вот сделала татуировку, и идет, любуется, не видит дороги, спотыкается и падает.
Эля ещё сильнее рассмеялась:
-- Ага! И так шесть раз на дню! Вся такая расфуфыренная идёт-плывет, посмотрела на татуировку, и бац, то ли от счастья, или от ужаса, вдруг, она плохая, или ещё у кого-нибудь увидела такую же, спотыкается на каблуках, и на землю!
Девочки представили себе эту картинку, и снова, рассмеялись.
-- Ты на днях смеялась над сестрой, что она хочет вырасти, пойти в армию, чтобы сделать себе татуировку «ВДВ», и сама ту же хочешь. Потому что кто-то сказал, что это модно. Сегодня ты дружишь с теми, завтра – с другими. – Элина внимательно смотрела на подругу, явно не понимая её желаний.
Беляшик достала из рюкзака косметичку и начала подкрашиваться. Немного ресницы, чуть на скулы кисточкой румян, блеск бесцветный на губы.
-- Да, выключи ты эту бормоталку. – Лошадка сказала Белле, кивнув на телефон.
-- Ну, да, мы – не элита, нам не понять это. – поддакнула Эля. – Да, красишься в такт музыке. Неровно как-то. Мелодию тогда другую поставь.
-- Ой-ой. – парировала Белла. – Можно подумать. Сами-то чего не краситесь? Мамок боитесь?
Беляшик явно дразнила и вызывала девочек на конфликт.
-- Не знаю. – Элина пожала плечами. – Мы и так красивые. Зачем?
Беляшик отложила щёточку для ресниц:
-- Я чего-то не поняла! Я что, по-вашему, не красивая? – руки упёрлись в бока.
-- Мы этого не говорили! – тут же со смехом парировала Наташа.
Белла подумала, улыбнулась, и вернулась к своему занятию:
-- Понятно. Завидуете, трусишки!
После уроков девочки шли вновь мимо полуразрушенного дома купца Шмандина. Элина позвала их внутрь. И начала рассказывать, показывать, что где стояло, указала на обломки мебели, рассказала, откуда пошло поверье, что через порог нельзя здороваться. Девочки, не сговариваясь отшатнулись от порога.
Элина рассмеялась:
-- Вот-вот, и я также, когда мы с Анной Алексеевной тут были. Она рассказала, и я в сторону отпрыгнула.
Эля погрустнела, вспомнила учительницу.
-- Надо будет к ней съездить. Эх. Жалко её.
Девочки вышли, во дворе Эля показала место, где нашла пятикопеечную монету. Беляшик и Лошадка подобрали обломки мебели и начали ковырять рядом землю, в надежде найти что-нибудь. Показала на наличники, вкратце рассказала, что означают различные узоры на них.
Эля отошла в сторону, посмотрела на дом как бы со стороны:
-- Знаете, когда мне Анна Алексеевна рассказала историю этого дома, то я уже вижу не только руины, но всю жизнь его.
-- Да, уж. Видит она. – хмыкнула Белла.
-- Да, вижу! – с вызовом сказала Эля.
Она подошла к окну, закрыла ставни. Отошла в сторону.
-- Так лучше. Не видно разбитых окошек. А то как-то жутко. Как будто живому существу глаза выбили.
Белла зябко повела плечами:
-- Скажешь тоже. Жуть какая-то. Это же дом, а не животное.
-- А мне тоже кажется, что дом, он как будто живой. Видит, чувствует, плохо ему, когда умирает, как этот – от старости. И добивают его грабители. – Наташа кивнула в сторону развалин.
Эля смотрел на закрытые ставни, а потом подошла поближе. Взяла правый ставень и стала его покачивать. Приоткроет - закроет, всматриваясь в нижний угол.
-- Не наигралась? – Белла нервно постучала носком туфля по земле.
-- Смотрите. – Эля ткнула пальцем в угол ставня.
-- И чего там? – в голосе Беллы слышалось раздражение.
-- А ты внимательно посмотри.
Эля снова покачала ставень.
-- Ничего не видишь?
-- Нет. – Беляшик пожала плечами. – А чего? Древняя краска облупилась на старой доске. Там слоёв триста, наверное. Что я там не вижу?
Лошадка подошла поближе.
-- А я вижу. – она упёрла палец в нижний угол. – Вот. Вырезано, и закрашено на сто рядов. На Солнце только видно под углом. Голова то ли козли или барана.
-- Вот и я про.
Эля подошла поближе, также покачала створку.
-- В тетрадке у Анны Алексеевны немало было нарисовано таких баранов.
-- Это тур. Горный козёл. – Беляшик встала рядом, внимательно рассматривая изображение.
-- И зачем кому-то нужно было вырезать на ставне голову тура? – Лошадка недоумевала. – Кто-то же старался. Но и так вырезал, чтобы в глаза не бросалось. – пожала плечами. – Непонятно как-то.
Эля же внимательно смотрела, морщила лоб, вспоминая:
-- Тур. Тур. Точно тур!
-- Ты чего заладила? – Белла встревожено смотрела на подругу.
-- Учительница показывала, а в тетрадке нарисовано много, пирамидок из камней. Это как указатели пути были у революционеров и кто по горам лазит как их… забыла.
-- Альпинисты? – подсказала Наташа.
-- Да, наверное, скалолазы. Пусть так. И эти пирамидки также называли «тур». Наверное, революционеры использовали созвучное название. Тур – горный козёл и тур – пирамидка из камней. – Эля неотрывно смотрела на ставень.
-- Может быть, может быть. – кивнула Беляшик. – Типа знака для посвящённых. Камни сложи пирамидкой, люди развалят. А тут в укромном месте голова козла. И не простого, а горного. Не местного, поэтому и непонятного. Нарисуй обычного, подумают, что нечистая сила тут живёт, неправильно подумают. Могут и сжечь на всякий случай. Что вы на меня смотрите. Я в книге читала, так в Европе делали. Пятьсот лет всех красивых девушек сжигали, думали, что ведьмы. Поэтому там одни уродки. Сама видела. Вот меня бы точно сожгли бы. – Беляшик томно-игриво откинула волосы.
-- Не говори глупостей! – Эля не отрываясь смотрела, что-то думая.
-- Никто бы тебя не стал сжигать. Дрова на тебя ещё тратить. Слишком высокого о себе мнения. – быстро ответила Лошадка, дёрнув плечами.
-- Дом же старый, и его скоро уничтожат. Так? – Эля решительно подошла поближе к окну.
-- Ну, да. Развалюшка. – Белла пожала плечами.
-- Тогда ему не будет хуже, а меня не будут ругать. Помогите! – Элина стала приподнять ставень с изображением тура.
Девочки втроём пыхтя стали снизу вверх поднимать ставень, стараясь сдёрнуть его с петель. Медленно он поднимался, при этом осыпал девочек пылью, кусочками многослойной краски. Вот верхний край вышел со штока, стал угрожающе наклоняться.
-- Осторожнее! – шипела Белла, задирая голову вверх, ей пыль падала в глаза. – Тьфу! Давайте уже быстрее. А то пыли в глазах полно, как упадёт сейчас и причёску мне испортит!
-- Он тогда не причёску испортит, а форму черепа тебе! Будешь с погнутым внутрь ходить! – проворчала Наташа.
-- Ничего страшного. – ответила Белла. – Бантик на гвоздик побольше, и незаметно.
-- Не болтайте! Давите сильнее!!! Вверх! – прошипела Эля.
Подружки навалились, массивная, старинная доска подпрыгнула, взлетев, рухнула вниз, чуть не придавив девчонок. Ударившись оземь, она развалилась.
-- И зачем мы памятник архитектуры добили? Только не говори, что ты хотела эту старинную доску домой утащить! – Белла недовольно платком смахивала с себя пыль, тёрла глаза, выковыривала оттуда пыль.
Эля присела, перебирая обломки древней доски. У самого основания, желтела бумага, сложенная в несколько раз.
-- Нет. Не доска мне нужна была, вот! – Эля торжествующе подняла бумагу.
Белла и Наташа замерли. Потом бросились к Элине:
-- Ничего себе!
-- А что это?
-- Ты знала?
-- Давай разворачивай!
-- Там карта клада?
-- Тихо! Сейчас посмотрим!
Эля медленно стала разворачивать листок.
Он был пожелтевший, бумага крайне старая, но хорошо сохранилась. Внутри, пером, чёрными чернилами, каллиграфическим почерком с «завитушками» заглавных букв был написан текст.
Девочки, не сговариваясь, хором стали читать:
« Щетинкину Петру Ефимофичу.
Дорогой товарищ Пётр Ефимович!
Белочехи подняли мятеж. Отрезаны с Востока и Запада. Нам не удалось удержать Красноярск. Будем уходить. Было желание вывезти всю казну на пароходе, а потом в Архангельск по Северному морскому пути. Но народ не надёжен. Мы пустили слух, что всё забрали с собой. Но золото – пятьдесят четыре пуда и серебро оставили и спрятали в надёжном месте. Дальнейшие инструкции в полдень солнечного дня у …»
А вот дальше были красиво нарисованы: череп и две косточки внизу, крест, карта игральная туз пик, и цыганка в платке за столом с картами.
Внизу стояла подпись:
«С революционным приветом Ада Павловна Лебедева»
-- Ух, ты! – Беляшик аккуратно взяла листок, посмотрела на Солнце. – А что это?
-- Письмо. Что это. Письмо из прошлого. – Лошадка пожала плечами.
-- Но пятьдесят четыре пуда золота!!! – у Беллы загорелись глаза. – Это сколько?
-- Сколько, сколько. – проворчала Наташа. – Пятьдесят четыре пуда золота – это пятьдесят четыре пуда золота. Хоть при царе Горохе, хоть сейчас!
-- А сколько это? – настаивала Белла.
-- Много. Не унесёшь! – отрезала Лошадка.
-- Как это много? На сколько много? – не унималась Беляшик.
-- Умножь пятьдесят четыре на шестнадцать. – буркнула Наташа, перечитывая текст.
-- А почему на шестнадцать? Почему не на сто? – Белла настаивала.
-- Да, потому что в пуде шестнадцать килограмм! Это же очевидно! – Наташа уже начинала явно нервничать.
-- Это не всем очевидно! – бормотала Белла, перемножая в телефоне цифры, переводя массу казны из пудов в килограммы.
Эля, казалось, не слушала перебранку подруг, внимательно
