Семёнов смотрел сквозь окно на светлую улицу, жевал мясо, радовался жизни, и было неожиданно, когда кто-то сказал ему:
- Привет, Санёк!
Семёнов вздрогнул и увидел перед собой Игоря Кобякова, который пил его кофе. Серые, злые глаза Игоря внимательно смотрели на поэта, в них не было ни капли эмпатии к собеседнику, и если бы Семёнов не знал, что Кобяков простой школьный учитель, то принял бы его за наемного убийцу. Поэт побаивался Игорька, как его за глаза называли, и не совсем понимал ни его мотивов, ни тем более почему его терпят в Обществе.
- Как дела? Какие новости? – Спросил Кобяков допивая кофе поэта.
- Да так. -- Пожал плечами Саша и торопливо стал доедать картошку с гуляшом.
Игорь поставил бумажный стаканчик и откинулся на спинку стула.
- Приходил твой Коновалов со следователем к нам. Выспрашивали.
- Чего это он мой? – Слабо возмутился Семёнов.
- Ну, ты с ним приятельствуешь. А я тебе скажу зря.
- Слушай, Игорь, чего ты к нему привязался? Я вот тебя не пойму: кого ты хочешь уничтожить Петра или птицу? Если Петра, то за что? Просто потому что у него другое мнение по поводу всего здесь происходящего. А если птицу, то и ищи ее.
- С чего ты взял, что я Коновалову чем-то угрожаю? – Вроде как возмутился Игорь, но на лице у него это никак не отразилось.
- Я видел, как ты за ним следишь на своем «пежо». Где он там и ты.
Кажется Игорь напрягся, но внешне сохранял спокойствие, не подавая виду, что слова Семёнова его насторожили:
- А ты, Саша, не забыл для чего нужны вергизы? Я тебе напомню: без нас ничего у вас не получится, если мы не убьем Ненармунь, твоя Люда так и остальные останутся ходячими трупами. Лучше подумай, кто может быть птицей.
- Откуда я знаю. Может Пиков?
- Да вряд ли, этот клоун может быть птицей.— От досады при упоминании фамилии Пикова Игорь Кобяков даже поморщился
- Ты что-то так предубежден против него.
- Он много воображает из себя: великий писатель, художник а.. — Игорь махнул рукой, будто показывая насколько презренная личность Пикова. Семёнов доел мясо с картошкой, вытер бумажной салфеткой губы и также как Кобяков откинулся на спинку стула, теперь уже более вальяжно. Без опаски и напряжения посоветовал Кобякову:
- А ты спроси у дяди, кто это может быть, он наверняка знает все такие секреты. Нам то, простым, это знать необязательно, главное, чтобы Ненармунь прилетела.
- Не рассказывает он ничего. – Грустно вздохнул Игорь – Говорит, что для меня это опасно. Ладно, пойду, спасибо за кофе.
Игорь поднялся и-за стола и неровной походкой двинулся к выходу. Семёнов смотрел ему вслед и думал: «Что за чушь, он несет? С какой стати вергизы нам должны помогать и как это он себе представляет». Игорь Кобяков поэту не нравился, да он вообще никому не нравился, его чуждались как в Союзе, так и в Обществе. Он все время вел какие-то свои расследования, подозревал кого-то. Теперь вот Коновалов под подозрение попал. И какие-то у Игоря были странные теории по поводу всего. Семёнов расплатился за обед и отправился в редакцию.
* * *
Майор полиции Анзор Витальевич Щербаков снял китель и аккуратно повесил его на вешалку в шкафчик. Он посмотрел в зеркало и маленькой расческой зачесал редкие волосы назад, на лбу его пухлого лица появились складки. Анзор Витальевич сел за свой рабочий стол, закатал рукав на правой руке, достал тонометр и надел манжету на руку. Он измерил давление, оно было чуть повышенное, а одновременно прищепленный к пальцу пульсометр показывал частоту сердечных сокращений в районе 77, сатурнацию 90%.
Щербаков сложил измерительные приборы в ящик стола, опустил и застегнул рукав рубашки и задумался. Было девять часов утра. Анзор Витальевич отправил в рот таблетку бисопролола, запил водой из маленькой бутылочки, которая стояла у него всегда на столе. Все эти процедуры он выполнял каждый день уже в течение двух лет. Уровень сахара он мерил дома. Сегодня он, как и давление, был повышенный, что Анзора Витальевича немного беспокоило.
Три года назад у него был инфаркт, потом он перенес серьезную операцию на сердце, у него выявили диабет и серьезное заболевание почек. Кроме того стопы его покрыла экзема, периодически становящаяся мокрой, появились проблемы со зрением и слухом. Странное раннее затухание (Анзор Витальевичу было 40 лет) обрушилось на него внезапно и неожиданно. Он стал быстро толстеть, появилась одышка и сопение. Ему пришлось уйти с оперативной работы, на его прежнюю должность взяли молодую и красивую Квятко, а он отправился возглавлять отдел по мониторингу за религиозными организациями. В нем он был начальник и единственный сотрудник. Но зато у него есть свой кабинет.
Время тикало быстро теперь для Анзора Щербакова, он мучительно это понимал и пытался найти выход. Медицина ничего не гарантировала, и окочурится можно было каждую минуту. Дела службы помогли ему найти выход и дали надежду на вечную жизнь. Однажды проверяя разные организации на предмет выявления в их структуре религиозного элемента и экстремизма, он наткнулся на уставные документы Союза спасения. Его заинтересовал этот клуб по интересам и так он познакомился с Бобковым. Тот был действительно увлечен всем, что касалось мифа о Ненармуни, но воспринимал это как сказку, возможность приобщиться к наследию предков.
Еще одна встреча, которая произвела переворот в мировоззрении Щербакова и привела его к истинной уверенности в то, что древний миф работает и сегодня, с Алексеем Кобяковым, неофициальным главой рода Кобяковых последних из племени вергизов. Тот рассказал, что именно птица утопила его сына Владимира, когда тот попытался охотиться на нее. И он это видел лично. Это было свидетельство очевидца, которому Анзор Витальевич поверил. Кобяков рассказал ему о том, что Ненармунь периодически появляется в районе Святого озера, чтобы взять с собой тех, кто будет готов к этому. Она опускалась на дно, касалась телами людей-проводников первоматерии и уже выныривала с обновленными людьми, которые могли жить дальше, как новые люди. Однако окончательно он убедился в том, что древний миф живет и действует в настоящее время, стало то, что он сам лично видел Ненармунь на озере во всем ее огромном великолепии.
За дверью кабинета в коридоре он услышал голоса. Узнал Квятко, что-то она говорила Комову. Щербаков вышел из кабинета, поздоровался с Юлией Борисовной и Комовым, обратил внимание, что они пришли с Коноваловым. Хотел дальше пойти, как ни в чем не бывало, по коридору к кулеру, набрать стаканчик воды, но Квятко его окликнула:
- Анзор Витальевич, можно вас на несколько слов?
Она взяла его под локоток и зашла с ним в его кабинет. Щербаков сел на свое место, Юлия Борисовна осталась стоять около двери, сложив руки на груди.
- Анзор Витальевич, вы это всерьез? – спросила она.
- Вы о чем? – Не понял он.
- Я так поняла, что вы один из основателей этого Союза, вы в это всерьез верите?
- Здесь вопрос не в вере, Юлия Борисовна. Нас просто оставили.
- Кто? – Недоумевала следователь, искренне не понимая заблуждений майора
- Бог. Он оставил нас. И мы обратились к наследию наших предков, мы ведь не бессмертия хотим, мы просто хотим жить здесь и сейчас, мы не хотим иного бытия, которого не знаем, а только этого, как там говорится: «Жить на Полях покоя». Птица не дает бессмертия, она просто погружает нас в первооснову и обновляет наши тела, мы будем жить дальше.
- Анзор Витальевич, вам пребывание в отделе по мониторингу религиозных организаций по-моему во вред пошло, не находите?
Скепсис Квятко не трогал коренных душевных установок Щербакова, он знал, что прав и поэтому дальнейший разговор с Квятко считал бессмысленным, он сухо спросил ее:
- Что вы намерены предпринять, Юлия Борисовна?
- Маньяка ловить. – Квятко криво усмехнулась. – Мне странно объяснять это вам, полицейскому, да еще и бывшему оперу. Какой-то преступник с больной психикой убивает девушек, да еще потом крадет их трупы, чтобы добиться каких-то своих целей, а вы на это ведётесь.
Щербаков угрюмо промолчал. Квятко вышла из его кабинета, но дверью не хлопнула, показывая этим, что она держит себя в руках и совершенно спокойна. Она застала в своем кабинете одного Комова, который чистил свой пистолет Ярыгина. Коновалов в кабинете не было.
- А где Коновалов? – Обеспокоено спросила Квятко.
- В туалет пошел. Но суть не в этом. Я нашел предполагаемое место, где может скрываться Космолётов.
- И где?
- У него дача в Наталке, это километров 25 от Гиенова, я думаю, он мог там скрыться. И вот еще что я снова нашел на берегу озера.
Од достал из кармана пиджака маленький пластиковый пакетик, в нем была пуговица от рубашки. Пакетик Степан передал следователю, она внимательно посмотрела на пуговицу.
- Вторая? – Спросила она.
- Ага. Одна в одну. – Кивнул Комов, губы его расплылись в улыбке.
На лице Квятко ничего не отразилось, она молча спрятала пуговицу в нагрудный карман. Вошел Коновалов, вытирая руки салфеткой, которую он бросил в мусорное ведро. Юлия Борисовна механически проследила за его действиями, их взгляды пересеклись, в глазах Петра она ничего не увидела.
- Что ж, едем в Наталку. – Решила Квятко.
Деревня Наталка располагалась на юге от города. В былое время считалась центром богатого колхоза, потом все пришло в запустение и горожане стали здесь скупать земли и строить дачи, так появился уютный уголок для отдохновения. Дорога на Наталку все время проходила через густой еловый лес и Коновалов с Комовым и Квятко спокойно ехали по ней на полицейском «уазике» вглядываясь в густоту леса, хотя Комову было не до этого, так как он был за рулем и смотрел вперед.
- У меня в Наталке бабушка живет. – Вдруг оживился Коновалов, наверное, вспомнив детство.
- Я с участковым договорился, он нас будет ждать и покажет, где дача Космолётова. – Пробубнил Степан.
Юлия Борисовна будто не слышала обоих. Она о чем-то думал, взгляд ее был отрешен, только изредка внимательно поглядывала в боковое зеркало.
[justify]- Опять
