Приключения американца в России

брови и проторчав пол часа перед зеркалом, пошла. - Джон, Джон, - Лида стучалась в дверь номера. Тихо. Она повернула ручку. Американец сидел спиной и что-то там писал. Ленивый, вальяжный, сосредоточенный – такой он ей симпатичен тоже. Лида молча уселась на диван и наблюдала за ним. Джон прихлебывал кофе, делал заметки – она изучала каждое движение и не хотела признаться себе в том, что этот большой и солидный ребенок ей чертовски нравился. Конечно, нахал – но все это исправимо. Когда только успел запасть в душу – она передернула плечами? Джон будто спиной почувствовал взгляд.
 - Здравствуй, моя …
 - Я не ваша, - огрызнулась Лида и тут же об этом пожалела.
 - Хорошо, - степенно ответил Джон. Боже, до чего один и тот же человек разный пьяный и трезвый. 
- Я здесь, - неестественно продолжила Лида, - только потому, что у меня задание. 
- Жаль, искренне жаль, - погрустнел Джон. 
- Так вот, хочу вам предложить экскурсию в церковь. – Она умолкла и возненавидела саму себя. 
- Согласен, - покорно сказал Джон.
 - Тогда – едем, - и снова ее улыбка, ласковая, как весеннее солнце. Они пошли на автобус. Они с Джоном – как дядя с племянницей. Экскурсовод долго и нудно объяснял убранство и лики святых – Лида тайком бросала на Джона взгляды. Не обиделся? Так ему и надо – будет знать, как приставать к порядочным девушкам. Американец внимательно слушал седого экскурсовода – и ее это начинало бесить. Она вспомнила поцелуй и прикрыла глаза…. Там, в другом нарисованном мире, наглая коварная Америка в лице Джона Митчела приставала к чистой ясноглазой Лиде – и ей это нравилось и это ее пугало. Хотелось залепить пощечину и целоваться, целоваться, целоваться. Ее подергали за локоть.
 - Нам пора, - пристальный взгляд Джона вернул в реальность. 
- Да, да, - пробормотала Лида. Ей уже двадцать – а всякие нехорошие мысли еще смущают, вызывая стыд. Экскурсия, потоптавшись, вышла. 
- А вы женаты? – неожиданно спросила она, боясь услышать ответ. Джон закашлялся:
 - Был женат, - и отвернулся. – И перестань, наконец, обращаться ко мне на вы. 
- Простите, - промямлила Лида. Всю обратную дорогу они молчали.
 - Куда мы едем? – осторожно спросил Джон, пробегая взглядом поля. 
- К деду. Моему деду. Он много жил, расскажет вам … тебе, - она улыбнулась, - о деревне. Да, кстати, у вас есть в Америке бани? 
- Бани? Не знаю, что это, но с тобой я готов …
 - Т-с-с, - Лидин маленький пальчик коснулся его рта. – Я, между прочим, еще не забыла твое безобразие.
 - Готов каторгой в Сибири искупить свою вину, - горячо заверил Джон. – Надеюсь, мадам, я прощен?
 - Не знаю, не знаю, - кокетливо сказала Лида и задремала на его плече. Джон был счастлив и старался не шевелиться, чтоб не спугнуть сон голубки у себя на плече. Боже, ее охота гладить, оберегать, заботиться. Он вдруг ясно ощутил – она его. Просто это открытие пришло откуда-то сверху – и все. И вообще он начал замечать, что влюбился в эту непонятную, незнакомую страну, как будто в прошлой жизни он жил здесь. Странно. И он никогда уже не сможет жить в той далекой Америке. Нет, конечно, сможет – но это будет уже не жизнь, а так… Джон счастливо вздохнул и прислонился головой к Лиде. 

Хорошо-то как на деревне. Летают пузатые шмели, гудя тяжелыми бомбардировщиками. Щебечут птички, беззаботно радуясь солнышку. Душисто и пряно веет с лугов. Волна колосков, гонимая ласковым ветром, мягко шевелит поле. Джон вздыхает пьянящий аромат и готов поклясться, что где-то там, на краю сознания, память помнит этот ни с чем несравнимый запах. Помнит – наверно, это гены предков. Ему не надышаться. Лида даже рассмеялась восторженно, когда он бухнулся в мякоть травы и лежал, глядя в небо. Голубое небо с перистыми облаками-барашками. Боже, как хорошо. Лида присела рядом, подперев кулачком подбородок. - Поле, русское по-о-оле, - запела она. Джон задержал взгляд на ее сразу засмущавшемся личике. - Пошли, - Лида светло улыбнулась и протянула ладошку. Дед Захар встретил приветливо. Джону он сразу понравился. Борода лопатой, косматые брови, взгляд чуть насмешливый, строгий.
 - Здравствуйте, гости дорогие. Прошу к столу. 
Лида поцеловала деда: - Мы не пьем. Правда ведь? – обернулась на Джона. Тот неопределенно пожал плечами и вздохнул. Дед укоризненно глянул на внучку. 
- Ты, это, девонька, в городе будешь командовать. Где ж это видано, чтоб мужики да за встречу не выпили? Да перед банькой, а? - Дед подмигнул Джону. Они вошли в дом.
 - К столу, гости дорогие, - дед радостно потер руки. – В кои-то веки с американцем выпью. Джон втянул носом запах лука, мяса, избы и чего-то еще, такого домашнего. С пузатой бутыли, чуть мутноватая, забулькала самогоночка. У Лиды от одного запаха заслезились глаза. Дед с Джоном усмехнулись.
 - Ну, будя, - они стукнулись стаканами. Обжигая горло, самогонка провалилась. Хрустнул лучок на зубах, мягонько и сочно растаяло сало во рту. Еще стаканчик – и внутри разгорелась, перекидываясь на мозг, волна приятной истомы. Вязко залипла меж зубов душистая краюха настоящего хлеба. Американец аж блаженно замычал. Они выпили по третьей – и Джон, по примеру деда, поднес к носу ломоть хлебушка. Дед с Джоном крякнули. Мысли стали чисты и сердечны. Завязалась беседа. 
- Как тебе здесь, нравится? 
- Очень, - честно ответил Джон. – Как будто я дома. 
- В-о-от, - кивнул дед. – А все почему? 
- Почему? – широко улыбнулся Джон. 
- Люди здесь задушевные. Вот у вас в Америке как? Все куда-то бегут, торопятся. Нет чтоб с друг дружкой поболтать, спросить, как дела. 
- Точно! – согласился раскрасневшийся Джон. - А много ли той жизни-то, - продолжал вещать старый, - чтоб просто на солнышко полюбоваться? Джон кивнул – и ему стало немного грустно. Дед приободрил: - Ничего, мы из тебя быстро сделаем человечище. Лида, чувствуя себя лишней, через силу немного выпила. Выпила, захватав ртом воздух и вытаращив глаза. У нее тут же закружилась голова. Захотелось болтать всякую чушь – она еле сдержалась. 
- Ну, - встал из-за стола дед, - вы в баньку сходите, а я пока к скотинке наведаюсь. А после, - он хитро прищурился, - мы с тобой продолжим. А завтра за окуньками пойдем. Любишь рыбалку-то? 
- Мне кажется, - признался Джон, - что я здесь все люблю. 
- Во-о-от, - поднял кривой палец дед, - не потерян ты еще для жизни. То-то! 


- Пойдем, - захмелевшая Лида толкнула Джона в низенькую дверь. Сквозь щели выбивались густые клубы пара. Они протиснулись в крохотный предбанник. - Раздевайся и иди, только веник из таза достань. – Она пальчиком указала на дверь.
 - Не-е-ет, ты уж мне покажи, - Лида в темноте не заметила хитрого взгляда Джона. – А вдруг обожгусь? 
- Ой, какой ты у меня бестолковый. – Она засмеялась. – Иди первый, а то я стесняюсь. Только, чур, не шалить. 
В парной было жарко. Ядреный пар, казалось, доставал до самых костей. « И что русские находят в этом аду? Даже не вздохнуть…» Смутной тенью скользнула в сорочке Лида. Они уселись на лавку. 
- Хорошо-то как! А давай я тебя попарю, - она удивилась своей смелости. Все, видать, дедова самогонка. - Давай. - Ложись сюда, - Лида взяла веник и стала нахлестывать по беззащитной спине Джона. - Ай, ай, ай, - взвыл Джон, и Лида расхохоталась: 
- Какой ты смешной, - и задержала взгляд. Джон медленно поднялся с лавки. Они, не мигая, смотрели, пока ее губы не прильнули к его губам. 
- Ого, - удивился Джон. 
- Молчи, - прошептала Лида. Американец стал целовать ее в шею. Лида закрыла глаза. Джон, опасаясь вспугнуть, пальчиком потянул с плеча сорочку. Сорочка заскользила, приоткрыв край белоснежного, не тронутого беспощадным загаром конуса груди. ждет – и Джон обцеловывает ее вспотевшее тело. И распаренная кожа, чувствительная, в соленоватых каплях, остро кричит немым восторгом. Губы прилипли к животу. Они ползут улиткой, цепляя бульдозером горячие капли, высыпавшие и блестками покрывшие Лидин животик. Как вкусны эти капли – Джон наливается животной дикостью. Не торопиться – смаковать, ощущать, запоминать ее вздохи, судороги, взгляды блуждающих пьяно-неистовых глаз.

 Лида – как в первый раз выпившая школьница. Она не понимает, что происходит, но знает – это все сказочно. Дико, ново, стыдно, непонятно. Но шелковую кожу животика не обманешь. . Побежали искры. И тело, и так горячее, раскаляется изнутри… Лида уже плохо соображает, только мотая головой и повторяя:
 - Милый… Сильные руки ее поднимают и кладут на лавку. Джон целует колени – она шумно сопит. Сопит в бессознательном рае, где-то далеко, в детской сказке. И она вдруг раскинула бедра, впустив туда осторожного Джона.  Лиде сначала непривычно и тесно. Трет – даже немного неприятно. Но с каждым толчком Джона к телу приходит неведомая волна блаженства. Волна набирает силу, накаляя иголками