- Ах, свидетели - вдруг воскликнул Поганель. – Как же я забыл!
В следующий момент он подскочил к уродцу из моего прошлого, вырвал у него книгу, и, раскрыв ее на белой странице, прочел вслух:
- Маринка.
- Тут всего одно слово, - с недоумением обратил ко мне линзы своих очков Поганель.
Однако этого слова было достаточно, чтобы мне вспомнился образ моей одноклассницы, Маринки. Это была моя настоящая любовь. У меня, правда, с ней не было близости. Но я об этом и не думал. Зато Маринка всегда, как-будто, присутствовала где-то поблизости, а теперь и в этой пещере.
- Ага, понял, - кивнул мне Поганель.
Вслед за этим он шагнул к уродцу и сдернул с его головы капюшон. И тут вместо наглой физиономии свидетеля моего прошлого на меня глянула Маринка. Я смотрел на нее и ничего не понимал. Но внутри меня – я точно это почувствовал – распространялась душа.
- Все из одного, и из всего одно, - услышал я слова ботана, которые прозвучали во мраке пещеры, как заклинание.
И тотчас подобно тому, как в храме от одной свечи зажигают другие, рядом с Маринкой стали возникать лица моих друзей. И вот, уже я, как будто, в их окружении играю на гитаре. И они слушают и улыбаются. А ведь это в моей жизни действительно было. На выпускном вечере.
- Да он же колдун, - послышался истошный голос инквизитора, и он, прикрываясь столом, словно щитом, стал пятиться к стене, наводя на нее свою тень.
Тут я взглянул на Поганеля и увидел, как он старательно вырывает из книги черные страницы, приговаривая:
- Это нам не нужно. Это на помойку истории. Это мы сожжем…
Надергав целую кучу страниц, ботан подпалил их зажигалкой, и, любуясь костром, пояснил мне:
– Примерно так поступают поэты с неудачными творениями.
Свет костра проявил отсутствие инквизитора с его реквизитом. И даже от Бельмандо как-то рассосался в темном углу.
Зато ботан был уже рядом со мной. Совместно с Маринкой они снял с меня цепи и повели к входу из каменного узилища. Свет ударил мне в лицо, и я открыл глаза. Но что странно, я даже не удивился, что вижу перед собой физиономию Генки. Мне даже показалось, что он чем-то похож на ботана. Это, наверное, из-за его очков.
- Мы тут с твоей мамой тебе врача вызвали, - сообщил Генка.
И сразу за тем в комнату вошел врач. Подойдя к дивану, врач попросил меня показать язык, а после задрать на животе майку. Пощупав мне живот под правым ребром, врач сказал маме:
- Да, так я и предполагал. Пузырь воспален.
«Пузырь, - отозвалось в моей голове. – Значит, прав ботан насчет леща с его червем заблуждения. Но откуда у меня рыбный пузырь? Как там эта болезнь называется?»
- Аэроцистит? - произнес я свою догадку вслух.
- Какой аэроцистит? – нахмурился врач. – Скорее уж холицистит.
- Что это? – спросил я.
- Похоже, у тебя камни в желчном пузыре, - пояснил врач.
- Ах, в желчном, значит, - успокоился я.
- Должно быть, съел что-то острое, - предположил врач.
- Леща. Вяленого, - сообщил я.
- А что еще? – спросил врач. – Может, были какие-то нагрузки?
- Да нет, - ответил я. – После леща просто читал.
- А что читал? – продолжил допрос врач.
- Разве это имеет значение? – удивился я вопросу.
- Иногда имеет, - пояснил врач. – Некоторые негативные переживания вызывают сокращение определенных мышц, которые пережимают желчный пузырь. Это провоцирует застой желчи, образование камней и воспалительные процессы. Вот, я и спрашиваю: «Были негативные переживания?»
- Были, - признался я.
- Этого следует избегать, - заявил врач. – И не только при желче-каменной болезни. Так что, время разбрасывать камни, время собирать и время их удалять. Только боюсь, придется удалять вместе с желчным пузырем.
- А что, по-другому нельзя? – обеспокоился я.
- Посмотрим, - ответил врач. – Может, подлечим, но может, придется удалить пузырь.
Он прописал рецепт и необходимые процедуры. И ушел. А я принял пару пилюль, которые мне дала мама, запил их водой, и закрыл глаза, чтобы досмотреть сон. И уже, уносясь воображением в Синайскую пустыню, подумал:
«Лучше буду лечить свой пузырь, чем его удалять. Ведь еще неизвестно отчего эти камни. Может, они какие-нибудь философские, раз появились после того леща. Такие камни бывают. Мудрецы их ищут и не могут найти. А они вон где, в желчном пузыре. Зато философский камень – это, небось, не то, что червь заблуждений. Значит, быть или не быть камню в пузыре человека – вопрос экзистенциальный…».
