А что? Очень даже удобно! Удобно добиваться своих черных целей благожелательными призывами к любви! Разве секрет, что влюбленный человек, он же всегда слегка с приветом! Его уж точно не мучает несправедливость нынешнего мира, не интересуют мировые революции, классовое и имущественное неравенство, политическая или религиозная рознь, войны и межгосударственные конфликты, воровство начальника или коллеги. У влюбленного голова всегда набекрень! Он постоянно болен и мечтает лишь об одном. Или об одной! Иначе говоря, влюбленный человек – это же ярко выраженный асоциальный элемент! Человек вне общества и вне его интересов! Бесполезный в данное время человек!
Мне могут возразить, будто влюбленность – болезнь преходящая. Согласен, но человеком очень просто управлять, если он пребывает в состоянии душевной болезни. Очень просто уводить его в сторону или подталкивать к чему-то… Как ту любвеобильную Анну Каренину, которая считала самым важным делом любовь! Она сама-то хоть поняла, зачем на рельсы ложилась? А ведь жила бы нормальной жизнью, без надуманной неистовой любви, Вронский бы от нее не шарахнулся, и до самоубийства бы она не дошла!
И всё же она есть! Есть подлинная любовь, которой можно восхищаться! Любовь от светлой и незамутненной души, вовсе не изощренная выдумка наших врагов!
Она бывает! Иногда она еще встречается, хотя всё реже! В последнем легко убедиться! Достаточно понаблюдать за поведением многих супружеских пар.
Я понимаю, что к этому вопросу не стоит особо привлекать внимание, чтобы не вызвать шквала обид! Мне чужие обиды точно ни к чему! Но слишком уж часто у супругов не разглядеть даже малейших признаков обожания. Хорошо еще, если нет выраженной неприязни, но ведь и она часто заметна. Или я не прав?
А если так и есть, то куда, скажите мне, улетучивается то якобы великое, вечное и всепобеждающее чувство, которое недавние влюбленные сами и лелеяли? А оно-то оказалось совсем уж не столь вечным и не столь уж всепобеждающим, как нам внушали отовсюду!
И всё же, куда это чувство улетучилось? Неужели его выдавила бесстыжая пропаганда любви? Любви, в ее самом что ни есть естественном проявлении?
Людей ведь умышленно запутывают, подменяя основные понятия эрзацами. Обычную привязанность, привычку, страсть, банальный флирт, типичное весеннее воодушевление, рождающее желание жить, петь, даже танцевать – всё это тут же выдается за любовь. Но когда-то приходит отрезвление. А за ним следует вражда, разводы, неполные семьи, безотцовщина.
А если не приходит отрезвление, то начинается ложь. Привязанность прошла, но по каким-то причинам продолжает выдаваться за любовь. Взрыв враждебности не минуем!
Выходит, усиленная пропаганда любви своё грязное дело успешно крутит! И потому с самой любовью пропаганда разделалась почти так же легко, как она разделалась с благоразумием населения в других важных вопросах. Например, в вопросах употребления спиртных напитков, пива, табака и наркотиков. А публично-то нам рассказывают, будто с этим злом государство ведёт непрерывную борьбу… Как бы ни так! Здесь тоже сплошное лукавство!
Знаю сам, выскажи я всё это публично, так ведь никто бы меня и не понял!
«И что это за пропаганда любви, такая? И где он ее заметил? И кому такой бред в голову пришёл?!»
Но, как говорится, собака знает, чьё мясо съела, потому сразу бы догадались те же наши кинорежиссеры, да телевизионные режиссёры. Сразу поняли бы и театральные режиссеры, и худруки театров, что это их непосредственно задевают. Поняли бы и выдающиеся советские писатели и поэты, особливо, поэты-песенники.
А как им не понять, если они выполняли негласную установку ЦК КПСС (это я так думаю!): уж лучше советский народ помешается на любви, нежели станет усиленно копаться в вопросе, почему в стране всё получилось совсем не так, как завещали Ленин и Сталин?
Вот всякие творцы-служаки и пропагандировали вдохновенно! А как же им ещё привлечь к себе зрителей и читателей? Проще-то всего клубничкой. Мельпомена это хорошо усвоила, но сама же в ту клубничку и вляпалась. Редкостью являются актёры, которые бы не разрушали свои семьи по нескольку раз. «И во всём любовь виновата! И как ей противостоять?»
Не секрет, что «битые» киношники всегда лелеют мечту отличиться на каком угодно международном кинофестивале. Какой-нибудь приз отхватить в тех же Каннах, в Берлине, в Венеции, хоть в Варшаве, лишь бы только за рубежом! Тогда и советские зрители на фильм повалят – хотя бы из любопытства. «А как же иначе, если на Западе понравилось! Там-то в этом знают толк!» (Неужели?)
Но организаторы тех международных фестивалей быстро учли первый опыт, когда по их собственному недомыслию призы вдруг вручили самым высокоидейным советским фильмам. Таким, как «Коммунист» или «Баллада о солдате».
На Западе эти фильмы произвели чересчур громкий переполох. Зрители оказались потрясены не только самими фильмами, их содержанием и игрой актеров, но они по-новому, с большим уважением, стали смотреть в сторону Советского Союза. Проблема проявилась даже несмотря на то, что жюри постаралось снизить произведенный на своих зрителей эффект, принижая достоинства фильма призами не очень высокого достоинства. Западные зрители без чьей-то помощи выделили советские фильмы из числа прочих.
Фильм «Коммунист» на Венецианском Международном кинофестивале в 1958 году получил Почетный диплом. В 1959 году он получил три премии на Всесоюзном кинофестивале в Киеве. На Кубе он длительное время считался самым лучшим фильмом. И по опросу журнала «Советский экран» в 1958 году он вошёл в число трёх наилучших.
А «Баллада о солдате» завоевала 100 международных наград! Сто! Даже трудно поверить! В том числе, на кинофестивале в Сан-Франциско премию за режиссуру; за лучший иностранный фильм в Италии приз «Давид Донателло»; главный приз Лондонского фестиваля. В. Ежов и Г. Чухрай удостоились номинации на премию «Оскар» по категории «Лучший оригинальный сценарий».
Вот так-то! Потому меня нисколько не удивляет, что иностранные учредители любых последующих фестивалей сразу получили указания кончать с этим раз и навсегда. И потому от СССР впредь на всякие фестивали принимали кинофильмы только с явным политическим душком, со скрытой отравой для души, с какой-либо гнилью, порочащей коммунистический образ жизни. Причём советских режиссёров побуждали к этому открыто. Просто все советские фильмы должны были соответствовать требованиям Международной федерации ассоциаций кинопродюсеров (FIAPF). Иначе говоря, должны быть с душком!
Иначе… Иначе – никак нельзя!
Вот тут-то у нас и началось! Выдающиеся режиссеры (думаю, что любые, а не только выдающиеся) сразу догадались (если это им не указали прямо в лоб!), что далее от них требуются не высокохудожественные и человечные фильмы, а скрытая вражеская пропаганда.
Не могу сказать, что с тех пор все советские фильмы стали подыгрывать западному заказу на форму и содержание. Были и правильные, были и выдающиеся, вроде «А зори здесь тихие», но всё чаще и всё больше накатывала скрытая дрянь. Вроде бы всё в ней правильно. Вроде присутствует только здоровая критика, направленная на изжитие советских недостатков, вроде бы...
Да нет же! Всё совсем не так! Всё не случайно!
Ясное дело! Режиссеры не какие-нибудь примитивные глупцы! Они умеют, что угодно замаскировать, в том числе, и своё скрытое влияние на зрителя! Но фильмы-то валом пошли с отравой для сознания советских зрителей. Не стану поштучно их разбирать, чтобы не зашиться в огромном количестве. Мне итак всё ясно, потому и обобщил, не прибегая к доказательствам.
Думающим людям бывает достаточно лишь намекнуть! Они и сами сообразят, что к чему!
Но о чём это я опять? Точно ведь – точно, зануда! С малых лет привык в любых понятиях копаться, чтобы докопаться до сути. Вот и копайся, ради бога, но зачем этот менторский тон, будто ты один на свете всё знаешь и всё понимаешь! Как есть – зануда!
9
Видимо, по собственной наивности или из-за сильного переутомления я ещё надеялся заглушить казанскую тоску. Надеялся заглушить ее в суете перелётов и пересадок, вынужденно погрузившись в шумное разнообразие суетливого транзита. В дороге-то зевать не приходится!
Но тоска меня не покидала. Тяжёлые воспоминания вцепились намертво. Вот и сердце на них отозвалось! Или и не сердце, а остеохондроз, скорее всего, проснулся. Или межрёберная невралгия от тяжести чемодана. Хорошо бы, не сердце. А то и без его сюрпризов некоторые ночи проходят как сражения! Сражения с бессонницей, с воспоминаниями, с раскаянием и сожалением, с всевозможными моксарелами и валидолами, с анализом давних ошибок и осмыслением обидных просчётов в прошлом. Это вообще въелось в меня основательно. Точит, но зачем с таким большим опозданием? Зачем, если сегодня я даже мысленно не смогу переиграть сделанного когда-то. Выходит сплошной мазохизм!
Неужели я со своим недовольством всем и вся, с неудовлетворенностью окружающим миром, с непрерывным сравнением того, что было и что стало, настолько отдалился от действительности, что пришло время и на себе поставить точку? Может, мне действительно пора уступать своё жизненное пространство молодому поколению?
Честно говоря, такого желания не чувствую, но если очень уж надо… Но тогда хотелось бы знать, кто заполнит моё пространство? Для меня это очень важно, поскольку я не верю убаюкивающей песенке всевозможных примирителей, будто молодежь теперь такая же, как были когда-то мы в ее возрасте, что всё ей по плечу, что всё она понимает лучше нас, со всем и без наших советов справляется. Просто она, обязательно добавят мне примирители липкую фразу, всего лишь молодёжь – и в этом ее вечная вина перед стариками! Мол, придёт час, и у этих ребят появится собственная ответственность и мудрость, и упорство, и крылья! И вовсе они не бестолковые, как кажется ворчливым старикам! Просто другие они в своих оценках, поступках и, главное, в потребностях.
А мне сдаётся, будто это всего лишь удобная песенка, но она не соответствует действительности! Успокаивающая, отвлекающая песенка – лишь бы мы не беспокоились! Лишь бы старики не сопротивлялись переменам! Может, у молодых теперь и дважды два не четыре?
[justify]В общем, не надо себя обманывать! С некоторых пор наполнение всей нашей жизни оказалось совсем иным, потому и молодёжь стала иной. Что поделаешь? Всего-то объективные перемены в существовании, хотя и крайне нежелательные. Молодёжь у нас, чтобы мне не говорили, теперь другая. Она другая и по взглядам, и по
