Есть! Вспышка – она в сознании Учительницы.
Настроиться – Задание с Баво… Здесь. Сейчас. А теперь – что там леди говорила о… Последствиях?
Ага – вот и Германия. Где-то в будущем.
Только… Почему так темно – ведь сейчас день? Солнце словно вообще не может пробиться сквозь могучую иссиня-чёрную тучищу… Её зрение как бы парит над землёй, между тучей и чёрной поверхностью… А что же внизу, на этой самой поверхности?
Руины городов, возносящие ржавые пучки арматуры и незрячие глаза пустых оконных проёмов к тёмному небу. Груды щебня и земли – словно песочница, в которую пришёл ребёнок с лопатой, чтоб отомстить обидчикам-сверстникам, разрыв их з[i]а[/i]мки… Выгоревшие поля. Сгорели и деревни – торчат лишь трубы печей, и куски обгоревших стен. Тишина, как на кладбище: ни единой живой души. Да что там – даже стай воронья, столь обычных для опустошённых боями мест – и тех нет! Но…
Она попробовала перенестись мысленно домой – в подмосковье.
Боже! Такая же темень! От столицы не осталось даже руин – зато на её месте три огромных и подозрительно знакомо выглядящих гигантских воронки…
Ядерная война. Ядерная зима. Вон: здесь лежит и снег…
А что – Америка, Япония?!
Мысленно приказав, она зависла над Токио. Над бывшим Токио. Здесь остались здания из бетона. Лачуг и фанерных домиков не видно. А-а, вот в чём дело: поднявшись выше, она увидала, как от центра словно бы расходятся борозды! Воздушный взрыв.
Всё просто смело ударной волной – как пушинку ветром! А… Америка?
Города не так сильно пострадали – наверное, оттого, что здания капитальные. Кирпич. Бетон. Стоят себе. Крыш только нет. Как и людей. Радиоактивные осадки, что ли? Или – остаточная радиация? Но раз нет воронья и здесь, скорее всего, просто – радиация.
Она попробовала хитрый «запасной» план – Австралия!
Люди… Есть! Но почему они… Вот блин – погибнут и эти. Метнувшись взглядом ближе к ним, она содрогнулась: язвы, ожоги, гноящиеся раны и бельма на месте глаз… Да, верно – отравлено всё: и пшеница на полях, и запасы на складах. Радиация и здесь поработала. А консервы наверняка кончились. Если кто из живых и сохранится – вероятно, только пингвины в Антарктике. Они холодов не боятся. И питаются рыбой… Вот только если океан не замёрз.
– Хватит! Очнись! Да очнись же!.. – её настойчиво трясли за предплечье, сердито шепча в ухо, – Не хватало ещё, чтоб ты здесь прилегла! Всё! Сеанс окончен!
– О-ох… Простите, леди Барбро… – она обнаружила, что ноги расслабились, и стоять она осталась лишь потому, что её крепко держат, а липкий пот заливает подмышки и спину.
– Вот уж не думала, что… На тебя так подействует. Ладно. Извинения приняты.
Надеюсь, убедительная картина? Это то, что станется с вашей Океанией в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом, если Гитлера позволить убить сейчас… Кстати, попыток было совершено – сорок девять. Шансы выжить – один к пятидесяти триллионам. Чёртовы статистики: вычислили, конечно. Только не знают, [i]кого[/i]… И даже есть теория – Ха-ха! – что его хранил не то – злой Рок, не то – чёрт, которому он продал Душу.
Ну – [i]мы[/i] пожалуй, не совсем Рок или Чёрт… Но иногда – я и сама думаю… – леди Барбро прикусила губу, – Ладно, неважно! Пошли! Мы уже опаздываем!
Быстрым шагом они двинулись вдоль тротуара, за спинами всё сгущавшейся толпы у натянутых вдоль проезжей части верёвок ограждения. А молодцы немцы. Вот что значит – приучены к дисциплине: никто за обычную верёвочку вылезти, или даже натянув телом, подобраться поближе, и не пытался!
Минут через пять они оказались на месте, у перекрёстка и трибуны. Тоже мне – «трибуна»: кусок огороженного помоста высотой по колено!
– Смотри. Вон тот бледный худой мужчина – наш «клиент». Теперь работаем раздельно. Ты пробираешься вперёд, становишься спереди него, ближе к ограждению. Я стою рядом – чтоб не вздумал даже дёрнуться. Если что – я подстрахую. А ты, когда увидишь толпу с нацистскими бонзами в первом ряду, смотри чаще назад! Когда до Гитлера останется метров пятьдесят, просто встань к дороге спиной. И неотрывно смотри на нашего клиента. Злым взглядом. Лучше всего хмурься. Ну, пугай, словом!
Задача ясна? Вперёд!
Сэра вскинула руку: «Хайль Хитлер!» – мимо прошёл сосредоточенный офицер в чёрной форме. Он ответил, даже не удостоив её взглядом: похоже, тоже: не то – охранник, не то – из службы Безопасности. Гестапо, стало быть. А ведь наверняка их «клиентом» потом займётся именно оно… Ведомство подавления инакомыслия и уничтожения врагов Фюрера. Аналог Сталинского НКВД. Только ещё эффективней и… Беспринципней.
И вот, получается – что Гитлер – «меньшее Зло»! Она провела рукой по щеке.
Однако Задание собиралась выполнять со всей возможной добросовестностью! Ядерные руины в восемьдесят четвёртом – ей ни к чему! Тогда она и сама не родится…
Протискиваясь сквозь уплотнившуюся и сильно выросшую толпу, вперёд, к ограждению, она наступила на туфель какой-то старушке: «извините!» Старушка открыла было рот, возмущённо вскинувшись, но скользнув взглядом расширившихся глаз по её пилотке и форме, захлопнула его, сердито фыркнув, и даже чуть отступив назад.
А, похоже, не все тут, в Мюнхене, любят СС! Вот и славно: она, работая локтями или языком, вполголоса, но весьма злобно произнося: «разрешите!», пролезла, куда наметила. Люди вокруг сразу словно подали чуть назад… Ха-ха.
На захваченном пятачке-плацдарме ей пришлось ещё два раза отдавать ненавистное приветствие, и стараться спину держать так, как у приветствуемых офицеров: словно трость проглотила! Но вот вдали показался могучий, во всю ширину проезжей части, поток людей – в сером, хаки, и чёрном.
Гитлер шёл впереди – она сразу узнала характерную чуть сгорбленную фигуру в светлом плаще, и тёмным пятном выделяющиеся усики под носом. А кто это рядом? Гесс, Геринг. Партийные Бонзы. И высшее армейское руководство – этих она почти не знала, но предположить можно: какие-нибудь Гальдеры-Гудерианы-Манштейны-Роммели… Хрен с ними, процессия уже близко.
Теперь она всё чаще оглядывалась на их подопечного.
Ага: от него не укрылось её внимание – он решил, похоже, перебраться чуть дальше… Врёшь, не уйдёшь! Она сдвинулась параллельно верёвке, не спуская прищуренных глаз с парня в неприметном сером плаще. Всё, пора.
Теперь она просто стояла спиной к ограждению. И сосредоточенно разглядывала лицо невысокого человека в паре шагов, побелевшее от сдерживаемого напряжения! Парень часто моргал, и даже не смел утереть пот со лба…
А рука-то у него… всё ещё в кармане.
Гос-споди! Совсем мальчишка! Ему же не больше двадцати, почти её ровесник! Глазки бегают, сам еле дышит, и смотрит то на неё, то туда, вдоль улицы. Да, такому могло прийти в голову избавить Мир от…
Фанатик? Нет, скорее, «вычисливший» «Вселенское Зло» интиллигент…
Она сосредоточилась, мысленно приблизившись к его голове своим «Я».
О-о! Какой дикий разгул эмоций! Ненависть, желание убить… Но больше всего – страха, который делает его поведение непредсказуемым! Да, такой может пальнуть!
Быстрей назад из его сознания – где её самый «грозный» взгляд?!
Она вздохнула всей грудью, ощутив каждую косточку и мышцу тела! Нет, она – не позволит… Если надо будет – и удержит руку сопляка только взглядом!
Радует и поддержка-страховка: с одной стороны мальчишки леди Барбро, а с другой – явно патриотично настроенный баварец, который что-то приветственно-бодрое выкрикивает! Правда, разобрать, что именно, в сплошном гуле и рокоте приветственных возгласов невозможно. Да и … с ним – главное, чтобы он как бы «работал» на них!
Проход Гитлера мимо она вычисляла только по направлению взглядов. Все глаза и головы устремлялись лишь туда – к Фюреру, к вождю, обещавшему (и – ведь уже почти исполнившему!) золотые горы. И – со временем! – необозримые просторы земель там, на Востоке… Плюс, конечно, полное ублажение национального самосознания военным Реваншем над теми, кто навязал Версальское Соглашение…
Она не отрываясь глядела в глаза молодому человеку, понимавшего, чем все эти экзальтированные восторги закончатся, и решившего положить конец геноциду, холокосту, и гибели Германии, и огромной части её народа в пламени мирового пожара…
Но которого удержит от попытки всё исправить [i]её[/i] взгляд. Он… Испугается.
Значит, не так уж убеждён в своей правоте.
Или просто не готов отдать жизнь за Идею.
В этом плане «свои», российские, народовольцы-бомбисты, и то вызывали у неё большее уважение: они-то довели дело до конца, взорвали несчастного Александра второго, пусть и ценой своей жизни!
Зрачки машуще-орущих смотрели уже в спину Гитлера и приспешников, руки вскидывались в нацистском приветствии… Но вот энтузиазм толпы явно пошёл на убыль.
[left]Сэра прекратила усилия проникнуть в пучины «зеркала души», которые она, словно нефтянник, буравила неумолимо грозным взором. Опустив (она разрешила!) к помосту взгляд серых глаз, мужчина, сильно вспотевший и дрожащий, словно долго стоял голый на ветру, развернулся, и
