чувствуя, как этот позитив перебирается и внутрь меня, - Люди на нас рассчитывают, «бабки» такие платят…
До поселка Кораблино было всего-то километров двадцать – двадцать пять по объездной, и это расстояние пролетело мигом за пустой болтовней. Как будто все было уже сделано, и драгоценный сейф уже находился в багажнике. Как и всегда, это Лехин рот почти не закрывался, он мгновенно перескакивал с одной темы на другую. Впрочем, общий смысл касался его работы, однозначно доставшей Леху, как говорится, до печенки. Семь лет на одном месте, все его сознание находилось среди тех бумаг, казалось, снившихся ему каждую ночь. Но на самом деле, эта работа подходила ему очень хорошо. Леха был достаточно простым человеком, даже наивным. Он не сдерживал эмоций, говорил как думал, и ждал в ответ той же честной прямоты. Будто не понимал в каком мире живет. Работа же с документами не требовала от Лехи особых умений, зарплата его вроде как устраивала, по крайней мере я не слышал от Лехи желания купить себе машину или съездить куда-нибудь на море, платили вовремя, восьмичасовой рабочий день (с обедом), два выходных. Леха не жаловался, а если его что-то все же не устраивало, то невидимая сила привычки к стабильности удерживала его на одном месте.
Что касается этого увлечения Лехой, связанного с замками, оно действительно стало для меня неожиданностью. Причем, скажем, год назад ничто не выдавало бы его хобби. Я нередко заходил к нему домой, и только в последние месяцы наблюдал с десяток разобранных и целых замков, разложенных на его кухонном столе. Леха внимательно их изучал, вертел в руках и сосредоточенно рассматривал, обращая внимание и на вес и на форму.
-Это занятие требует определенной выдержки, которой мне не хватает в жизни, - пояснил он, - Работа с бумагами только отвлекает, заставляет забыть на время.
И это действительно было так, и Леха мог с легкостью вспылить, если у него, вдруг, что-то не получалось. Но куда большей неожиданностью для меня стало другое, во что я бы вряд ли поверил, если бы сам не стал тому свидетелем. И это была основная причина того, что именно Леху я уломал съездить со мной до этого долбанного гаража.
Машину мы оставили на обочине трассы, не доезжая до указателя и поворота на поселок метров за пятьдесят. Оттуда до гаражей было еще метров двести. Михей, что называется, клялся и божился, что сейф окажется очень легким по весу, и нам не придется волочить его, обливаясь потом в три ручья. Почти бегом мы с Лехой добрались до ржавой сетки забора, окружавшего территорию гаражей. Хотя, этот чермет даже забором уже нельзя было назвать, наполовину заросший травой, и никому нафиг не нужный. Никакого поста охраны или элементарных ворот здесь не было, мы спокойно вошли внутрь гаражной территории, изредка подсвечивая себе фонариком в поисках нужных ворот и озираясь по сторонам, готовые бежать при первом же намеке на «палево».
-Вот, - как бы неожиданно указал Леха на нужный номер гаража, и выхватив из темноты два английских навесных замка.
Он снял с плеча рюкзак, но не за тем, чтобы вытащить оттуда инструмент взломщика. Нет, Леха достал из рюкзака лоскут чистой и сухой материи и баклажку с питьевой водой. Ни ему, ни мне не нужна была никакая фомка, оставленная в машине. Мне не было резона возиться с замками, именно поэтому мне требовалась помощь такого необычного человека как Леха. Встав рядом с воротами в гараж, он протер оба замка тряпкой, немного ощупал их своими мощными и короткими пальцами, затем провел языком по металлической поверхности верхнего из них.
-Знаешь, в этот момент я чувствую внутри себя еще кого-то, - рассказывал он мне в тот раз, когда я не знал, что сказать в ответ на увиденное им действо, - Я чувствую его физическую плоть: своего рода, кишки внутри кишок. Но я бы не назвал его живым существом.
Тогда же, разгрызая и разжевывая металлическую начинку одного из замков, который ему не поддался, Леха продемонстрировал мне на миг сверкнувшие холодным блеском свои зубы. Один единственный прикус их с легкостью отхватил бы мне палец, не то, что сталь замка.
-Он не так часто голоден как я, - поделился со мной Леха, проглатывая перемолотую во рту сталь и запивая ее водой, - Наверное, ждет, когда я психану из-за очередной неудачи. Ему нужен только металл – чистый и не прогнивший. Этакий десерт, после которого хочется расслабиться и забыться.
Одним прикусом Леха отхватил четверть твердого металла замка на воротах, срезая железо идеально заточенными зубами подобно ножом масло. Однако вместо того, чтобы измельчить кусок во рту, Леха сплюнул в руки в перчатках, и сразу же отгрыз еще. Растерзанный замок свалился сам собой, но вошедший во вкус Леха без запинки занялся нижним замком, повторив процедуру всего за несколько секунд.
-Все, - заявил он, наконец, сбив подкатившую к моему горлу тошноту, - Сука, рот горит. Чертов десерт.
Что тогда, что сейчас мне было до отвращения тошно смотреть на демонстрацию его возможностей, а точнее, на природное извращение, выпустившее в этот мир такое существо. Что тогда, что сейчас мои собственные зубы гудели и ныли, сведенные противной судорогой. Я прекрасно знал, что так будет, и все равно не мог воспринять наблюдаемый мной процесс как должное. Леха же быстро сбросил куски обоих замков в рюкзак, прополоскал рот водой, но не сплюнул ее, а проглотил.
-Чего тормозишь? Я тебе говорил, - прошипел Леха, нервничая по поводу моего ступора, - Давай, отворяй ворота.
В этот момент он полностью контролировал ситуацию, прекрасно понимая мои чувства. А я на миг даже забыл, в какой карман положил ключ от внутреннего замка. Почему-то я хотел, чтобы он сейчас не подошел, и тогда Леха отгрыз бы кусок стальной воротины. А ведь он мог так сделать. Но тогда бы это уже были улики.
Однако ключ подошел.
…без окончания…
Глава 21. Законы Вселенной
Со слов самого Антона, и по свидетельствам очевидцев, ему поплохело ровно в тот момент как он поднялся в салон троллейбуса. Резкая вспышка боли где-то в глубине головы, рябь перед глазами, кровь из носа, и вот он повалился на пол практически парализованным. Парня не удержали никакие поручни. И прежде такого за ним не наблюдалось. Сколько я его знал, Антон не испытывал проблем со здоровьем, и таких внезапных скачков давления он ни разу не мог припомнить. Однако он попал в реанимацию, куда посторонним вход был категорически воспрещен.
Но одну важную деталь этого инцидента мне удалось выяснить. Все дело в том, что в реанимацию Антон попал не один. В тот же самый момент ухудшения состояния его здоровья, в троллейбусе ровно так же стало плохо одной из пассажирок - молодой женщине, занимавшей сиденье в задней части салона. Она сидела лицом к входным дверям, через которые Антон успел подняться в салон, прежде чем внезапно повалился на пол. Он успел разглядеть ее в общих чертах, и этот образ остался в его пострадавшем расслабленном мозгу уже детально.
-Она хорошенькая, – поделился Антон со мной уже в общей палате.
Говорил он медленно. Тем не менее, прежние силы быстро возвращались в его молодой и здоровый цветущий организм, прогнозы врачей звучали многообещающе. И в голосе Антона я отчетливо слышал некий восторг, вызванный его впечатлениями от встреченной женщины, которая затмила собой всех прочих однодневок.
-Я общаюсь с ней когда сплю. И она непротив. Это единственный способ нашего общения, я жду каждый свой сон с нетерпением.
-Правда? – улыбнулся я, - И как же ее зовут?
-Люба, - практически сразу сказал Антон, - Она живет в трех кварталах от меня. Не замужем, но очень хочет. Я нравлюсь ей, - и лицо его слегка покраснело.
-Ладно, ладно, - поспешил успокоить его я, - Тебе сейчас нельзя напрягаться. Только отошел. Так что там случилось-то?
-Я думаю, защита сработала. Природный барьер. Знаешь, противоположные заряды притягиваются, но, видимо, бывают исключения.
-Так может, это наоборот, не твое? – на всякий случай уточнил я.
-Похоже, это такое наказание для меня за мой разгул со всяким бабским и сомнительным ширпотребом. В конце концов, Любе повезло меньше чем мне. Она еще в реанимации, и не факт, что после этого вернется к полноценной здоровой жизни. Да и при самом удачном исходе нам придеться держаться друг от друга на расстоянии. Поверь, мы с ней оба это знаем.
Это действительно было так, я узнавал. Ее и в самом деле звали Любовью Михайловной, и она пребывала в стабильно тяжелом состоянии. Как будто не могла, но хотела (в общении с Антоном) хотя бы очнуться. Я общался и с врачом и с ее родственниками, круглосуточно дежурившими возле отделения реанимации. Очень хорошие люди, которые ни о чем другом больше не могли думать. Да и сам Антон очень живо интересовался здоровьем своей «возлюбленной», меня передать ей цветы. Конечно, ему нельзя было переживать и волноваться, однако чувства оказались сильнее. Люба уверяла его, что ее тело на пути к возвращению в реальный мир, говорила с ним непринужденно и откровенно.
И вот она, наконец, пришла в себя. На тот момент Антон был уже дома, кушал апельсинчики и играл на «плейстейшн» в футбол последней версии (то было одним из любимых его развлечений). А еще общался по мобильной связи с переведенной на общий режим Любой. Всего две-три минуты в день (больше нельзя было), номер он узнал от нее самой так же во сне. Эта их ментальная связь внезапно ослабла, едва Люба пришла в себя, не до конца конечно, но теперь ее заменяла связь телефонная, а позднее и видео.
Но как бы они не общались, быть рядом друг с другом, рука в руке, у них не было никакой возможности. Обняться, почувствовать тепло тел, услышать дыхание, насладиться запахами, ощутить трепетное биение сердец – все это оставалось недоступным для Любы и Антона. Да, они быстро привязались друг к другу, и их ментальная связь вновь возросла.
-Эту проблему надо как-то решать, - настаивал я, - Что это за отношения такие, даже, прости, потрахаться не в состоянии. Пей таблетки какие-нибудь от повышенного давления, что ли.
-Для нас с Любой нет никакой проблемы, - ворковал Антон, который находился после больницы в состоянии какого-то постоянного наслаждения, - Неужели непонятно? Это совсем другое, чем примитивные играющие гормоны.
-Только не говори, что тебя устроит, если твою Любку кто-нибудь другой будет драть. А так и произойдет, физиологию никто не отменял.
Я не верил в эту чушь вроде «спит он/она с кем-то левым, но любит меня». Не в этой жизни, не в современной приземленной действительности. Это только у извращенцев такой подход - норма.
-Не поверишь, но все так и есть, - улыбнулся Антон так, будто знал что-то такое, что давало ему фору над целым миром, - Я тоже в кулак не намерен, но ты прав, это чистой воды физиология. А есть нечто более важное, перед чем тело бессильно, на другом уровне. Мы нужны друг другу именно там, там и останемся рядом, рука в руке. Несмотря на возможные или неизбежные семьи.
-Вы оба точно тронулись умом, - не мог принять такое объяснение я, - Ты нужен ей, она нужна тебе, и у обоих отношения с какими-то леваками.
-Не переживай, все у нас под контролем, - более чем уверенно заявил Антон.
Он однозначно изменился после того случая в троллейбусе. Как бы меня не раздражали его намерения, как бы ни напрягали мне мозги
