самая странная фигура, вот, сидит на заднем сидении, обхватив крепкий Серегин торс и оперевшись щекой ему в спину. Именно с Юрой связаны все эти непонятки. С самым дорогим для нее с недавних пор человеком. И что странно, поймала Маша себя на мысли, не раз уже хотела с ним откровенно и серьезно поговорить, но все как-то не получалось. То момент не тот, или что-то отвлекало. Ну вот точно, слово себе даю, как домой вернемся, уже не отстану от них всех. От папы, от Сереги, и главное, от Юры.
Поначалу хотелось спать, вчерашние хулиганы погубили отличный вечер, на который Маша с самого утра строила планы. Весьма нескромные, но очень приятные. Поднятая с постели в три ночи, может бы и подремала еще, если бы ехали в машине, но треск мотоцикла, и главное тугой рассветный ветер, бивший в лицо, быстро прогнал сонливость. И выматывала, грызла душу тревога. Вставали перед внутренним взором все вчерашние страхи, связанные с бандитами, окровавленным лицом Кудашева. Что же там вообще произошло? Сейчас, под треск мотора, провожая глазами деревья, кусты и редкие здания вдоль дороги, она вдруг поняла, что эта тревога, подспудное ожидание чего-то не понятного, а от этого еще более страшного, поселилось в ней уже давно. С того самого дня, когда они с отцом приехали на заимку, и она впервые увидела во дворе у большой дубовой колоды незнакомого, голого по пояс парня с топором. Гнетущее это чувство было сродни тому молчаливому отчаянию, как когда узнала она, что у мамы рак.
Светало. Погода заметно портилась. Низко над лесными верхушками гнал ветер серые тучи. Холодный ветер пробирался под милицейскую кожаную куртку. Девушка поежилась, запахнулась плотнее и постаралась, насколько это возможно в люльке мотоцикла, свернуться в клубочек. Посмотрела на Кудашева, а каково ему в одной тельняшке на этом ветру. Мысли приняли вдруг совсем иной оборот. Подумалось вдруг, что как бы сейчас славно было прижаться к его горячему телу, укутавшись, двоим этой казавшейся безразмерной кожаной курткой. А еще лучше, оказаться сейчас под одеялом в аспирантской спальне, как позавчера ночью. От таких мечтаний вдруг стало тепло, почти горячо в груди. Маша улыбнулась и отдалась в плен приятных грез, которым и встречный ветер не помеха.
Кудашеву было не в пример хуже. В дополнение к общей физической слабости после вчерашнего, от которой он боялся свалиться на полном ходу с мотоцикла, терзало душу опасение. Раньше он был для советских спецслужб загадкой, которую они шатко-валко разгадывали и, конечно, через какое-то время на него бы вышли. Но теперь пролилась кровь, и дело вовсе не в том, что он защищался. Это кстати для тех, кто шел по его следу, далеко не факт. Когда они найдут того слюнявого дебила, который вчера сбежал, а в том, что его найдут, сомнений не было, скорее всего он выдаст свою версию происшедшего. В которой он и его ублюдочные дружки, выставляются невинными жертвами, а он, Кудашев, будет во всем виноват. Чекисты явно не такие дураки, чтобы безоговорочно верить словам хулигана. Но теперь будут искать его уже как убийцу. И до этого никакого желания оказаться в лапах НКВД молодой князь не испытывал, а теперь и подавно. Нужно скрываться и как можно быстрее. Сколько у него есть? День? Два? Вряд ли больше двух… Но что будет с этими людьми, с Юрием? С Машей? С милиционером Сергеем и его женой? С Василием Андреевичем? Особенно тяжело будет с Машей… Взять ее с собой? Предложить разделить неизвестность и полную опасностей жизнь беглеца и скитальца. Да и долго ли удастся прятаться, будучи чужим в этом мире. Без документов, денег, навыков, знаний местных реалий. Одному явно надежнее, чем вдвоем. Да, о чем говорить? Неизвестно вообще, как она воспримет его историю.
Уже когда совсем рассвело, Горохов остановился на какой-то захолустной автозаправке и залил полный бак своего железного коня. Бессонная ночь в разъездах на мотоцикле, далась ему тяжело. Под глазами залегли тени, и Кудашеву показалось, что друга слегка покачивает.
— А ну-ка постой, — остановил Сергея обершарфюрер, — ты же еле на ногах стоишь. Ты так в кювет нас завезешь, сомнений нет. Отдохнуть бы тебе.
Горохов остановился, потер ладонями лицо, крякнул и поежился на утреннем холодке.
— Некогда отдыхать, тебя вчерашние похождения, поверь мне, теперь много крови попортят… Да и нам всем! В Чернево будем проселками ехать, больше нам по шоссе не ездить. Ты сам-то, понимаешь, как сужается вокруг нас круг? Тебе этого трупа и двоих покалеченных просто так не оставят!
— Да чай не дурак! Ну что тебе сказать, да ты и сам понимать должен. Я же солдат, или я, или меня, да был бы только я, а со мной она была — Юрий кивнул на Машу, выходящую из кустов с другой стороны заправки и кутающуюся в милицейскую куртку Горохова.
— Солдат, солдат… Это у вас там война, а тут это называется убийством, пусть даже из-за превышения необходимых пределов обороны. Поехали, времени нет!
— Обожди, — удержал его Кудашев, — крепко обхвати мою руку двумя своими и пристально смотри мне в глаза!
Милиционер сжал своими здоровенными ладонями руку Юрия и, как тот и велел, уставился ему в глаза. Голова чуть закружилась и будто нахлынула теплая волна, грудь вздыбилась, будто под давлением в легкие хлынул чистый кислород. Продолжалось это, наверное, мгновение, не больше, потом обершарфюрер выдернул руку. От усталости у Сергея не осталось и следа, только в глубине сознания, будто легкая головная боль, залегла какая-то мгла. А заметно покачивало уже Кудашева, и Горохов подхватил его под руку.
— Ребята, ну вы скоро? — крикнула им девушка, удивленная поведением своих друзей устроивших, ни с того, ни с сего, какие-то странные обжимания.
Когда вернулись к мотоциклу, Горохов толкнул ногой педаль стартера, двигатель затрещал. Садясь в седло, он, глянув на своего пассажира, покачал головой.
— Вот ведь, блядь! — мелькнуло в голове, — не доедет!
— Маш, там под сидением стропа парашютная свернута, достань-ка, — попросил он Лопатину.
Девушка, путаясь в куртке, завозилась в тесной люльке, нащупывая искомое. Нашла сверток и протянула Сергею. Милиционер споро накинул стропу на Кудашева, пропустил подмышками, прихватил узлом себе на груди, стараясь не смотреть на испуганное Машино лицо. Той стало просто страшно, когда она увидела, как безвольно качнулась Юркина голова, когда мотоцикл рывком рванул с места. Что же происходит с ними? За все свои 23 года она привыкла доверять Сергею Горохову, лучшему другу брата. Он всегда казался ей чем-то, вроде нерушимой скалы, способной укрыть от всех невзгод. Она зажмурилась и отвернулась в сторону опять замелькавших мимо кустов и деревьев. Пусть и сейчас будет так!
А нерушимая Машина скала, в которую князь-фашист перелил свои силы, крепко стиснул руль мотоцикла, прокладывал в уме путь, чтобы объехать проселками, а то и вовсе полями и крепко думал невеселую думу. Кто он теперь? Советский милиционер или предатель? Предатель, помогающий скрыться убившему вчера человека и изувечивший еще двоих, чужаку… Что если окажется за тем вон поворотом неизвестно откуда взявшийся тут БТР погранцов, солдаты махнут приближающемуся мотоциклу рукой, требуя остановиться. Остановится перед ними старший лейтенант милиции Сергей Горохов? Или резко нажав на тормоза, лихорадочно станет выкручивать руль назад или в сторону и жать по газам, вжав голову в плечи, ожидая в спину раскатистую очередь из пулемета КПВТ, способного разорвать в клочья и мотоцикл и его и Колькину сестру, и Кудашева. А, остановившись и сдав им этого странного парня, который и на ногах сейчас не держится, не станет ли он еще большим предателем и не будет ли этот поступок преследовать его всю оставшуюся жизнь?
Сергей, стараясь отвлечься от дурных мыслей, прибавил газу и мотоцикл затрясло на дрянном проселке. Скорее бы добраться домой. При мысли о доме, сразу подумал о жене. Эх, Лена…
****
Вчера, с жуткого бодуна, проклиная приемный день в опорном пункте, Сергей, отправив восвояси Василия Андреича, переоделся в форму и вышел во двор. У калитки, с самым решительным видом уперев руки в бока, ждала жена. Против воли, Горохов залюбовался Ленкой, попытался было, видя ее настрой, протиснуться мимо, чмокнув в щеку, но она преградила ему дорогу.
— Сергей! Нам нужно поговорить! — страшно серьезным тоном произнесла она.
«Бляяя… только не сейчас», — подумалось милиционеру.
Но не рваться же на улицу силой, отталкивая жену. Она-то точно ни в чем не виновата!
Обреченно вздохнув, видя, что этого разговора не избежать, он преследуемый по пятам Леной вернулся к дому и почти упал на стоявший у завалинки большой пень, который кроме колоды служил еще и стулом. Жена нависла над ним, приняв ту же угрожающую позу с руками, упертыми в бока.
— Ты о чем, родная? Может, вечером? Мне в опорный пункт нужно, прием населения по графику, знаешь же. — спросил Сергей, хотя уже знал, о чем будет разговор.
— Нет уж, вечером вы с Лопатиным, может, опять куда уедете, самогон жрать! К тому же сам отлично понимаешь, никто к тебе с утра не придет, да и хорошо! Не придется перегарищем твоим дышать! Да и еще полчаса времени у нас есть, мне тоже в библиотеку идти, вот вместе и отправимся!
Горохов опустил голову, понимая, что на этот раз расспросов точно не избежать. Врать жене не хотелось абсолютно, а сказать правду было немыслимо. Ааааа… Будь, что будет!
— Ну, ты права, дали мы вчера с дядей Васей шороху, признаю, давно я так не набирался. Ты это… принеси воды кружку из колодца. Сушит, сил нет! Будто песку в глотку насыпал!
Лена насмешливо хмыкнула, видно было, что мужу и правда сейчас кружка ледяной воды только на пользу пойдет. Она поднялась на крыльцо, вошла на кухню и взяв большую полулитровую алюминиевую кружку вернулась во двор.
— Ах ты, стервец! — она с силой грохнула кружку о ступеньки. Мужа во дворе не было, только приоткрытая калитка, еще не завершила своего движения, закрываясь на слабенькой пружине. Бросившись к воротам, она выглянула на улицу. Уже метрах в пятидесяти переходил с бега на быстрый шаг Сергей. Опасливо обернувшись, он увидел выглянувшую из калитки жену и вновь перешел на легкий галоп.
Вот еще! Была нужда гоняться за ним по всему селу, народ веселить! Куда ты на хрен денешься, когда разденешься… Сама, не зная почему, Лена не злилась на мужа. Казалось бы, отличный повод закатить склоку с криками, плачем и битьем посуды, чего она отродясь не делала. Но зачем?! Все отрицательные эмоции, вдруг как рукой сняло, осталось только недоумение и тихая радость от ее Новости. Она положила руки на живот и ласково погладила. А ведь хотела ему сейчас рассказать… вот ведь дурак! По сравнению с этим, все его странности просто ничто! Да и чего я взбеленилась? Другой женщины у него нет. Я бы сразу поняла, да и хорошо нам вдвоем, вряд ли может быть кому и с кем лучше. Ну подумаешь, напились с дядькой Василием, ладно бы если часто. Сергей к спиртному был более, чем спокойный, все на селе удивляются, почти не пьющий мужик. Странные они все последнее время. И он и Лопатин. И Машка со своим кавалером. Ну с этой парочкой все и так ясно. Хотя… Этот Юрий Кудашев уж очень непростой тип. Но все же никуда Сережка не денется, все расскажет. Или днем в клубе или
