Тот, кто был мной. Автопортрет (том 2)

указать ни на кого другого из всех тех кого знал, кому бы посчастливилось бы увидеть своими глазами хотя бы одного живого эльфа.
Однако, вот же, прямо передо мной была Наташа, обычная женщина, чья внешняя привлекательность радовала мой глаз, Наташа, слишком похожая на ту невероятно прекрасную девушку в зеленом с книжной обложки. Наташа, похожая на ту эльфку настолько, что будто именно она была изображена там. Наташа, чьи взгляды я чувствовал на себе. Наконец, Наташа, которая сейчас казалась мне совсем другой, настоящей, и, похоже, что я был интересен ей не только лишь как студент. И я вновь чувствовал приятный запах вокруг, направленный на меня. Быть может, то, что происходило с ней, являлось какими-нибудь особенностями ее физиологии, вызванными ее самыми светлыми чувствами, лившимися из нее и не находившими ответа.
-Это из-за меня? – не смог сдержаться я, чувствуя как приятный запах усилился и проникал в меня все глубже.
Я не был готов заходить настолько далеко, я не мог позволить себе сдаться той силе, что так и лилась из Наташи, которая была сильнее ее. Я знал, что она была семейным человеком. Я не имел никакого морального права влезать в эти отношения, даже если бы Наташа являла собой вселенский идеал красоты, перед которым все мужчины падали бы на колени. Мне хватало того, что я мог общаться с ней в стенах техникума. А мое воображение оставалось лишь моим воображением, и не больше. И я чувствовал себя виновником, в том числе, этих наэлектризованных минут. Я видел как расширились серые зрачки добрых глаз, которыми Наташа рассматривала меня так близко, боясь моргнуть.
-Я не знаю, - лишь слегка покачала она головой и негромко попросила, - Посмотри на мои руки.
Кожа их была гладкой, идеально ухоженной, казалась девственно нежной на ощупь, пальцы оставались тонкими: хрупкими и изящными, ноготки блестели, отшлифованные до идеала.
-Я чувствую себя совсем юной, будто только родилась на свет, будто только начала дышать, - сделала она признание, от которого явно почувствовала себя легче, - Кажется, все открыто мне. И ты, Руслан. Я знаю, что внутри тебя сейчас, - кивнула она, - Я знаю кого ты видишь перед собой, кого увидел в первый учебный день… Господи, зачем я все это говорю?
В долю секунды она стала прежней Натальей Николаевной, в долю секунды все ее эльфские метаморфозы оставили ее, исчез и приятный запах. И я как-то машинально взял ее руки в свои, крепко сжал, стараясь удержать ее пытавшуюся спрятаться силу. Наташа не играла, и ее сила действительно рвалась наружу. Наверное, то, что было внутри ее, могло ее погубить, не знаю. И в тот момент я подумал, что не могу и не должен обидеть Наташу как женщину. Ведь это по отношению ко мне проявлялась ее прекрасная сила. Я понравился той, которая устала от последствий своей глупости выйти замуж за гнилого по своей натуре человека. Ее сила отторгала его, а потому лишь накапливалась, требуя выхода.
-Наташ, - без колебаний перешел я на «ты», - То, что с тобой происходит, будет только множиться. Не в этих стенах, понимаешь?
-Я хочу дать тебе только все самое лучшее, что здесь есть, - негромко сказала она, не пытаясь высвободить рук из моей хватки, - Я нравлюсь тебе как женщина, я знаю, что ты бы хотел, чтобы я помогла тебе. Стены? Не думай, что я боюсь, как бы не заговорили о моих чувствах. Я слышала самые разные гадости в свой адрес. Поверь, я могу за себя постоять, если, конечно, есть цель. Сейчас у меня такая цель есть. Просто будь рядом со мной, о’кей?
И вновь ее светлая сила одержала над Наташей верх, и я и вправду ощутил бархатистую кожу ее рук и хрупкость пальцев, отчего мое сердце забилось сильнее, а по всему телу прошла приятная дрожь. Наташа чуть привстала на цыпочки и едва ощутимо коснулась губами моего разгоряченного лба.
-Я знаю, что делаю…

С того момента прошло лет семь-восемь. Мы вместе. Не как муж и жена, но как сокровище и его хранитель. Наташа изменилась физически, позволив своей силе полностью овладеть ей. Как бы ни фантастично это звучало, Наташа перевоплотилась в эльфку. Просто однажды обратимые изменения дали сбой, застопорились, к чему Наташа была готова. Да и я тоже. И ее сила кажется неиссякаемой. Как кажется неиссякаемой моя любовь к ней. Никогда прежде не думал, что этот мой потенциал нежности и бережливости к человеку, который по-настоящему дорог мне, окажется настолько огромным. Как там, в песне поется: «женщина прекрасна пока любима». И в том, что произошло с Наташей, присутствует львиная доля всего того, скрытого во мне, о чем я никогда не подозревал. Мы с ней уехали из города, спрятались подальше от мирской суеты, такой серой, такой фальшивой на чувства. И, кажется, что для нас двоих наступила пора бесконечности, и от нее мы оба получаем огромное удовольствие. Это действительно сказка, которую на самом деле можно достичь, если, конечно, ее хотят оба. Раз и навсегда. И в последнее время я иногда и сам начинаю подозревать и чувствовать некоторые изменения в собственном теле, похожие на те, что произошли с Наташей. Но без всяких подозрений у меня часто зудит спина в районе лопаток. Пожалуй, самое неприятное из всех этих ощущений. Ну ничего, Наташа страдала от аналогичного зуда всего-то шесть месяцев, пока крылья полностью не сформировались. Ее прикосновения, когда она расчесывает мне спину, приносят сильное облегчение. В ее прикосновениях я чувствую всю преданность, на которую способна настоящая эльфка… Ладно, некогда мне банальщину разводить.

конец

Глава 17. Эволюция
Его можно было увидеть вечно спешащим куда-то, почти бегущим. Слегка сгорбленный, напоминавший какого-то старика, он, казалось, мчался по дороге пешком, выжимая из собственных ног как можно больше скорости. При этом он постоянно что-то бубнил себе под нос, и если не вслушиваться, невозможно было бы разобрать его речи.
-Алло, - отвечали ему в трубку телефона.
-Реброва Светлана Георгиевна? - спрашивал он, как будто сам у себя.
-Да, кто это?
-Думаю, это не имеет большого значения. Вам звонят по поводу бардака, на который Ваша организация закрывает глаза уже две недели. Я говорю о свалке строительного мусора по адресу Матвеевская 64. Кирпичи, арматура, и прочее гавно. Когда убирать будете?
-Вы один из жильцов? – через паузу пыталась уточнить начальница.
-А Вам не все равно? Долго люди на всю эту байду будут смотреть, ходить спотыкаться? Чтобы через двадцать четыре часа ничего там не было, чтобы все убрали. Либо будет другой разговор, в другом месте. До свиданья.
Он не успевал опомниться, а в голове его уже звучали гудки другого телефона, и это все, что он слышал в тот момент.
-Алле, привет, - отвечал он матери, - Все, домой иду.
-Ты когда телефон себе купишь? – спросила она, прекрасно зная ответ, и наблюдая «номер скрыт» на дисплее своего мобильника.
-Я сейчас с одной сукой общался, - вместо ответа рассказал он, - Развела срач возле дома, не пройти не проехать.
-А ты такой Робин Гуд, - вздохнула мать недовольным тоном, - Дались они тебе. Живи, делай свое дело, зачем тебе все это нужно?
-Драть всю эту кодлу нещадно, - жестко настаивал он, - Я хочу, чтобы они работали. Чтобы знали свое место. Чтобы все по-людски было. Может быть все как надо, если есть на то желание. И чхать мне на остальных, я всегда только о себе говорю. И мне не нравится когда срач вокруг.
-Не тебе одному хотелось бы так. Но всех ты не переделаешь… Возьми какой-нибудь самый дешевый телефон, будешь мне звонить.
-Да зачем он мне нужен?
-Затем, что гробишь себя, - перебила мать, - Затем, что тебе становится только хуже…
Если бы она знала, насколько хуже ее сыну становилось за его возможность такого общения, не требовавшего от него никаких мобильных аксессуаров. Все, что нужно, уже находилось в его голове. И тот мир, что окружал его, был куда сильнее его физических возможностей, сдавливал, выжимал досуха. Мир нулей и единиц, мир микроволн, мир бесчисленного потока голосов и информации, забивших воздух и небо над головой. Это была мертвая немая субстанция, к которой невозможно было привыкнуть. Это была субстанция, от которой он не мог защититься. И он впитывал ее, понимая, что иного пути у него просто не было.
Однако, даже такой мир предложил ему выход, единственно возможный, удивительный и невероятно богатый на секреты. И пусть он оказался не готов к быстрой оккупацией людей всеми этими мобильными устройствами, позволившими их владельцам бесполезную болтовню, мол: «-О, козюлька! -Да, круто!», возможность слышать нечто куда более осмысленное и важное, вроде общения чиновников или бандитов, казалась единственным смыслом в его изменившейся жизни. Что уж говорить о том, что изменившийся мир предложил ему ловить среди всей этой чепухи действительно что-то ценное и использовать в своих целях. И он ловил нужные волны, своего рода, отличительные метки абонентов сотовой связи, и легко настраивался на их частоту, оставаясь, при этом, от нее в стороне. В какой-то степени, он сделал шаг вперед, в то время как все остальные сдались на милость цифровой технике.
И этот шаг отражался на его психике, на его нервной системе, неустанно пребывавшей в возбужденном состоянии даже во время сна. Он спал всего четыре, а то и три часа в сутки, проваливаясь в царство Морфея практически мгновенно, и так же внезапно открывая глаза среди ночи, чувствуя себя крайне не выспавшимся, но уже не могущим больше уснуть. Сонное состояние преследовало его постоянно, ослабевая (но не покидая его полностью) во время работы. Оттого он чувствовал себя крайне раздражительным и дерганным. Он понимал, что пользовался благами оцифрованного мира не совсем правильно, обращаясь к самым разным начальникам по поводу и без повода, и раздувая задевавшую его несправедливость до вселенских масштабов. Его нельзя было вычислить по номеру телефона, который ему заменяла собственная голова, а значит, он мог не сдерживать своих пылавших эмоций. Он, в самом деле, ненавидел всех тех с кем общался, пользуясь полученной возможностью. Он ненавидел их уже за их должности, за их отдаленность от реального положения дел, за их упертость и твердолобость. Он не стеснялся в выражениях, пусть не оскорблял, но матерился, стараясь уже навязать свои аргументы своим собеседникам, отводя им всего секунды на ответы. И на самом деле ему не нужны были никакие ответы. Высказать и отчитать, невзирая на должность или звание, в том он находил смысл своих звонков.
И потом наступали мучительные минуты передышки. Прихватывал живот, голова будто закипала, пот прошибал с головы до ног, он чувствовал даже дрожь в ногах и физическую слабость по всему телу. Мысль о том, чтобы не обгадиться прямо в штаны, добежать до туалета, бешено пульсировала в его голове. И тогда ненависть, и стремление физической расправы над теми, кто доводил его до подобного состояния, овладевали им, занимали все его внимание.
«-Привет.
-Привет, давай встретимся. Увидеть тебя хочу. Прямо дымится все.
-Где и когда?
-Давай часов в восемь к тебе приеду.
-Хорошо. Пока.
-Пока…»
«-Да, алло.
-Слышь, черт, ты когда бабки вернешь? Я к тебе приеду, е…о разобью, ты понял? Нос сломаю, п…с е…й…»
«-…и не надо мне рассказывать сказки. Понимаешь, я могу все это решить сам: договориться, уладить, заплатить. Зачем