И если из уважения к моему возрасту они и проявят ко мне какой-то интерес, то хватит его, я так думаю, минут на пять, не более! Оно и понятно, молодые шагают по жизни со своим аршином!
И всё же они – бедненькие, на мой взгляд! Как бы я к ним не относился, они, даже предельно напрягая своё воображение, не смогут представить себе мою непростую жизнь. А если и представят, то не поймут, и, конечно же, не оценят по достоинству! Но сами-то, разумеется, о себе воображают, будто легко смогли бы осилить всё, выпавшее на мою долю.
Впрочем, возможно они когда-то что-то и смогут! А по мне, так дай им бог далеко стороной обойти всё то, что пришлось прошибать мне собственным лбом!
4
О чём я опять? В последние дни один бред в голове вертится! Будто что-то важное нужно доказать, чтобы самому оправдаться, но я, даже не знаю почему, постоянно опаздываю! И потому возникают неприятные ассоциации. Всё гробы дешёвые мерещатся, как глаза закрываю, люди в чёрном без лица, рыдания вдовы душу рвут… А оно мне надо, как говорят в Одессе?
Действительно! Очень оно мне надо! Благоразумная природа на сей случай совсем не напрасно людям в мозги тормоза вкрутила. Потому на такую тему думать могут только сумасшедшие. Остальным пелена мозги застилает.
А мне прежнее всё настойчивее царапает душу! Я ведь уже срывал как-то тот природный стоп-кран, запрещающий людям думать о своей смерти… И уже беседовал с той каргой, которая с острой косой является. И долго вплотную с ней общался, более месяца. И хотя не познал ее до конца, но всем своим существом ощущал ее ледяное присутствие и заинтересованность во мне. Ведь только меня она и дожидалась, зараза! Всегда рядышком пристраивалась, надеялась поставить на мне последнюю точку!
Но всем врачам на удивление ко мне вернулось сознание, и я сообразил, что жив-таки. Может за самый краешек тогда и зацепился.
Я потом о ней, о заразе своей безвременной, частенько размышлял. Был у меня интерес, было для того и время, пока в реанимации валялся. Давление часто обнулялось, невзирая на благоприятные прогнозы врачей! Но спасали.
И потом я о ней думал, когда день и ночь наблюдал почти бесполезные хлопоты медперсонала вокруг совсем уж безнадёжных больных, находившихся в моей палате. Наблюдал и терзания вполне здоровых, но привязанных к ним родственников, в те минуты искренне несчастных.
Помню, сосед мой, которого я и в лицо-то никогда не видел (он за занавеской лежал), всю неделю находился без сознания. А я думал о нём, думал и о себе, и противоречивые настроения раздирали меня на части! Вроде, подпирало меня: «Подняться бы тебе, братец, надобно, наконец! Даже завидно, как все ждут этого, как переживают за тебя. А с другой стороны, уж лучше бы ты помер поскорее, ведь даже врачи всё реже заходят, тем самым демонстрируют своё медицинское бессилие! И себя бы мучить перестал, и родных своих отпустил в их собственную и, конечно, наверняка не безоблачную жизнь!»
Вот тогда я для себя и решил: «Нечего людям дополнительные проблемы создавать! Нечего жизнь им портить! Жить следует, лишь оставаясь социально активным, пока кому-то полезен, пока считаешься полноценным человеком. А если даже близким оказался в тягость, так, причём здесь возраст? За такую жизнь цепляться не стоит!»
И тогда я точно для себя уяснил, что настоящая жизнь, это совсем не убогое существование в лежачем положении при медикаментозной поддержке сердобольных окружающих! Настоящая жизнь, это не несбыточные надежды на улучшение состояния, что ни день. Уж я за такое существование цепляться точно не стану!
5
Стоп! Опять меня в ту же сторону потянуло! Рано мне об этом, пожалуй… Ещё полно всяческих обязанностей. Можно сказать, полно и долгов. Да и силёнки какие-то имеются, чтобы статистике, давящей на психику, не доверять! И аргументы пока легко находятся, чтобы задержаться в этом мире. Ведь не стар я душой, как мне представляется. Да и физически многое тяну! Чаще буксиром для всех являюсь, нежели обузой!
Но ладно об этом! Такие думы думать без толку! Когда на небесах всерьёз решат моим вопросом заняться, так моего согласия не спросят! А тамошнее решение не обжалуешь! У них на небесах, видимо, суд последней инстанции находится!
Вот такие открываются перспективы!
А в Казань, не в эту, не в лакированную по-сегодняшнему, а в мою прежнюю, меня давно тянула тоска по собственной молодости. По наивности казалось, будто в знакомых местах я как-то по особому согрею душу. Согрею ее воспоминаниями о трудных и всё же достаточно счастливых пяти годках. Согрею и оттого стану крепче!
Не пришлось! В сгустке служивых будней подобных поездок у меня не случилось. Всегда был занят до чёртиков, всегда что-то горело, всегда начальники рекомендовали с личными делами подождать, мол, понятное дело, хорошо бы с однокашниками встретиться, поговорить, повспоминать, но не сегодня же, когда земля под ногами горит от завала неотложных дел.
А на днях всё-таки пришлось рвануть, да без долгих сборов. В Казань меня позвали неспроста, там старый друг подкачал. Меня всё вспоминал, как родственники сказали...
Так у нас обычно и бывает. Ему тоже казалось, как и мне теперь, будто всё самое главное еще далеко впереди. Будто он ещё успеет и всё осилит! А вышло-то иначе. И если бы только у него.
Мы же всегда жили на пределе! Мы всегда надрывали свои жилы. Во всех делах нагружались сверх меры, всегда спешили, словно на пожар. Мы постоянно продвигали что-то грандиозное, всегда с натягом что-нибудь созидали! И не сомневались, будто своими руками вершили самое великое дело на Земле. Страна тогда коммунизм строила всерьёз, чего молодые понять теперь не могут, а мы, военнослужащие, его всерьёз защищали! То есть защищали светлое будущее всех честных людей большой и работящей страны! И для такого важного дела мы себя не щадили. Жили так, будто и впрямь не подозревали о том, что навстречу нам уже спешит роковая неизбежность! А если бы и знали, всё равно бы не берегли себя! Мы так жили и не умели иначе!
В общем-то, всех нас делали из одного теста, но оно оказалось недолговечным! Потому всё чаще слышим – то один ушёл, то другой нас покинул. Задумаешься тут и о себе, хотя и с опозданием…
Вот и ты, родная моя (уж прости, что только так твоё беспокойство перед отъездом и расценил), всё отговаривала меня с плохо скрываемой тревогой, всё уговаривала не лететь. Понимаю, боялась ты, как бы чего-то в дороге не стряслось. Ведь мы совсем не те, кому когда-то всё легко удавалось. Да и не на блины. Как ни тяжело это сознавать, но нам не изменить сути главных жизненных постулатов. Ничто в природе не вечно, и всё в жизни когда-то меняется! Хорошо, хоть всегда в лучшую сторону!
Впрочем, это шутка! Не верьте ей по сути сказанного, ибо изменения к лучшему – это лишь вечное желание нашей наивности.
Огромный и разнообразный мир людей, как он не крепился, всё же сошёл с ума! Заметьте, не я сошёл, как кому-то хочется думать, копнув меня поглубже! Это мир настолько сбился с безопасного пути, что не может на него вернуться без чьей-то могучей бескорыстной, но посторонней руки! А есть ли где-то такая в наличии? Очень сомневаюсь.
Конечно, можно не верить своим глазам, не верить тому, что сам понимаешь, до чего додумался! Кто-то так и живёт. Это его дело, а я так не желаю. Я стараюсь происходящее понимать, а лучше бы – предвидеть.
И уж теперь-то, когда о главном догадался сам, ничуть не сомневаюсь, что спланированное на самом верху сумасбродство не ограничится одними лишь войнами, даже если они охватят весь мир. Невидимым властителям, устроившимся высоко над нами и по каким-то причинам спятившим, как я понимаю, прежних войн для развлечений и обогащений стало недостаточно. Потому планете следует ждать чего-то новенького, более ужасного!
Уверен, это случится почти наверняка, если население, всегда и особенно сегодня разрозненное, а потому и слабосильное, наконец, само не разберётся с очевидным мракобесием всей мировой надстройки и не вырвет руль из ее рук. Вот только как это сделать?
Куда всё идёт? Это трудно осознать до мелочей, но прежняя жизнь на планете планомерно разрушается. Чтобы этого не замечать, нужно стать наивным оптимистом, парящим в розовых облаках. А я надеюсь, что не слишком ошибаюсь, причисляя себя к реалистам. По крайней мере, голову в песок от неприятных вестей и страшных прогнозов никогда не прятал! И тупо не причитал, уговаривая себя успокоиться: «Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!» Я всегда пытался докопаться до истины, хотя не всегда это получалось.
Ладно! Теперь в Казани для меня всё закончено, вот-вот улечу. И что с того, что не навестил знакомых мест? Переживу и это.
К тому же в Казани за десятки лет слишком многое изменилось, чтобы по-прежнему считать этот город своим. Не осталось в нём ничуточки от моего прошлого. Да и сама Казань уже не та, чтобы быть мне интересной. Говорят, будто пресловутый миллениум помог казанцам осовременить замшелые фасады, а во дворы лучше не заглядывать!
Смешно! Какой еще миллениум?! Коль уж вы родились татарами, коль уж вы гордитесь своим народом, так по-татарски и изъясняйтесь, в том случае если русский стал не мил. Но зачем свой язык чужими словечками похабить?! Почему миллениум, а не тысячелетие? Зачем вы унижаетесь, люди добрые? Вас ведь ловят на красное словцо, как рыбак на яркое перышко рыбку!
6
В общем, я так нигде не побывал! Гулять в эти дни не позволяла память о товарище. И близких его жаль. Их прежняя жизнь рухнула. Теперь им до последнего вздоха придётся нести в себе это несчастье! У судьбы задний ход не предусмотрен.
Вот и нашим военным жёнам на роду написано оставаться вдовами. Дети-то из гнезда разлетаются; мужчины долго не живут, так еще и старше они своих жён! Вот и вся арифметика военно-семейной демографии! Тяжело бывает вдовам доживать свои дни, но кто об этом заранее думает?
Жаль, конечно, что в Казани всё скомкалось! Да и мои однокашники, как мне сказали, всё реже друг друга даже в самой Казани встречают. Сколько их поторопилось уйти до первой седины, словно большая война продолжает рулить нами, как когда-то нашими отцами. Не стало Бубнова, Илюхина, Ярулина, Лавринова, Шипилова, Пивторака, Чвея…
А кажется, что совсем недавно мы в одном строю плечами тёрлись, переговаривались, пересмеивались, переругивались. В общем, жили скопом, тем не менее, каждый оставался самим собой!
7
[justify]Неожиданно для себя я выявил крайне неприятное обстоятельство. О нем и говорить-то неприятно, но оказалось, что со многими однокашниками, особенно, приехавшими из Москвы, я перестал находить общий язык. Когда-то даже в самых жарких спорах наши взгляды расходились незначительно, а в основном совпадали. И тогда это было понятно – нас связывала общая страна, общие Вооруженные Силы, общее мировоззрение! И