Серая офисная мышка. Эта мышка каждый раз, всматриваясь в своё отражение пытается понять, в чём подвох.
«Чего тебе не хватает?» - Спрашивает пристальный взгляд серых глаз. – Почему ты должен одеваться как убожество?»
«Потому что в компании на которую я работаю, принят дресс-код, согласно которому все сотрудники должны являться на работу в деловых костюмах» - отвечает идеальный изгиб губ Купидона.
«Видимо эта компания платит тебе большие деньги, раз ты идёшь на такие жертвы?» - вопрошают глаза.
«Нет!» - губы сжимаются до еле заметной ниточки.
«Значит ты там на хорошем счету и у тебя большие перспективы?» - прищуриваются глаза.
«Нет! Начальник отдела меня ненавидит и любит отчитывать прямо перед сотрудниками!».
«Тогда, какого хера, ты там делаешь?»
«Потому что привык;
Потому что мне тридцать пять;
Потому что (как мне кажется) на другой работе будет тоже самое!»
«Неужели ты не хочешь ничего изменить? Тебе самому то не противно смотреть на то, во что ты превращаешься!» - глаза высекают красные искры.
«Хочу! Ещё как хочу! Но я привык и мне тридцать пять! Да…ещё пятница!»
«Причём тут пятница?!»
«В пятницу я забываю о том, что жалок, о том, что годами не могу свозить жену и ребёнка на отдых, о том, что езжу на ржавой праворукой Тойоте, о том, что большая часть моей жалкой зарплаты уходит на выплату ипотеки. В пятницу я напиваюсь, в субботу опохмеляюсь, в воскресенье - пребываю в коме. Так что этой несчастной, жалкой жизни, у меня всего четыре дня в неделе – три дня я нахожусь в забытье…»
«Если бы три! Иногда твоё забвение затягивается на неделю. Тем более ты же обещал жене бросить и даже записался на это сборище анонимных алкоголиков.»
«Ну вот, когда брошу, тогда и поговорим, а пока…».
Тонкие пальцы поправляют кривой узел на галстуке. Блестящий браслет китайских часов сползает вниз по запястью.
Два оборота ключа, скрип заржавевших шарниров, открываемой двери.
- Я ушёл! – голос отдаётся эхом в пролёте. – Сашку сегодня тебе забирать…я на семинар.
- Какой ещё семинар? – голос из комнаты, бросается вдогонку, но ударяется в вовремя захлопнувшуюся дверь.
«Какой какой…- пластиковая подошва остроносых ботинок гулко бьёт по лестничным ступеням. – Семинар личностного роста! Должен же я когда-нибудь вырасти. Ну по крайней мере я что-то для этого делаю. Семинары должны идти в зачёт к попыткам. Сколько их уже было: этих семинаров, конференций, вебинаров. А сколько прочитано книг. Кипой толстых талмудов с красочными обложками, забит шкаф, прикроватная тумбочка, полка под телевизором. В нашей маленькой квартирке, куда ни глянь, можно наткнуться на мотивирующий лозунг и обещание поведать секрет о том как…
- завоевать друзей…
- заработать первый миллион…
- можно разбогатеть, только лишь думая…
- привлекать к себе финансовые потоки…
- вознестись на вершину социальной пирамиды…
Судя по прочитанному, просмотренному и услышанному мной за последние пять лет, я должен иметь степень профессора по успешному успеху. Я и так профессор и могу разложить в деталях, в цифрах и наглядных примерах формулу успеха. Только что толку в знании формул, которые не работают. Всё это сухая теория, изложенная такими же теоретиками, которые разбогатели именно на продаже своих книг таким олухам, как я. Я уже давно всё понял. Я знаю главную формулу жизни, которая звучит так: «Рождённый ползать, летать не может!». Вот и всё – коротко и ясно. Беда в том, что, зная эту главную формулу, я никак не могу с ней смириться. Я подсел на энергетические дозы, которые дают мне эти семинары и книжки. Хоть на денёк, хоть на часик, но они вселяют надежду, что я могу…что время не ушло…что с этого момента я буду делать только так и всё наконец-то получится.
Сегодня вечером я пойду за очередной дозой. Как алкоголику со стажем мне прекрасно известно, что за подъёмом идёт абстиненция, похмельный синдром, но тем не менее, я не хочу бросать.
Потому, что я привык и мне тридцать пять!
Скрип подъездной двери, бьющий в нос запах, находящейся напротив подъезда помойки. Хруст утренней наледи. Нога вжикает по льду, подлетает вверх, неуклюжие руки исполняют хаотичные пассы, направленные на то, чтобы удержать баланс. Вторая нога взлетает вслед за первой.
Х-хряс-сь! Туловище плашмя хлопается об асфальт. Вылетевший из руки портфель, раскрывает кожаную пасть, разбрасывая по асфальту отпечатанные листы формата А4. Спина дико болит, дыхалка сбита, но надо быстро подниматься. Не дай бог, кто-нибудь из соседей увидит. Засмеют! Хаотично собираю грязные листы комкая бросаю их в портфель. Да уж, перепечатать отчёт я не успею, придётся отдавать его Михалычу в таком виде. Уже представляю изливающийся из бородатой пасти, понос. Прихрамывая иду к своей припаркованной с краю, сплющенной как блин Тойоте, открываю дверь, кряхтя, опускаюсь будто в лужу на низкое продавленное сидение. Стартер, потупив пару секунд, соизволяет запустить двигатель, который гремит будто набитое гвоздями ведро. Ну спасибо хоть на том, что завёлся.
Вот же чёрт, ну почему уже с утра всё идёт через задницу! Я луплю по мягкой оплётке руля. Ну разве успешный человек шлёпается на землю, едва выйдя из подъезда? Конечно же нет. Успешный человек ходит по ковровым дорожкам и не носит пластмассовые говнодавы.
Машина плывёт, чавкая низким бампером по каше из снега и соли. Бурые волны с шумом раздаются в стороны, грязные брызги летят на лобовое стекло. Дорога напоминает мне сточный канал, который бурным потоком несёт на себе мою незадавшуюся жизнь. Где-то за поворотом ждёт воронка, канализационный колодец, которым всё должно закончиться. Вспышки мигающих фар больно лупят по затылку, заставляют неприязненно скомкать лицо.
«Что невтерпёж? Куда ты спешишь, долбаный придурок? Не видишь, какой поток? Езжай как все и не выёживайся!» - бормочу я себе в нос, в то время, как руки нервно выкручивают баранку вправо. Машина, рискуя нахлебаться серой желейной массы, съезжает на крайнюю полосу. Спешащий тип на «БМВ» обходит меня слева, обдавая тяжёлой грязевой волной. За ним летит ещё один и ещё. Селевые потоки с шумом обрушиваются на кузов, заставляя его дрожать.
«Что ж вы творите, скоты?!» - Хочется надавить на газ, обойти всю эту наглую вереницу справа, вклиниться перед тем, самым первым, и демонстративно тащиться на скорости двадцать километров в час, заставляя ползти за собой всех этих баранов. Но всё что я могу сделать это злобно перегазовывая, тащиться по забитому автобусами правому ряду. Я вынужден глотать льющуюся сверху грязь, не потому что правильный, не из-за привитых мне высоких манер. Всё гораздо проще. Меня останавливает страх. Любой из них – тех, кто меня провоцирует, может догнать подрезать, вытащить из машины, избить, или просто унизить на глазах десятков человек, под прицелами бесчисленных объективов авторегистраторов и камер.
«Ты что, не можешь дать отпор, постоять за себя? Ты трус?!» - глаза отражающиеся в трапеции зеркала заднего вида, презрительно щурятся.
«Да! Да, чёрт побери! Я трус! Меня пугает всё, что связано с насилием и унижением. Но больше всего я боюсь не этого! Самый мой большой страх связан с тем, что об этом могут узнать все. Всё что мне приходится делать в этой жизни, это с усилием выдавливать из себя капли смелости, пытаться играть роль уверенного в себе человека».
«Ты уже признаёшься в этом открыто? Ты смирился? Смирился со своей слабостью?!» – глаза в зеркале испускают блики сочувствия.
«А что мне остаётся делать? Врать другим я ещё могу, но себе…устал. Я устал врать глядя в эти глаза, устал произносить глупые мантры: «Я сильный! Я смогу! Мне всё подвластно!». Они не работают.
«Значит ты сдался? – из набухших глаз вот-вот брызнут слёзы. – Тогда зачем всё это? Зачем эти семинары, тренинги? Какого чёрта, ты читаешь эти книги. И сегодня ты снова идёшь туда. Зачем, если надежды уже не осталось?».
«Нет, надежда осталась! Только она меня и держит. Это уже не та надежда, которая обещает, что всё наладится, что впереди ещё много времени, чтобы всё исправить. Это надежда на чудо. Я как ребёнок, который, проснувшись под новый год бежит под ёлку, в надежде, что там его ждёт сокровенный подарок, о котором он так мечтал. Я надеюсь, что именно сегодня встречу Деда Мороза. Когда для надежды не остаётся рациональных зёрен, она начинает питаться ожиданием чего-то аномального!».
Тойота заплывает на парковку, возле офисного центра. Все хорошие места уже заняты, остаётся воткнуть машину в сугроб, либо оставить её посередине. Но этот вариант я отметаю. Михалыч тоже ставит машину здесь. Белая крыша его Крузака возвышается над железными горбами простолюдинов. У Михалыча проблемы с чувством габаритов и он частенько тупит, когда в центре парковки находится помеха из припаркованного незадачливым сотрудником корыта. Я не хочу быть камнем преткновения для своего босса, итак на работе проблем выше крыши.
Сплющенный капот врезается в сугроб, словно в айсберг, бороздит серую массу, пока не зарывается в ней наполовину. Вот здесь моё место!
Нехотя вываливаюсь из салона, с отвращением глядя на серое здание и тянущуюся к нему вереницу сотрудников. Меня ждут очередные восемь часов скуки, уныния и серости. Иногда к этой говенной массе примешивается унижение и страх. Да…да…да черт побери. И на работе всё то же самое. Я обхожу острые углы, терплю оскорбления Михалыча, язвительные замечания бухгалтера и насмешки прочего офисного планктона не потому, что выше всех этих дрязг. Мне просто страшно вступать с кем-то в полемику. Страшно точно так же, как задирать на дороге этих гонщиков. Если бы было не страшно, я бы и сам гонял, наплевав на все правила, я бы вступал в дискуссии, спорил по любому поводу, и использовал удобный момент, чтобы унизить оступившегося. Я бы делал всё то же, что и они, если бы не эта…
«Да говори уже! Сегодня у тебя день откровений!» - укоряющий взгляд проблескивает в отражении зеркальной входной двери.
«Хочешь откровений? Ну хорошо! – я расстёгиваю плащ, подхожу к большому зеркалу в холле, поправляю галстук, презрительно морщусь, глядя на отражение. – Всё это…хорошие манеры, эта грёбаная вежливость…всё враньё…- нервно дёргаю узел, затягивая удавку на шее. – Если бы я мог, вёл себя точно так же, как и все они…- Периферийным зрением смотрю на силуэты пробегающих за спиной людей. Я вёл бы себя как эти приспособленцы, наглецы, хамы, ублюдки и негодяи. Я вёл бы себя хуже каждого из тех, кого, якобы, так презираю. Я бы так же, как и они брал бы от жизни всё, что могу, если бы имел хоть каплю смелости.
Я - чёртов трус, и пора это признать!».
6
- Кем я был? Кем я был! – Я вглядываюсь в нанизанный на вилку тост, будто изучая невиданный доселе минерал. Мне не хочется озвучивать посетившее меня откровение. – Судя по всему, я был обычным человеком...
- Обычным? – Линзы очков Эммануила сверкнули стробоскопами. – Что ты вкладываешь в это понятие?
- Обычный – тот, кто живёт обычной жизнью, не хватает звёзд с неба…- я хрумкаю тостом, который кажется мне пережаренным и горьким.
- Ни на что не претендует и не требует от жизни большего, чем положено…- пытается закончить за меня Эммануил.
- Ну почему не требует…- выплюнув обгорелую корку, я заворачиваю её в
