Она после этих слов невольно почувствовала зуд, и начала невольно дёргать плечом и незаметно чесаться.
– Хватит! Нет у тебя никаких вшей. Это – нервное.
– Знаю… Но остановиться трудно! – они посмеялись.
На арену вышла первая объявленная громовым голосом пара: могучий, до пояса обнажённый загорелый варвар «из дикой Дакии», в дурацком шлеме с узенькой прорезью для глаз, и щитом, и надраенным до блеска мечом («это – знаменитый, завоевавший полмира, гладиус, короткий римский меч» – пояснил мэтр), и тощий, вооружённый только сетью и трезубцем, блёклый какой-то, «шемит (еврей, что ли?) из Лидии!».
Под одобрительный рёв и подбадривающие крики шемит попытался, внезапно наскакивая, поковырять мощную тушу своей «зубочисткой», помахал сетью. Варвар не слишком испугался: прикрывшись щитом, стоял в центре арены, как врытый, только поворачивался лицом к кружащему вокруг противнику, на которого глядел явно с пренебрежением и сверху вниз.
Возможно, конечно, что действия гладиаторов кто-то отрепетировал заранее, но…
До определённого предела.
Минут через пять осторожных выпадов и вялых отмахиваний гладиусом, схватка пошла ну точно совсем не так, как на «тренировках»!
Шемит, всё ещё круживший вокруг придавленного тяжестью громадного щита и ограниченностью поля зрения к песку в центре, дакийца, как бы невзначай уронил один из концов сети на землю. Примерно пяти шагов вокруг варвара ему хватило, чтоб сеть оказалась под ногой того. Затем шемит дёрнул что было сил!
Нога мирмиллиона, голень которой укрывали поножи (совсем как у футболистов – щитки!), оказалась вскинута в воздух, варвар дёрнулся и переступил второй, чтоб сохранить равновесие. Этим моментом и воспользовался тощий, но, оказывается, жилистый и подло-коварный шемит: трезубец ударил прямо в ляжку, прямо над незащищённым коленом!
Зрители издали дружный не то – вой, не то – вздох! Варвар заорал.
Сколько же в этом крике было боли и отчаяния!
Теперь он понимал: его время пошл[i]о[/i]! Если не убить врага в ближайшие несколько минут, он попросту истечёт кровью, обессилит, и станет лёгкой добычей!..
Дакиец перешёл в наступление, пытаясь игнорировать поток, струящийся по икре в сандалию и на песок, оставляя за ним прерывистый, словно пунктирный, кровавый след.
Шемит-ратиарий тоже отлично всё понимал: ему-то тяжёлый щит и дурацкий шлем не мешали отбегать и уворачиваться от выпадов короткого, не длинней чем по локоть, лезвия! Так продолжалось ещё минут пять, под улюлюканье заскучавших от «трусости» и «подлости» зрителей – особенно усердствовала чернь, разместившаяся где-то на последних, верхних, ярусах. Впрочем, вряд ли кто из бойцов обращал на их выкрики внимание: не до идиотов, когда речь идёт о жизни!..
Варвар наконец замер снова в центре арены, очевидно устав. Он задыхался, и его с присвистом дыхание разносилось теперь по всему заткнувшемуся, наконец, цирку (Вот уж инженеры здесь отлично владели тонкостями акустики!). Ратиарий снова начал свой танец смерти, обходя врага. Теперь он не делал ложных выпадов – просто собрался словно в мускулистый тугой комок, и ждал – ждал, когда сможет нанести верный удар в незащищённое место.
У мирмиллиона уже не оставалось, похоже, сил держать щит высоко, и он поставил его кромкой на песок, защищая ноги, и просто поворачиваясь так, чтоб щит оказывался между противником и им. Зрители напряглись, некоторые привстали, понимая, что настал критический момент. Никто не шикал, не смеялся и не сморкался!
Она чуяла сверхспособностями – толпа жаждет уже не просто крови – но смерти!
И смерть уже словно слетела вниз с вершин Олимпа, или что там было у древних римлян – и распростёрла тусклые графитово-матовые крыла над двумя людьми на арене…
Шемит сделал стремительный выпад – целясь в щель шлема. Очевидно, хотел добиться красивой и быстрой смерти врага! Большая ошибка.
Варвар, чего-то такого, похоже, и ждавший, метнул от бедра гладиус!
Такого, похоже не ждали не только зрители, но и ратиарий!
Меч, словно большой нож, (которым он, с её точки зрения и был!) вошёл точно в бок, где кончались рёбра, под рукой с трезубцем! Толпа выдохнула – что-то первобытное, злое и удовлетворённое, слышалось и чувствовалось в этом вздохе.
Ох, и эмоции здесь царят! Совсем не такие простые и «гуманно-наивные», как на футбольном стадионе, или ринге… Сходство лишь в том, что противников – двое. Невозможно болеть так… абстрактно-отрешённо, когда точно знаешь, что проигравший умрёт!
Но «болеть», судя по всему, в природе человека. Словно высунула на миг из-за угла голову оскалившаяся обезьяна, жаждущая крови, жаждущая убить врага, а не просто – положить его на лопатки! Ох и много же женщин до сих пор обожает бокс! Похоже, [i]их[/i] обезьяна спрятана куда хуже под маской «цивилизованности и культуры»!
Боже! Какая фигня все эти попытки гуманистов эпохи Возрождения, да и «идеологов-моралистов» её времени, «очеловечить» человека!
Но ей пришлось, превозмогая подступившую к горлу тошноту, досматривать: как теперь уже ожидавший варвар, решил, что – пора, и его фигура неторопливо приблизилась к корчившемуся на песке врагу. Наклонившись, он подобрал отброшенный в конвульсиях трезубец. Обратился, подняв его в воздух, с немым вопросом к зрителям – вытянув руку с указующим перстом к шемиту…
Она и так знала, что те покажут: опущенный к земле большой палец сопровождали дикие, злобные и почти звериные крики – так могла бы кричать и выть стая гиен, терзающих пах антилопы, применяя излюбленный охотничий приём этих гнусных тварей!
Сердце будто сжала чья-то стальная рука: не часто (вернее – никогда!) на её глазах так спокойно, и с громогласного одобрения тысяч тварей (а как их ещё назвать?!), убивают человека… Пусть здесь это и традиция… Хорошо, что в её время таких традиций не сохранилось. Вот: сейчас!
Трезубец опустился в стремительном ударе, пронзив то место, где, по идее, должно располагаться сердце – точно в центре груди! Дёрнувшись пару раз (словно лягушка в опытах Гальвани с электричеством!), тело расслабилось и словно расплылось по песку.
Мирмиллион какое-то время ещё стоял над ним. Затем кто-то из служителей, похоже, что-то ему крикнул.
Гладиатор поднял голову от поверженного, выдернул из его бока меч, и почтительно поклонился Императору, и – во все четыре стороны света.
После чего, хромая, ушёл в ворота. Выскочившие оттуда неприметные невысокие люди – явно рабы! – обнажённые до пояса, похожими на багры палками с отпорными крючьями уволокли тело туда же.
Осталась небольшая дорожка из параллельных бороздок на песке, от которой Сэра долго не могла оторвать взгляд… Пока выскочившие следом за «крючниками» рабы с мётлами не размели песок, скрывая и дорожку и кровь…
Далее выступало две группы – у одних на шлемах красовались белые перья, у других – чёрные. Только этим они и отличались, на взгляд Сэры. Мэтр Дониер пояснил: группами обычно выступают какие-то племена, или – проштрафившиеся солдаты. Скажем, отступившие с поля боя, пока командир ещё не отдал такой приказ. Или мародёрствовавшие в неположенном месте…
Похоже, военная выучка сказалась: те, что были в чёрных перьях – и действовали слаженней, и прикрывали друг друга. Не прошло и трёх-четырёх минут, как отряд «белых» остался на песке, и Император снова получил положенный синхронный поклон…
Когда уволакивали этих, Сэру проняло: вид волочащихся по песку и покрывающихся пылью сизо-белых лент кишок вызвал рвоту и у некоторых других женщин!
Ах, вот почему здесь находятся как бы урны, одну из которых поспешил подставить ей мэтр – как раз для…
Продышаться и успокоиться она смогла лишь к концу третьего выступления – отряды оказались куда б[i]о[/i]льше, и хоть и строились в подобие каре, и шли сомкнутым строем, перебить друг друга смогли лишь чуть за большее время, чем предыдущие группы.
Затем пошло смертоубийство диких зверей: крепкий жилистый негр с помощью копья и меча разделался со львом, а две львицы растерзали-таки огромного светлокожего бритта со щитом, копьём, и даже двумя мечами – вряд ли он когда-нибудь видал хоть кого-то крупней и опасней волка в своей древней Британии…
Сэру удивило, что никто из зверей не пытался удрать с арены… Но потом она поняла: приблизиться к возвышающемуся над песком на добрых три метра барьеру не дают заострённые колья из меди, понатыканные под самой её кромкой в песок, и в саму стену…
Когда убили быка с огромными рогами (кажется, это был индийский буйвол), она так взглянула на мэтра Дониера, что он сразу всё понял:
– Дождёмся только перерыва между схватками. Иначе зрители отлупят нас.
А ведь верно – могли бы и отлупить, если б они загородили от жадных глаз происходящее на сцене! Сэра отлично чуяла тот неповторимый запах возбуждения пополам со страхом, что царили теперь здесь: пот, аммиак, рвота, кровь! Боже, как они сами здесь сидят, не задыхаясь в непроветриваемой закрытой чаше – от своих же выделений и эмоций!
Или…
Привыкли?
[left]Возможно. Человек такая тварь – привыкает ко
