длиною 200 метров. Самый первый Аничков мост имел подъёмные щиты для проводки мачтовых судов. Тот же рабочий батальон прорубил в сосновом лесу, от реки Фонтанки до Обводного канала и Семёновского плаца, перекрещивающиеся просеки, которые потом стали улицами. В лейб-гвардии Семёновском полку в те годы служили одни только дворяне. Вот они-то и построили среди этих сосен хорошие каменные дома. Оттого всё это и называется – Семенцы.
Нынешний каменный мост через Фонтанку, шириною в тридцать два метра, был построен сто двадцать лет назад, одновременно с её гранитными набережными. Но сейчас Аничкову мосту требуется ремонт, так как его гранитная облицовка начала отходить от кирпичной кладки. Как говорили у нас в институте, он будет усилен железными клёпаными балками, с упором на свои устои.
А вон там, за Фонтанкой, через пять кварталов, расквартирован лейб-гвардии Семёновский полк. И чуть дальше высится наш Политехнический институт.
– Василий Корнеевич, а вот если было бы всё возможно, то где в Санкт-Петербурге вам хотелось бы жить?
И дедушка сказал ей так:
– Мне так видится, что Исаакиевский Собор, Зимний дворец и Адмиралтейство – это голова Санкт-Петербурга, а вот Аничков мост и всё, что с него можно увидеть на красно-гранитных набережных Фонтанки и на Невском проспекте – это его сердце!
Если было бы всё возможно, то я бы хотел жить здесь, в Семенцах. Да вот, хотя бы в этих трёхэтажных доходных домах. Там комнаты весьма хороши, но они стоят дорого. И ни один из тех двухэтажных домов, что идут до Семёновского плаца, мне никогда не купить. Любой из них стоит целое состояние. Но я могу снять для семьи своей вполне приличные офицерские апартаменты возле Александро-Невской лавры…
– До свидания Василий Корнеевич! Вы меня дальше не провожайте, а то наши девочки вас увидят и меня со свету сживут, – торопливо сказала прабабушка и хотела уже уйти.
И тут мой прадедушка воскликнул снова:
– Постойте, Полина Леонтьевна! Нам же самое главное осталось! Генерал увольнения меня не лишил, Галицкие нам проводить вас разрешили, прямо из сердца Санкт-Петербурга мы на все четыре стороны посмотрели, и вот теперь на моей ладони лежат два кольца…
Знаете, Полина Леонтьевна, увидав вас у Александровской колонны, я не смог вас больше забыть. В Зимнем дворце я нашёл замечательный портрет святого Серафима Саровского. На нём он выписан как живой. Вот я и попросил у того святого, как у живого, чтобы он, если это ко благу, устроил нам с вами встречу. И я пообещал ему, что если мы встретимся и составим семью, то я устрою в своей комнате большой иконостас и найду для него самые лучшие иконы… А по возвращении из того караула мне вручили приглашение на бал в Шуваловский дворец. А когда я увидел вас на балу, то подумал, что не иначе это святой мне помог – что это судьба…
Когда же наш офицер подсказал мне, кто ваши опекуны – я испугался. Ведь вы оказались рядом со мною, нетитулованным дворянином, слишком уж высоки. Но потом я подумал, что если святой всё это знал, и всё равно устроил нам встречу, то мне следует действовать. И вот я осмелился, без всякой записи пригласить нас на польский. Из разговора я понял, что мы с вами, действительно, во многом близки. А вот теперь, когда всё открылось, и оказалось, что мы стоим вровень с вами, то я от всего сердца вам предлагаю своё кольцо! Помолвка – это только начало пути к супружеству, а для окончательного решения у нас будет ещё целый год. Ну, что вы скажите, Полина Леонтьевна?
– И у меня на Дворцовой площади на сердце что-то было, – призналась ему Полина. – А игра Юлии Филипповны была несносна… Ну, конечно же, всё это так безрассудно, но мне очень хочется надеть на палец ваше кольцо…
И мои прадедушка и прабабушки взяли те кольца и обменялись ими прямо на Аничковом мосту.
– Полина Леонтьевна, мы можем говорить всем, что сегодня у графа и графини Галицких состоялась наша с вами помолвка, – заметил тогда мой прадедушка.
– Да уж, пожалуй, – согласилась она. При этом она повертела перед собой свою руку с кольцом и сказала: – Ваш дар, Василий Корнеевич, меня согревает. Я никому о нём ничего не скажу. Одна только Юлия Филипповна не удивится. Она мне его предрекла…
Вот посмотри, Алёша, на ещё одно историческое фото. Это вид с Аничкова моста, с кусочком нашего дома, в сторону Семенцов. Прямо возле моста высятся подъёмные балки, а вся гранитная набережная Фонтанки уставлена пришвартованными к ней дебаркадерами…
4. Знайте, Василий Корнеевич…
Прошёл год. Вновь наступали белые ночи, теперь уже 1908 года.
Сёстры Ставинские окончили Екатерининский и получили дипломы учительниц с отличием. Но так как в своём институте они отучились не шесть полных лет, а только два года, то ни медалей, ни прекрасных дамских шифров, какой был у тёти Юлии, им не дали.
Все три воспитанника лейб-гвардии Семёновского полка сдали весеннюю сессию Политехнического института за четвёртый курс. Благодаря тщательно выверенной воспитательной программе сыновей лейб-гвардии Семёновского полка, достойной дворян, все они имели самые превосходные манеры. А душой мой прадедушка был так чист, что не мог чисто физически вымолвить слово «дурак».
Весь год, почти каждое воскресенье, Василий Корнеевич и Полина Леонтьевна встречались на Аничковом мосту. Потом они ехали в какой-нибудь театр в кибитке или гуляли по Невскому. И с их первой встречи так повелось, что прадедушка, как бы играя, стал обращаться к прабабушке как у принцессе. Ну, и Полина Леонтьевна всегда была весела, вела себя бойко и также весьма вежливо. Ни о свадьбе, ни о совместном их будущем они особо не говорили.
И вот перед самым началом белых ночей Василий Корнеевич на Аничковом мосту ей сказал:
– Полина Леонтьевна, две недели осталось до нашей свадьбы. И если вы согласны со мною венчаться, то пора уже говорить о делах насущных. Я нашёл для нашей семьи три комнаты на улице Тверской, с отдельным входом, и готов оплатить их за год. Там можно вполне устроить и свадьбу. Мои друзья найдут нам официантов и поваров и сами доставят всё необходимое.
– А давайте, Василий Корнеевич, мы вот как поступим, – всё ещё продолжая свою роль, сказала Полина Леонтьевна. – В грядущий четверг я буду перекрещена в православие. Потом мы отправимся с вами на улицу Тверскую, чтобы я посмотрела на ваши комнаты. Ну, а потом я предложу вам вернуться сюда, на Аничков мост, где покажу вам другой жилищный вариант. Окончательный выбор жилья я, конечно, оставлю за вами. Даже не знаю, как вам покажется, и потому не спешите пока оплачивать вашу аренду. С моей стороны подготовкою к нашей свадьбе уже занимаются и Галицкие, и моя Амелия. Когда вы примете окончательное решение по жилью, то мы все наши усилия по подготовке к свадьбе объединим.
– Ладно, и ваш вариант посмотрим, – слегка вздохнув, сказал Василий и добавил: – Вот только задаток за Тверскую я уже отдал…
В одном из православных Храмов Санкт-Петербурга в двунадесятый праздник «Вознесения Господня» моя прабабушка была перекрещена в православие. На улицу Тверскую им можно было весьма хорошо доехать но на конке, но Василий Корнеевич с Полиной Леонтьевной остановили лихого извозчика и с ветерком промчались по городу. И там, в одном из довольно приличных доходных домов, Полина Леонтьевна с загадочной улыбкою неторопливо осмотрела все три комнаты и потом сказала:
– Всё, Василий Корнеевич! А теперь давайте поедем к нашему Аничкову мосту!
Другой подвернувшейся им бричкой правил какой-то «деревенский Ванька», и потому с ним они ехали не спеша.
И вот тогда, под цокот копыт, моя прабабушка у прадедушки спросила:
– А всё-таки скажите мне, Василий Корнеевич, почему вы хотите жениться на мне – бесприданнице? Ещё раз подумайте хорошенько. Ведь и сейчас ещё не поздно всё изменить. Нынче ведь и купеческие дочки бывают довольно образованные и с хорошими манерами…
– Ну полноте вам, Полина Леонтьевна! – сказал ей на это прадедушка. – Деньги деньгами, но сердцу-то ты не прикажешь. Вот великий наш поэт – Александр Сергеевич Пушкин – Наталью Гончарову безо всякого приданого в жены взял и был с нею счастлив. А всё почему? Да потому, что они подходили друг другу. И ещё потому, что она была ему благодарна…
– Ваша правда, Василий Корнеевич, – радостным облегченьем выдохнула она. – Как же это хорошо, что и вы так же, как и я, думаете. Вот по этому самому принципу и я избираю вас! Прошёл уже год, как тётушка Юлия разыграла нас всех, а вас и всего более. Это было несносно, но у неё есть оправдание. Она всё делала как истинная мать. Ваш товарищ Владимир Томилов, как человек умный и рассудительный, потом от Амелии моей отошёл. А вы вот – не отошли, и этим меня совсем приручили. И тогда мне тоже захотелось что-то для вас сделать…
знайте же, Василий Корнеевич, что я вовсе не бесприданница. Мой опекун – дедушка по отцовской линии – имеет свой герб и старинную баронскую корону! Когда наши с Амелией родители умерли, то он переписал всё их состояние на нас – в равных долях. Прошлой осенью я показала поверенному моему свою руку с вашим колечком и сказала: «Подыщите мне дом в Семенцах до белых ночей, и желательно поближе к Фонтанке и к Аничкову мосту». И я хотела уже по весне купить там один, как вдруг стали продавать особняк прямо у Аничкова моста! Мы с Амелией и поверенным весь его внимательно осмотрели и решили, что стоит он даже дороже, чем за него просят. Вот я и купила его.
Однако, Василий Корнеевич, вот мы уже с вами приехали! Помогите мне сойти на наш мост.
Прадедушка сразу же дёрнул извозчика за кушак, тот натянул поводья, и бричка остановилась.
– Вот он, наш особняк, Василий Корнеевич, – самый желтый на набережной, и самый ближний к нам в ряду двухэтажных домов, – с тихою улыбкою сказала Полина Леонтьевна. – И стоит он прямо напротив императорского Аничкова дворца, через Фонтанку! Сейчас наши слуги, вызванные из Белостока, всё в нём к свадьбе готовят. А моя милая Амелия, будто в усадьбе нашей, всем в нём распоряжается. Скоро она домой вернётся, и мы уже знаем, кто её сватать будет…
Вот посмотри, Алёша, какое удалось мне найти прекрасное дореволюционное фото, с аккуратненьким нашим домом, куда входит и первый пролёт Аничкова моста…
В пору белых ночей 1908 года, в одном из больших Храмов состоялось венчание моих прадедушки и прабабушки. Затем Полина Леонтьевна в белом подвенечном платье, и Василий Корнеевич в тёмно-зелёном мундире с золотыми пагонами разъезжали по всему Санкт-Петербургу в белом фаэтоне, украшенным золотым византийским узором. Ту весьма необычную повозку с удивительно мягким ходом Михаил Львович сумел одолжить у одного из князей по случаю свадьбы любимой племянницы жены.
В верхней гостиной дома Андреевых было накрыто большое застолье. В нижней обширной зале весь вечер играл кадрили и вальсы струнный оркестр графини Елизаветы Шуваловой. И что интересно, все её оркестранты пришли со своими инструментами в их дом из
