Фюрера, от рук своих же родственников великолепно была обыграна противопоставлением благородной позиции императора Тиберия, отказавшегося подло отравить своего германского врага.
С охраной, как всегда, проблем не было. Молодой, стройный эсесовец в серо-зеленом мундире лейтенанта охранной полиции в высокой каскетке с большим полицейским орлом спереди и репейком наверху, вскинул в приветствии правую руку, как только увидел, нагнувшись к открытому окну, сидевшего в глубине салона Гиммлера. Взглянул на документы его спутника, сверяясь со списками в папке, которую подал ему вахмистр. Махнул рукой своим подчиненным. Перед эскортом рейхсфюрера открыли шлагбаум. Машины медленно двинулись между поставленными в шахматном порядке бетонными блоками, мимо стоявшего чуть в стороне под маскировочной сеткой бронетранспортера.
Штаб-квартира разместилась совсем рядом с железнодорожными путями, на которых стоял бронепоезд Фюрера со всеми доступными средствами маскировки, со стволами зениток, возведенными в стремительно темнеющее небо. Совсем небольшой домик, в котором раньше жил, наверное, школьный учитель или местный пастор. Хотя почему жил? Наверняка, и сейчас живет. Его, недоумевающего и испуганного, увезли куда-нибудь в Баварские Альпы или в Норвегию, а то и в Рим, на несколько дней вместе с семьей по неожиданно доставшейся путевке, не спрашивая, впрочем, особо желания.
Не прошло и пяти минут ожидания в приемной, в которую превратилась ранее уютная столовая, как адъютант пригласил рейсфюрера зайти. Кабинет — небольшая комната с двумя плотно занавешенными окнами и большим столом. На его краю — скрипка со смычком.
«Наверняка — учитель», — вновь подумал рейхсфюрер о хозяине дома.
Рейнхард Гейдрих встал из-за стола и, хромая, прошел несколько шагов навстречу бывшему шефу. Мужчины крепко пожали друг другу руки, и временный хозяин кабинета широким жестом указал пришедшему на удобный стул напротив своего стола. Без своей трости, ставшей визитной карточкой, как когда-то сигара у Черчилля и курительная трубка у Сталина, рейхсканцлер очень сильно хромал. Став с сентября 1941 года имперским протектором Богемии и Моравии, Гейдрих многое сделал для снятия всех шероховатостей вхождения Протектората в Рейх. Он реорганизовал, взяв за основу немецкий опыт, систему социального обеспечения населения. Повысил зарплаты и нормы питания для рабочих. А еще он стоял у истоков формирования добровольческих частей, влившихся впоследствии в армии Оси. У окопавшегося в Англии, чехословацкого «правительства в изгнании», этого политического трупа, Эдварда Бенеша, он вызывал дикую ненависть, которая, при самом деятельном участии британского Управления специальных операций, вылилась в настоящую охоту за имперским протектором. Несмотря на несколько неудавшихся террористических актов, Гейдрих продолжал ездить в автомобиле с открытым верхом и без охраны. Только с адъютантом и водителем.
В субботу 5 сентября 1942 года, бандиты все же его настигли. В тот день, вечером, в Deutsches Opernhaus, бывшей Пражской опере, объявлена была премьера «Тангейзера» Вагнера. Британские диверсанты, бывшие военнослужащие чешской армии, получили информацию о том, что на премьере будет присутствовать верхушка протектората. Подготовить акцию в самом театре не удалось. И было решено взорвать автомашину Гейдриха на подъезде к театру. По-летнему теплым вечером, в 18.40 «мерседес» Гейдриха выезжал с улицы Виноградской на Вилсонову. Двое террористов, одетых в форму чешских полицейских, активировали фугас, заложенный в стоящем на обочине автомобиле. Их не остановило людное время и место, а также то, что в тот вечер с протектором был не адъютант, а жена Лина и старшие дети, сыновья Клаус, Хайдер и дочь Зильке. Младшая — Марта, которой на тот момент было всего два месяца, осталась дома. В результате террористического акта погибли водитель, жена протектора, Хайдер и Зильке. Изуродованный Клаус скончался, не приходя в сознание через день. Погибли и были ранены двенадцать прохожих, так же взрывом убило одного террориста. Провидение хранило Гейдриха. Он выжил. Врачи буквально вытащили его с того света. Сильная контузия, с дюжину извлеченных осколков и с трудом собранная хирургами нога. Осталась на всю жизнь хромота и боль.
Цели своей бандиты так и не достигли. Изначально ими ожидались карательные акции немцев. По их расчетам, это лишь усилило бы сопротивление властям не германского населения. Операция возмездия, тем временем была хоть жесткой, но эффективной и вовсе не столь масштабной, как ожидали в Лондоне. К тому же гибель при взрыве женщины и детей, а также случайных прохожих, среди которых так же оказались женщины и ребенок, вызвало у простых чехов сочувствие к немцам. Ну и — яростное негодование в адрес бандитов и их еврейских хозяев. В день похорон жертв террористического акта в Праге и других городах протектората прошли многотысячные митинги, в поддержку Германских властей. Люди осуждали бандитов. Фюрер наградил Рейнхарда Гейдриха первой степенью Германского ордена с мечами и дубовыми листьями, отмечая тем самым высшие заслуги, которые немец может совершить для своего народа. С той поры, не было у англо-американской плутократии и их пархатых хозяев более последовательного и жестокого врага чем оберстгруппенфюрер СС Гейдрих. Он сосредоточил в своих руках, как окончательное решение еврейского вопроса, так и операции Главного управления имперской безопасности.
После трагических событий декабря 1949 года судьба возвела Гейдриха не вершину власти Рейха. Это стало для него полной неожиданностью. Еще до этого он отказался от поста канцлера, сразу после гибели в Берлине Фюрера — как чувствовал.
— Присаживайся, Генрих. Я знаю, уж если ты попросил принять тебя в столь сжатые сроки, дело наверняка серьезное, — своим высоким голосом, негромко произнес он. Лицо рейхканцлера, худое, с заострившимся, хищным носом, хранило на себе следы переутомления. Он тяжело оперся о стол, усаживаясь в кресло, стараясь поудобнее устроить изувеченную ногу. Некогда увлеченный спортсмен, пятиборец, лыжник и отличный фехтовальщик сейчас с трудом мог сесть в кресло. Все его спортивные успехи, после 1942 года, осталось в прошлом.
— У нас проблемы в Исследовательском отделе общего естествознания по проекту отдела «Н». Ты знаешь, если бы я мог решить их сам, конечно, решил бы. Не отвлекая тебя, Рейнхард. Но все очень серьезно и напрямую выходит на запрет «Зондербюро 13» — взаимодействовать с высокоразвитыми цивилизациями других измерений. Я могу объяснить все только в самых общих чертах, но лучше тебе выслушать специалистов. Со мной, как тебе уже известно, приехали Вюст и начальник Северной базы «Зондербюро 13» оберфюрер Рейс.
Гейдрих кивнул рейхсфюреру, устало потер высокий лоб, пригладил почти совсем седые редкие волосы. Из приемной вошли два прибывших офицера. Вюст в хорошо сшитом темно-сером костюме и Рейс в обычной, серо-зеленой форме. В маленьком кабинете сразу стало тесно.
Докладывать начал Рейс, которого дополнял время от времени Вальтер Вюст. Когда речь зашла уже о чистой академической науке, основные объяснения давал профессор, а Рейс лишь вставил пару фраз в конце. Глава СС внимательно наблюдал за канцлером. Тот слушал молча, но очень внимательно. Затем Гейдрих придвинул к себе папку с документами бегло пролистал, не поднимая глаз на присутствующих.
— Благодарю вас, господа. — обратился наконец он к Вюсту, — профессор, и вы, оберфюрер Рейс, можете быть свободны. Нам с камрадом Гиммлером предстоит долгий разговор. Обратитесь к коменданту ставки, он разместит вас в спальном вагоне моего поезда и решит вопрос с ужином для вас. Хайль Гитлер!
Оба офицера вскинули руки в партийном приветствии и покинули кабинет. Гиммлер проводил их взглядом, поймав себя на мысли, что тоже не отказался бы от ужина. Будто прочитав его мысли, рейхканцлер, вызвал секретаря и заказал в кабинет чай и пирожные. У Гейдриха не было привычки его предшественника к активной работе до поздней ночи. Но ранее полуночи, а то и часа ночи ложился он редко. Во сколько бы не отходил ко сну, вставал бывший руководитель управления имперской безопасности, всегда в восемь утра. А с девять часов уже с головой погружался в работу. Делал двухчасовой перерыв с двух до четырех часов. Ужинали в Ставке всегда по-разному. В зависимости от планировавшихся заранее встреч и каких-либо мероприятий.
Ожидая заказанный легкий ужин, Гейдрих вновь взял со стола один из листков, а в другой рукой отыскал среди бумаг фото. Внимательно пробежал глазами отпечатанный на машинке текст и всмотрелся в лицо на фото.
— Обершарфюрер СС, Юрий Кудашев… — произнес он задумчиво и негромко, — сын полковника русской службы, князя Николая Кудашева, героя войны, военного атташе дипломатического представительства Российской Империи в Германии.
— Да, отец — незаурядный человек. Фермопилы князя Кудашева будут изучать в военных академиях как образец активной обороны многократно превосходящим силам противника, наравне с Ганнибалом и Наполеоном. К тому же он из тех русских, что последовательно находятся на прогерманских позициях, один из лидеров «непримиримой партии».
— Из того, что рассказали твои люди, Генрих, я понял, что полковник Кудашев в курсе того, что происходит? — спросил рейхканцлер, вернув на стол листок и фото.
Гиммлер кивнул, подтверждая слова собеседника. Для него самого до сих пор не решенным оставался вопрос, чего в факте осведомленности о сверхсекретном проекте отдела «Н», высокопоставленного русского военного и дипломата больше: плохого или хорошего.
— Думаю, младший Кудашев, каким-то немыслимым образом давший знать о себе отцу, был прав. Князь тот человек, которому можно доверять. — так же, негромко, чуть резким своим голосом продолжал Гейдрих, — Настоящий боец. Испания, Русская война. Жена — немка. К тому же, он из тех, как и мы с тобой повязанных кровью. Насколько помню, его дочь и тесть погибли в Берлине?
— Да, ты совершенно прав. Тела так и не были найдены. — ответил рейхсфюрер, и который раз спросил себя, не лучше бы потерять близких так, как Кудашев, чем видеть, как родной, любимый ребенок умирает от лучевой болезни на твоих руках, а ты готов выть от бессилия.
Офицер СС из «Лейбшандарта» с аксельбантом на груди, украшенной колодкой орденов, принес поднос с чайником, двумя стаканами в подстаканниках, сахарницей и тарелочкой с пирожными. Но два самых могущественных человека Европы так к ним и не прикоснулись.
— Нам давно пора было поговорить Генрих, о работе этого твоего исследовательского отдела общего естествознания, проекта отдела «Н» и «Зондербюро 13», — Гейдрих постучал пальцем по стопке бумаг перед ним, — не стану скрывать, я знал, с чем ты приехал. С утра у меня были Оршич с Сигрун. Как я понял, внутренний круг общества Туле буквально стоит на голове. Ты знаешь, я слишком материалист по сути своей, но Мария наговорила столько всего, что голова шла кругом. По ее словам, он этого парня — Кудашева, чуть ли не зависит будущее нашей цивилизации. И прежде всего связь с Альдебараном, прервавшаяся с трагической
