакого русского космизма! Все натурально – вера предков и наши усилия дают самый лучший результат. – С каким-то наигранным энтузиазмом провозгласил Космолётов.
Он заткнул пистолет за ремень брюк, прикрыв его полами пиджака, и направился к выходу из дома. Девушки синхронно повернулись и пошли следом за ним, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Юлия, присев рядом с батареей и пытаясь поудобнее пристроить затекшую в наручниках руку, слышала, как на улице хлопнула дверца фургона, взревел двигатель и автомобиль отправился в свой путь, отчаянно сопротивляясь трению.
* * *
Комов не довез Игоря Кобякова до города. За три километра от Гиенова они попали в аварию: Степан долго ехал за мусоровозом, не решаясь его обогнать, а когда решился и выехал на встречку, столкнулся с «газелью». Полицейский уазик крутануло три раза, и он завалился в кювет. Игорь на какое-то время потерял сознание, когда очнулся, с удивлением обнаружил, что на нем ни царапины. А вот Комову повезло меньше – он сидел на своем месте с разбитой головой, кровь залила ему глаза. Игорь вытащил ключик от наручников из кармана пиджака Комова, снял их со своих рук и, прихватив комовский пистолет, прихрамывая, спустился в посадки. Игорю понадобилось около полутора часов, чтобы добраться до города. Он не хотел привлекать к себе лишнего внимания, да и был уверен в своих силах. Это была его особенность – Игорь всегда уверен в себе. Он из третьего поколения вергизов Кобяковых, последних хранителей традиций, ответственных за Хаос, стоящих на страже мира. В семье Кобяковых старший был дядя Алексей, его дети погибли. По уверению дяди их убила Ненармунь, ставшая его двоюродным братом Петром Коноваловым. Средняя сестра Вера – мать Петра Коновалова и младшая сестра Любовь, его мать и он был рожден Бобковым. Но когда подрос, и настала пора получить паспорт, он настоял на том, чтобы его вписали как Кобякова, надеясь на то, что это продлит мужскую линию Кобяковых. Если его старший дядя просто хранил традиции вергизов, мама их изучала из чистого любопытства, то он искренне верил в предназначение Кобяковых и свою миссию спасителя мира от Хаоса.
Еще в детстве он понял, что дух птицы Ненармунь вселился в его старшего двоюродного брата и был уверен, что перевоплотившись в нее, он утопил Володю и Настю Кобякову. Ведь Володя был последним в роду по мужской линии.
Он пересек по мосту небольшую речушку Гиенку. Отсюда уже были видны пыльные небоскребы Нового Гиенова и на холме старые домишки и остов церкви Старого Гиенова. Солнце уже прошло зенит, стремилось к закату. Еще несколько часов и наступит тёмное время суток. Именно сегодня ожидали окончания мистерии начавшейся со смерти Нины и члены Союза спасения должны были собраться в штаб-квартире, только те, кто участвовал в этом важном событии.
Приближаясь к дому культуры Игорь столкнулся с Щербаковым. Тот стоял у входа в полицейское Управление и задумчиво разглядывал липы, росшие на противоположной стороне улицы. Он окликнул Кобякова, Игорь остановился.
- Игорек, пойдем вместе. Ты же на собрание?
- Да. А вас кто пригласил?
- Семёнов. Он согласился принять меня. А тебя кто?
- Никто. Я просто к маме.
Щербаков усмехнулся, в его взгляде было лукавство и чувство превосходства.
- Мама? – Притворно удивился он. – Разве мама проводник?
Вопрос Игорь пропустил мимо ушей, они уже зашли в ДК и молча поднимались на второй этаж в кабинет Бобкова. На вошедших почти не обратили внимания. Здесь уже были все в сборе: сам Бобков, его жена, Семёнов, Дракон-Драконов и неожиданно Пиков. Все они сидели за столом совещаний, приготовившись слушать своего председателя. Щербаков с Игорем пристроились на стульях стоящих около стены.
- Что ж считаю наше собрание открытым, кто будет вести протокол? – Бобков обвел всех взглядом, остановился на своей жене и предложил – Любовь Петровна возьмите на себя эту заботу.
Бобкова-Кобякова принялась тщательно записывать все что говорили. А тот, обращаясь ко всем, продолжил.
- Итак, сегодня новолуние, или тот момент, который наши предки называли Темным полднем. И по всем признакам именно сегодня Ин Ненармунь закончит мистерию. Об этом свидетельствуют две жертвы-проводника
- Три. – Поправил председателя Дракон-Драконов
- Да, прошу прощения, три. – Бобков строго посмотрел на Бориса Петровича. – А также в наличии келе. Избранников проводников мы знаем, осталось спросить у них, кого они берут в сопровождающие. Вы Семёнов с кем пойдете?
Поэт, погруженный в свои мысли, от неожиданности вздрогнул и не сразу понял, что вопрос обращен к нему, несколько замешкался, смутно вспоминая, о чем речь. Руку с места, робко поднял Анзор Витальевич.
- Позвольте напомнить, у Семёнова сопровождающий я.
- Да, да. И еще Пиков. – Торопливо подтвердил поэт, кивнув в сторону сидящего рядом с ним художника.
- Хорошо. А мы, значит, с Любовью Петровной зацепимся за Людочку, я с ней до превращения говорил, она полностью заверила меня в своей преданности нам обоим. Космолётов, полетит, что называется, со своей любимой Ниночкой. – При этих словах Бобков глупо хихикнул, посчитав это удачной шуткой, потом продолжил. – Он в Наталке сейчас все готовит и, главное, обезвредит эту нашу дорогую следовательницу, которая нам так помогла, охраняя драгоценную птицу от некоторых горячих голов.
Он укоризненно посмотрел на Игоря Кобякова, тот зачем-то встал со своего места, вид у него был как у провинившегося школьника.
- Кстати, о смежниках. – Председатель обратился к нему. – Игорь, вы все помните? Процедура с носителем должна быть совершена только того, когда дух птицы покинет нашего носителя.
- Да, я все понимаю и сделаю как надо.
- Вас не смущает, что это ваш брат?
- Нет. – В ответе Игоря чувствовалось ожесточение.
- Ладно, хорошо. Эх, недоделанный вы наш, жаль род Кобяковых кончается, что будут делать наши потомки, ума не приложу. Может иные вергизы еще где завалялись?
Это был не вопрос, а скорее ирония и Бобков при этом не обратил внимания на недовольное лицо своей жены, которая тоже была Кобяковой и приняла реплику за упрек.
- Умирать будут наши потомки. – Недовольно буркнул присаживаясь Игорь и как не тихо он это сказал Бобков услышал и не оставил это высказывания без своего замечания.
- Никто умирать не будет! Это цель нашего Союза и мы ее, так или иначе, добьемся. Будем изучать тщательней наше прошлое, наследие, которое нам оставили предки и выход найдем.
Председатель поднялся со своего места, все последовали его примеру. Он сказал напутствие, посмотрев на часы:
- До заката осталось три часа. Все знают, что делать. Что ж, господа, с Богом!
И они все отправились в путь. В свою вечность.
* * *
Степан Комов очнулся через несколько минут после того, как место аварии покинул Кобяков. Болела голова и левый бок, видимо было сломано ребро. Кровь еще немного текла из рассеченной брови. Он с трудом поднялся, ощупал себя: пистолета в кобуре не было, ключей от наручников тоже. «Вот гад!» -- подумал Степан и решил, что надо добраться до Наталки, чтобы сообщить о происшествии Квятко и получить ее распоряжения.
Полицейский вышел на дорогу и стал тормозить проезжавших, но автомобилисты, видя Степана окровавленного давали газу и проезжали мимо. Комову стало плохо, закружилась голова, он упал и скатился в кювет. Очнулся, когда уже смеркалось, и он увидел над собой как будто знакомое лицо.
- Очнулся? Встать можешь? – Спросил незнакомец.
- Кобяков? – Узнал дядю Лёшу полицейский.
Тот подал ему руку, помог подняться и повел его к своему синему «фольксвагену». Там перевязал ему голову. Степан кратко рассказал об аварии и бегстве Игоря.
- Он может, бедовая голова, как что ему втемяшится в голову, топором не выбьешь.
- И что ему втемяшилось теперь?
- Он решил что Петя – это Ненармунь.
У Комова болела голова и бок. Он был теперь в раздумье: вернуться в Гиенов и искать Игоря или же отправиться в Наталку, чтобы помочь Квятко.
- А ты чего на ночь глядя в Наталку едешь? – Поинтересовался он у Кобякова.
- У меня там дача. На рыбалку завтра хочу сходить на пруд, утром.
- А ты меня до дачи Космолётова довезешь?
Кобяков был не против. Они поехали. Мелькали деревья в окошке. Дядя Лёша жал газу. У Степана болела голова, но он крепился.
- Может сотрясение? – Предположил он.
- Тебе в больничку надо. – Согласился Кобяков.
Комов
