круглая женщина с гладким лицом и коричневой кожей внимательно посмотрела на Квятко и предложила «повечерять». Она пригласила их в зал, где для того чтобы было светло надо и днем и ночью включать свет, и здесь усадила за круглый стол, а сама ушла приготовить еду. Юлия Борисовна огляделась: зал был прямоугольным в плане, в одну из стен вделан шкаф, в углу стояло трюмо, рядом с ним сервант, сбоку от стола старенький телевизор, а прямо у стены за ее спиной диван. В комнате, по сравнению с улицей, было значительно прохладней.
- Да, вот тут и ходил дедушка с мухобойкой. – Ни с того ни с сего сказал Петр, видно впавший в какие-то свои сокровенные воспоминания, глаза при этом у него были умильные и радостные.
- Что? – Не поняла Юлия
- Деда вспомнил. Я когда с родителями летом приезжал сюда, дед обычно целый день на диване этом лежал и телек смотрел, только время от времени вставал, брал мухобойку и мух бил. – Пояснил Коновалов
Пришла баб Маша, принесла жареных карасей прямо на сковородке.
- Из нашего пруда. – Объяснила она.
- Вкусно. – Похвалила стрепню баб Маши Квятко.
- У вас, Петь, с Юлей отношения? – Полюбопытствовала бабушка.
- Это моя невеста. – Неожиданно ответил Коновалов, чем привел в некоторое замешательство Юлию Борисовну, которая, впрочем, не стала возражать, ибо это выглядело глупо. Баб Маша принесла чай. Расставила красивые чашки и налила горячую, зеленую жидкость в них.
- А ты, Петь, так просто приехал, или дело какое? – Спросила баб Маша.
- Это меня Юля привезла. Мы человека одного ищем, Космолётова, у него дача на Садовой.
- Ну это за парком. Там городские селятся, я никого не знаю из них. Не была там даже ни разу. Так что не помогу ничем.
Она принялась убирать со стола и о чем-то задумалась, периодически замирая с вилкой или кружкой в руке.
- А помнишь, Петь, как ты птицу ждал? – Вдруг спросила она, и лицо ее озарилось счастливой улыбкой.
- Птицу? – Удивилась Юлия, а Коновалов от смущения покраснел.
- Ну да. Ненармунь. Он тогда сказку эту прочитал про нее в книжке и решил, что она обязательно прилетит на наш пруд. Сколько тебе лет-то было? Наверное, около десяти годков.
Квятко предложила пойти найти дачу Космолётова. Они поблагодарили баб Машу за обед и отправились к Садовой. Деревня Наталка когда-то была центром крупного колхоза основная специализация которого была свиноводство. На окраине деревни было построено четыре огромные свинофермы, в которых размещались сотни голов свиней. Со временем колхоз пришел в запустение, фермы разрушились и заросли сорняком, а люди, работающие на них, или умерли или вышли на пенсию, как баб Маша. Колхоз с его фермами и постройками для жительства людей компактно располагался вокруг бывшей барской усадьбы и парка, а после его исчезновения та территория, которая находилась за парком и прудом, немного на возвышенности, была отдана горожанам под дачи.
Они быстро нашли дом Космолётова – небольшое деревянное строение с обширной верандой. Вокруг дома росли вишневые деревья, и сам дом выглядел необитаемым.
- Будем заходить? – Спросил Коновалов.
- Неа, Комова дождемся. Думаю, никуда не денется твой работодатель. Ты меня на пруд лучше своди.
Петра почему-то не удивила такая просьба. Всегда, когда он приезжал в Наталку или жил здесь какое-то время, любимым местом для него был пруд. Он подолгу сидел на берегу, под ивой, смотрел на водную гладь и ни о чем не думал. Пытаясь достичь того состояния когда мозга у него не будет, т. е. состояния смерти. Ну, или иначе, просто наслаждался покоем.
В Наталке асфальтированных дорог было только две: одна шла через всю деревню, а другая вдоль дач. Та, что шла через деревню была изрядно разбита с многочисленными ямами, но еще вполне проезжая, а та, что шла к дачам имела вид современный и ухоженный. Коновалов повел свою подругу следователя по деревенской дороге, а так как Наталка была небольшой деревней, вскоре они уже были в самом ее центре на дамбе, которая была одновременно запрудой на пути небольшой речушки Грязнуша, она и образовывала большой пруд, вытянувшийся вдоль всей старой части деревни. Пруд и река разделяли деревню на две части, а соединялись они навесным мостом. По берегу пруда росли старые ивы, за ними над водоемом нависали старые тополя из барского парка. Над парком кружили стаи воронов, они то взмывали в небо, то скрывались в ветвях тополей. Коновалов и Квятко долго стояли на дамбе и смотрели на пруд, вода в нем была прозрачной и солнечные блики отражались от нее. Молчание нарушила Юлия:
- Ты зачем меня невестой назвал?
- Не знаю. Мне так захотелось. Ты расстроена?
Квятко неопределенно пожала плечами, Петр, чтобы направить ее мысль в другую сторону, предложил:
- А пойдем, я тебе покажу мое любимое место здесь.
Они спустились с дамбы и пошли вдоль пруда. Берега у него были пологие и небольшие волны наплывали на них. В одном месте берег прорезала протока, она сильно обмелела и была засыпана старыми ветками с тополей, которые тут росли. Наконец они достигли той желанной цели, к которой хотел привести Юлию Коновалов. Это была старая огромная ветла, росшая прямо на берегу пруда, сразу за висячим мостом. Её корни уходили в воду, а мощный ствол разветвлялся, и одна большая ветка простиралась прямо над водой. Поверхность ветки была так отполирована, что было понятно, что детвора здесь проводит многие часы. Странно, но берег в этом месте был густо усыпан желтой листвой, хотя еще только август. А прямо по кромке берега густо росла лебеда. В одном месте разложено кострище. На листья обратила внимание Квятко, она тщательно разгребала листву носком туфли.
- Да, это такая особенность: здесь в любое время года, даже зимой, листья желтые лежат. – Заметил Коновалов.
Они уселись на берегу и смотрели на водную гладь.
- Мы когда маленькие были, на этой ветке любили сидеть. – Коновалов показал на полированный ствол.
- А что тебя сюда сейчас привело? – Спросила Квятко и кинула маленький камушек в воду, концентрические круги разошлись от места, где он упал, и тут же исчезли.
- Воспоминания.
Она кивнула головой понимающе, хотя, наверное, думала о чем-то другом.
- А ты, правда, видел птицу? – Спросила она.
- Ага, в детстве. Здесь вот и видел.
- Красивая, наверное?
- Да, очень. На лебедя похожа, только очень большая.
Они помолчали. Солнце уже начало свой бег на запад. Тени удлинились, с юга повеяло теплым ветром.
- Что ты хотел от нее, бессмертия? – Ровно дыша, спросила Юлия
- Нет. Я думаю, оно и людям не нужно, даже то, которое обещал им Христос.
- Почему?
- Потому что люди злы.
- Почему ты так думаешь?
- Я не думаю, я знаю.
- Тогда зачем ты их спасаешь?
Коновалов посмотрел на неё в глазах его вспыхнуло что-то хищное.
- Я?
Она молча вынула из кармана пакетики с пуговицами и, кивнув на его рубашку сказала:
- Это твои. Комов нашел их на месте преступления. Ты птица Ин Ненармунь. Или тот, кто себя за нее выдает.
Коновалов встал, отряхнул брюки от земли и листьев. Он криво усмехнулся.
- Смелое предположение.
Он подал руку Юлии, она взялась за нее и тоже встала. Они стояли напротив почти вплотную и глядели в глаза друг другу, будто пытаясь утонуть каждый в другом.
- Уж если бы я был Ненармунью, я бы ни одного не спас. Посмотри сколько их здесь, -- Коновалов указал на листву под ногами. – Есть ли смысл спасать листву?
- Но ты-то тогда чего ждал от птицы?
- Я ждал счастья. Потому что птица приносит счастье. А оно ничего общего не имеет с бессмертием.
Юлия промолчала, и они отправились к бабушкиному бараку. Наступали сумерки. Близилось тёмное время суток. Они шли через барский парк. Аллеи огромных тополей громоздились по строгим линиям аллей, ведущим к разрушенной усадьбе. Черные ветки как паутина отпечатались в хмуром небе. Шелестели листья, волнуемые тихим ветром.
На квартиру они уже пришли в темноте. Кое-где загорелись одинокие фонари. Баб Маша их ждала с ужином. Они молча поужинали и отправились в комнату, где баб Маша им уже застелила широкую постель с пышными, огромными подушками. Собственно в этой комнате и была только эта кровать, угол шкафа, выпиравший из стены и тумбочка, стоявшая в углу, а на ней тускло горел светильник. Они присели на кровать.
- Понимаешь, Юль, человеческое бессмертие в его сознании. Оно как вот эта лампочка зажигается почему-то и горит, а потом гаснет. Но оно не исчезает, потому что один раз почему-то вспыхнув, уже никогда не может погаснуть. Просто не может это все, что в человеке и сам человек исчезнуть. А эти, там в городе, ищут телесной вечной жизни, обновление тела, а не могут понять, что Ин Ненармунь она не про это, она счастье приносит. Если человек им обладает, то ему уже ничего не страшно, и он никогда не погаснет.
Они разделись, Юля не изменила своему правилу, чтобы тело дышало, но на этот раз сняла и последнюю часть своей одежды. Они легли на кровать и повернулись друг к другу лицом. В полумраке он видел смутно ее губы и полуприкрытые глаза. Она погладила Петра по голове и припала к его губам. Потом они крепко прижались друг к другу, и когда он вошел в нее, Юле показалось, что она увидела, как над спиной Петра расправились большие, белые крылья, которые выглядели в темноте сероватыми и касались кончиками своего оперения потолка. А потом они уснули и вошли в один общий сон.
Оба сидели на деревянной пристани которая была устроена для лодок и рыбаков на берегу озера. Рыбаки и желающие рыбалки здесь сидели обычно с удочкой, задумчиво опустив ноги в воду. Но теперь на их месте были Петр и Юлия, оба одеты в длинные, белые рубахи. У Юли распущенные иссиня-черные волосы красивыми волнами спускаются по плечам почти к самой пояснице. Они смотрят друг на друга с любовью и не могут оторваться. Им не хотелось говорить. Подошел старый священник и сел рядом с Коноваловым.
- А что если ты, Петр, фантазия у кого-то в голове? – Спросил он.
Коновалов задумался, он сам об этом думал не раз, всегда пребывая во мнении, что всё лишь порождения человеческого мозга, а значит и сам он, возможно, такое же порождение, но священнику ответил:
- Вы намекаете на Бога?
Священник грустно усмехнулся и бросил в озеро камень: он, не долетая до поверхности со звуком хлопушки лопнул, и над озером рассыпалось тысяча листьев.
- Здесь всё из листьев: берег, дно. Их даже невозможно сосчитать, они наполняют всю вселенную, все, что здесь есть. Так что не стоит их возвращать на деревья.
Коновалову показалось, что священник лукавил, как и всегда на протяжении всех более чем двух тысяч лет. Или это только казалось? Он чувствовал силу, которая поселилась в нем. Он чувствовал, что она пробуждается. Та сила, которая заставляет всё жить и всё быть мертвым.
- У человека есть свободная воля. Он волен выбирать между добром и злом. Если он выбирает зло, то становится злым духом свирепым и безжалостным. – Продолжал уговаривать священник.
Но Петр уже не слушал – им овладела древняя мощь одухотворенной материи, он встал и почувствовал, как из его спины растет два огромных крыла, которые тотчас покрыли своей тенью всю пристань вместе с ее обитателями. Взмахнув ими, он вознесся вверх, превратившись в птицу Ин Ненармунь. Она поднималась все выше и выше, пока не превратилась в маленькую точку и не исчезла из вида.
Проводив ее взглядом,
