человек на пятьдесят, хотя всех вместе нас не набралось бы и тридцати.
Теперь-то надёжная защита и опора у Нади имелась круглые сутки. Аспиранты, и наши, и археологов, да и лаборанты, ни звука против не проронили: ещё бы, я-то был потяжелее любого из них фунтов на двадцать, хоть и пониже ростом, а футболом в командах своих университетов, или работой в тренажёрных залах они явно не заморачивались. Стало быть, и подготовочка спортивная, и форма челюсти были не те, чтобы возражать. Как ни странно, но «землекопы» Надю словно бы в упор не видели. Может, у них приказ был, или ещё что такое… А руководство, и наше, и археологическое, и сержант Лесли, главный по охране «объекта», не возражали. Что мы осваиваем удобства своего коттеджа – семейным, так сказать, способом.
Первые деньки всё было как бы в новинку – ну, там, и джунгли, и духота, и комары проклятущие с москитами и здоровенными многоножками, вечно норовившими забраться туда, где в них нуждались меньше всего, (Обычно – в ботинок, или за шиворот!) яркие красавицы-птицы, летавшие над нами днём, и орущие в любое время суток. И ужасные вопли и завывания остальных обитателей джунглей, и стрёкот цикад – по ночам. И ещё огромная таинственная пирамида, и мерцающие незнакомые звёзды – я таких больших сроду не видывал! – и здоровенная, словно головка жёлто-зелёного сыра, королева-луна.
Но потом как-то так получилось, что всё вошло в колею, и на всю эту дурацкую экзотику стали обращать внимания не больше, чем на воробьёв, или завывания полицейских сирен – там, дома.
Утром вся наша «профессура» проводила с рабочими группами Боба и Хуча коротенькую планёрку – дескать, где и что копаем сегодня – и с нашей «физической» бригадой: что и где «смотрим». И все расходились по местам: аспиранты и «землекопы» – копать, начальство – руководить и «лично присутствовать», Надя – к кастрюлям и сковородкам, я – в палатку с аппаратурой.
Палатка была здоровенная – наверное, (Впрочем – почему – наверное?!) армейская, человек на тридцать. Да и аппаратуры имелось ничего себе – навалено во всех углах. Буквально повернуться было негде, особенно после того, как мы притащили со склада, буквально выцарапав из лап интенданта, свою.
Ну, это уж потом. Вначале – дай бог, как говорится, было разобраться с добром археологов. С Денни Уотерсом, их «спецом», мы прекрасно поладили, так как он честно и сразу, с очаровательно милой улыбкой признался, что почти ничего в ней не понимает, и довольно трогательно извинился, и попросил меня, не смогу ли я… Настроить, объяснить… Ну и всё такое прочее.
А на своё место он попал, оказывается, по протекции дядьки – какой-то шишки из Министерства Образования, решившей, что мальчику будет полезно посмотреть на мир, а заодно и отдалиться на время от почти ежедневных «тупых» тусовок с «золотой молодёжью», да повзрослеть. В свою очередь, он честно выставил бутылку, и предложил дежурить за меня по ночам – а случалась и такая работа, когда наши Боб и Хуч находили что-то, заслуживающее пристального изучения, или долгого и аккуратного извлечения. Правда, это случалось не часто. Но всё-таки…
Ага, первые несколько дней мне пришлось повозиться: вся их аппаратура была не такой, как наша, и пока я прочухал её и настроил, слегка выбился из сил – даже Надя сказала, что она отродясь не видела такого придурочного любителя железок… Впрочем, ей-то было грех жаловаться. Как, собственно, и всем нам – готовила она превосходно, и первые дни и док, и все наши и не-наши, просто млели, и каждый старался сделать ей приятное – ну, выражал, то есть, своё полное наслаждение пищей, и восторг. Даже Лесли.
Я тоже выражал. И доказывал калорийность рациона, так сказать, действием.
Ничего не скажу – мне было тогда хорошо. Наслаждался я по-полной своей «востребованностью» – сами знаете, как это бывает, когда работа спорится, и, вроде нужная она людям… И быт вполне устроен. Я даже подумывал на Наде жениться. В первые-то дни. Может, это воздух тропиков так влиял? Или её готовка?..
Теперь о раскопках. Чтобы вам было понятней, мне, конечно, придётся коротенько рассказать, что за работёнка у археологов, и почему наши, с Кафедры прикладной физики, оказались в одной упряжке с официальными, так сказать, копальщиками гробниц. Если что не совсем так объясню – не обессудьте. Я всё-таки не специалист по археологии, истории, и всяким там мумиям – буду рассказывать так, как видел, и как понимал сам. Ну, понятное дело – после разъяснений наших спецов…
Пирамида, как нам всем в самом начале сказал док Эд, принадлежала, вроде, к ранним майя, но архитектура её (Это он так высказался про эту замшелую и оплывшую груду камня!) была нетипична: и стены круче, и фундамент – чудовищно глубок, и размерения сторон другие, и… Словом, что-то там имелось такое, что гарантировало её уникальность, и делало их исследования важными. Во-всяком случае, настолько, чтоб это дело прилично финансировалось.
Коллега Джонни, какой бы тюфяк не был, всё-таки смог наладить эхографические исследования территории. Это оно только звучит так устрашающе, а на самом деле – заряжают холостой патрон в специальную трубу, стреляют в землю, и потом компьютер показывает неоднородности: камни там всякие, клады, керамику, и прочее такое, что отличается по составу и плотности от основной почвы вокруг.
Методика старая, её даже в «Парке Юрского Периода» показывали. Но вполне надёжна. Правда, площадь, которую просматриваешь за один выстрел, небольшая – всего несколько десятков квадратных ярдов, но вот уж времени и патронов у Джонни имелось предостаточно.
И первую подземную галерею нашёл всё-таки он.
Проходила она от фундамента пирамиды под нашим забором, и вела прямо в джунгли. Ну, ясный пень, наши бравые археологи раскопали её – пролегала эта каменная громада чуть не десяти футов в поперечнике на глубине пяти-шести ярдов.
Копали, конечно, возле самой пирамиды. Чтобы, во-первых, естественно, не лезть за колючку в непролазные джунгли, а во-вторых, чтобы быть поближе к проходу – проходу, само-собой, к сердцу пирамиды – погребальной камере.
Ну, копали, конечно, только их, штатные, так сказать, землекопы – я честно говоря, удивился, когда узнал, что технику, типа миниэкскаватора, или даже дешёвую местную рабочую силу, экспедиция с самого начала не привлекала – и это тоже казалось странным… Как и забор под током. Как и сержант с отделением охраны. И некоторые другие…
Странности.
Ну да и пёс пока с ними.
Вот, они её, то есть, галерею эту, и раскопали.
Долго разбирали капитальную кладку, все камушки нумеровали, да записывали – какой где лежал… И что в итоге? Оказалось, что никакого прохода внутри к центру, или там, к секретной погребальной камере, или чему-то такому, что всегда бывает в таких галереях, не оказалось: сплошной камень и гравий по всей десятифутовой ширине и высоте. Как сказал тогда Эд, они все были буквально в шоке, и волосы рвали на разных местах – такого никто ещё не встречал. Получалось, галерея – обманка. Возможно, для чересчур ретивых грабителей могил, или (это уж моё личное мнение) археологов.
Все шишки достались злополучному Джонни – почему, мол, не сообщил заранее, что кладка без внутренней полости?! А он и не мог – такая примитивная метода не позволяет этого определить. Вот тогда они на него и наехали: применяй, дескать, что положено. Джонни, не будь дурак, и задвинул, что того, что положено – у них нет. Это, мол, в ведении и распоряжении физиков да геологов, а археологам такую дорогую специализированную пром.аппаратуру не купить и через десять лет. Ни одно начальство потому что такую смету на оборудование не утвердит.
Ага. Вы правильно догадались – тогда-то нас и выписали из Штатов, да со всем нашим барахлом, потому что дорогой и горячо любимый Джонни, которого схватили, как говорится, за жабры, обнаружил ещё четыре каменных галереи, расходившихся крестом, от центра каждой стороны пирамиды, и тоже скрывающихся далеко в джунглях.
Пятая подходила к северному углу пирамиды, и залегала ещё глубже. Копать их пока не стали, потому что определить, где они кончаются, и которая из всех внутри полая, не смогли. Тут старина Эд рассчитывал на наш магнитно-ядерный резонатор, и на портативный томограф. Не говоря уже об УЗИ и МГД-сонаре. А переносной маломощный прибор, позволяющий по изменению сопротивления почвы искать подземные тоннели и полости в теле пирамиды, показывал в лапах Джонни такую чушь, что они решили, что он испорчен.
Он не был испорчен – в этом я убедился. Просто мощности не хватало. Да и от помех отстроиться оказалось непросто. Ладно, сделали. (Ну, вернее – я сделал.)
Поясню, почему археологи так суетились и спешили.
Кончался срок, на который было дано разрешение правительством Гватемалы на раскопки и изучение всего этого добра. А первые полгода работ толку не дали. Центральная погребальная камера в конце сорокафутового коридора, ведущего прямо с верха пирамиды вглубь её толщи, оказалась, конечно, разграблена. Уж не знаю, кем и когда, этого не выяснили и археологи – не то самими же майя, в глубокой древности, не то испанцами-конкистадорами, почти, так сказать, моими «предками», всего каких-то триста-четыреста лет назад.
Однако огромный, толстый и необычно глубокий массивный фундамент – футов на пятьдесят уходящий в почву! – позволял надеяться, что внутри могут иметься ещё полости, в одной из которых и скрыты долгожданные сокровища. То есть, это они для археологов должны были быть сокровищами – а уж какие резоны здесь для армейских, я даже примерно не представлял. Тогда. А потом уже поздно было.
Ну, я, конечно, тоже не всемогущ. Больше, чем на несколько футов в глубину камня, и нашей аппаратурой было не просветить. Ну так: камень – он вам не почва!..
Вот, когда археологи увидали, как сноровисто мы с Джонни распотрошили до винтиков, и опять собрали и отладили всю их аппаратуру, (не
