молча и совершено не обращал никакого внимания на Таню Кунину, как-будто ее здесь не было. За все это время Таня успела разглядеть, что одет человек в длинный серый плащ, а на голове у него шляпа. Тень от широких полей этой шляпы полностью скрывала лицо этого человека, так что Таня, даже усомнилась, а человек ли это вообще?
Закончив свою непонятную работу и натянув последнюю веревку куда-то за дверь, незнакомец поместил в небольшое углубление над дверью маленький самострел с вложенной в него стрелой. Затем незнакомец снял шляпу, и Таня увидела его лицо, обезображенное страшным гноящимся шрамом, идущим от правого глаза к нижней челюсти. Человек церемонно поклонился Тане и сказал:
— Ну вот мы и увиделись.
— Я вас не знаю. — Сказала Таня пытаясь ослабить вервки, напрягая кисти рук.
— Ну да, мы вообщем-то не знакомы. И даже вашу далекую бабушку Терцию я не знал. Но именно она стала причиной, невольно, не буду оспаривать, всех моих и моего народа бед.
Незнакомец прислонился к каменной стене, и Таня увидела его в профиль, лицо было немного вытянуто вперед и имела какие-то волчьи черты, даже из-под верхней губы выглядывал клык:
— Видите ли, Таня, ваш род, ну т. е. человеческий, даже не представляет, что мир населен не только вами, вы не исключительно единственные обитатели этого мира. И вы считаете, что только у вас есть исключительное право называться высшим творением Божием.
— А разве это не так? — Искренне удивилась Таня.
— Нет. Но ваш род неуемен. Когда его представители решают, что правы, то их не перешибешь и не переубедишь уже ничем. Когда ваши далекие предки столкнулись с представителями моего вида, они стали называть нас Существами и охотится на нас. Постепенно нас становилось все меньше и меньше. Мы не умирали, потому что были бессмертны, но наши сущности переходили в другое состояние, которое не всем из нас нравилось. Поэтому несогласные искали способа вернуть свои тела.
— И что это за способ?
— Кровь. Нужна человеческая кровь. Только она способна восстановить нас.
Он на некоторое время умолк и Таня, перестав пытаться освободиться. Незнакомец как будто думал.
— Я один из тех, кто решил сопротивляться вам, людям. — Наконец сказал он. — Мое имя Гандель. И теперь твоя кровь поможет мне восстановить справедливость.
Гандель умолк и вышел из склепа, прикрыв за собой тяжелую дверь. При свете догорающего факела Таня Кунина смогла разглядеть всю систему натянутых веревок и поняла, что это своеобразная ловушка. Тот, кто войдет в склеп первым и откроет дверь неизбежно выбьет скобу, держащую все эти веревки и самострел нацеленный ей в сердце сработает.
* * *
Жилище Пакина находилось почти рядом с монастырем на берегу Пны, поэтому идти туда пришлось недолго. Дом, сложенный из огромных дубовых бревен, поражал своей монументальностью и величавостью, он был обнесен бревенчатым забором раза в два выше человеческого роста. В этом доме Николай Илларионович Пакин жил вместе с женой.
Игумен Филипп постучал в калитку собранной из дюймовых досок на звук отозвался лаем огромных размеров волкодав привязанный где-то за забором рядом с воротами. Ждать пришлось недолго: скрипнула дверь дома, лязгнул затвор немецкой винтовки, затем с грохотом отодвинулся засов, калитки и она отворилась. Гостей встретил человек небольшого роста, круглолицый, абсолютно лысый. Одет он был в синий потрепанный пиджак такие же брюки, а на ногах шлепанцы. В руках он держал винтовку, но увидев отца Филиппа, человек опустил оружие, улыбнулся и на удивление писклявым голосом протянул:
— А, отец Филипп! Рад, всегда рад. Чем обязан?
— Мы к вам по делу, Николай Илларионович.
— Ну проходите, проходите.
Пакин окинул взглядом Почепова с Орфеевым и пригласил всех в дом. Калитка закрылась, снова загрохотал засов. В доме они сразу прошли на кухню. Кухня, оборудованная по последнему слову техники, была обставлена изящной кухонной мебелью в стиле модерн. Посредине стоял большой стол, который был заставлен разной снедью, а у окна притулилась женщина такого же небольшого роста, как и Пакин, полная, даже чрезмерно, с ямочками на щеках и с глазами круглыми как плошки. Эти глаза излучали столько природной глупости, что казалось они, принадлежат не человеку, а корове, которая по ошибке оказалась в доме.
— Моя жена, Маргарита Викторовна. — Представил женщину Пакин и предложил всем присесть. Маргарита Викторовна начала разливать по чашкам чай, в это время игумен представил Пакину Орфеева и Почепова. Окинув их оценивающим взглядом Пакин спросил:
— Ну и чем я могу быть вам полезен?
— Мы ищем девушку… — Андрей не успел закончить фразу, как Николай Илларионович вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул ее Орфееву. На ней была запечатлена девушка с распущенными волосами, и она была очень похожа на Таню.
— Да, похожа на Таню, но я видел такую фотографию в музее у Ксении Поповой.
— Это Таня и есть, т. е. девушка, которую вы ищете. Только эта Таня жила намного раньше вашей и звали ее Мария, она ее двоюродная тетя. Знаете ли, в наших местах жил когда-то легендарный народ — оличи и у них была такая оригинальная версия относительно происхождения своего племени. Они считаю, что каждый из них воплощается в своих потомках, сохраняя в точности свой внешний вид и частично родовую память. Такое своеобразное бессмертие, но за него надо было платить, т. е. представить в царство теней как бы замену за каждого своего родича и за себя. Поэтому они приносили человеческие жертвы, а жертвы эти находили среди окрестных племен. Конечно, такой образ жизни не мог нравиться тем, кто жил рядом с ними. Поэтому оличам часто приходилось менять место жительства. Последнее их пребывание, до разорения Тяпкой, было как раз в наших трех селах Сыравель, Ярлуково и Пакунакино. Но как вы понимаете и на новом месте они не оставили своего занятия: красть людей и приносить их в жертву, чтобы жить дальше в своем потомстве.
— А Тяпка это бывший лакинский князь Георгий Святославич. — Решил проявить свою эрудицию Юрий.
— Вы я вижу, тоже попали под влияние бредней нашего краевед Михаила Нурова! — Презрительно фыркнул Пакин. — Именно он высказал эту версию, что Тяпка и есть тот самый князь. Но с чего он это взял? Где факты? Только разные народные предания. Я вам расскажу историю Тяпки до конца. Выбрав удобный момент, Тяпка со своей шайкой напал на села оличей, убил всех, не пожалев ни детей, ни женщин, ни стариков. В плен взял только жреца Ганделя. Жрец умер в страшных мучениях на колу, успев проклясть Тяпку и весь его род. Текст проклятия передавался из поколения в поколение, самими мордвинами. В 1897 г. известный фольклорист Рудольф фон Кранк многие годы посвятивший собиранию сказаний, так называемых неведомых народов, приезжал сюда к нам и записал это проклятие. Потом этот текст вошел в книгу, названную им «Сказания неведомых и загадочных народов», изданную в Германию его сыном Отто, после смерти Рудольфа в 1937 г., совсем небольшим тиражом, всего 100 штук. Один экземпляр у вас.
— И как же это проклятие должно осуществиться? — спросил Андрей.
— А это вы узнаете сами. Девушка, которую вы ищете последняя из рода Терции. Именно ее кровь упоминается в заговоре как святая кровь. И она должна пролиться, чтобы снять проклятие.
Хранивший во все время беседы молчание отец Филипп, почти приказал Пакину:
— Вы должны помочь Андрею и Юре!
Пакин многозначительно посмотрел на игумена и сделал знак рукой жене, та удалилась и через некоторое время вернулась в сопровождении девушки в зеленом платье.
— Ксения! — только и мог сказать удивленный Орфеев, Ксения Попова наклонила голову в знак приветствия и села рядом с Пакиным.
— Да, друг мой, это Ксения и она проведет вас в то место, где сейчас находится Татьяна, т. е в склеп Тяпки. Отсюда это не так далеко и если вы поспешите, то возможно успеете туда раньше ее убийцы отца Венедикта.
Сборы были недолгими, и друзья уже вместе со своей проводницей прощались с хозяином. Отец Филипп отказался идти вместе с ними, сославшись на то, что монах не может покидать свой монастырь. Пакин вместе с женой вышел за калитку проводить гостей. По мере того, как они исчезали из виду образ краеведа менялся, как бы таял и под его оболочкой вырисовывался облик существа в сером плаще и такого же цвета шляпе. Та что была женой Пакина превратилась в крупную зеленую жабу с выпученными глазами. Настоящие Пакин и его жена лежали в сарае на сеновале с перерезанными глотками.
* * *
Судьба отца Филиппа складывалась не совсем удачно в миру. Он родился и вырос вдали от тех мест с которыми теперь так тесно была связана его жизнь. Родиной его был город Минск и в миру отец Филипп звался Федором Нехтуем. Окончив школу, Федор пытался поступить в университет, но без успеха. Служил в армии, после демобилизации вернулся в Минск, поступил в ПТУ и там встретил девушку, как ему тогда казалось, своей мечты. Дело шло к свадьбе, но возникло неожиданное препятствие. Федор Нехтуй всегда был верующим, а в период знакомства со своей девушкой его религиозность приняла активные формы: он бывал почти на всех богослужениях, прислуживал в алтаре и готовился стать его служителем. Невеста, узнав о намерениях своего жениха стать пастырем, поставила жесткое условие: или я или церковь. Федор выбрал второе и остался один.
Событие это не столько потрясло его душу, сколько заставило задуматься о бренности всего земного и неустойчивости всех человеческих отношений и привязанностей. Федор отправился в паломничество в один из монастырей Рязанской области, где, как он слышал, еще живут старцы. В этом монастыре он и остался. Через три года он был пострижен в монахи и тогда получил свое новое имя Филипп, в честь митрополита Московского Филиппа умученного жадным до крови царем Иваном (по официальной версии). Через некоторое время монах Филипп был рукоположен в священный сан, а затем назначен настоятелем Новочемоданова Никольского монастыря. И вот теперь служил здесь восьмой год. За все это время его настоятельские функции сводились к исполнению обязанностей приходского священника, так как в монастыре был всего лишь один монах и насельник — сам отец Филипп.
На второй год своего пребывания в обители игумен познакомился с местной подвижницей матушкой Кулей. Ее привезли в Новочемоданов монастырь причащаться, тогда ей было уже за 90 лет, и она с трудом могла перемещаться, но обладала трезвым умом и сохраняла ясность мышления. Жила она в Ярлуково и была очень почитаема в соседних деревнях среди верующих, как человек святой жизни. Во время гонений, когда ни в одном окрестном селении не было ни одной действующей церкви, баба Куля руководила духовной жизнью верующих. К ней приходили за советом, помощью и утешением.
После своего знакомства со старицей отец Филипп еще не раз посещал ее в Ярлуково, беседовал с ней и почерпнул много полезного для своей души из этих бесед. Старица, несомненно обладая даром прозорливости, предсказала все события настоящего времени: и приезд трех друзей из Лакинска, и пропажу девушки и то что два ее друга отправятся ее искать. Она же рассказала о «сиреневой книге» и о Ганделе, предупреждала, что ни в коем
