огляделась, не слышит ли кто истеричного крика ребёнка, быстрым шагом пошли в сторону дома учительницы. Эля застегнула рюкзак, посмотрела, цела ли плитка, и почти бегом пошла домой.
Никто на помощь ей не спешил. Наверное, все были на работе. Или тихо кричала.
В глубине двора только нищий старик ходил, осматривал урны возле подъезда. Одет он был нелепо. Ярко жёлтый свитер, красный длинный шарф вокруг шеи и такой же, красного цвета большой берет тоже жёлтого цвета.
Он не смотрел в сторону кричащего ребёнка, не предпринял даже попытки подойти поближе, узнать, нужна помощь или нет.
Эля посмотрела на него. В голове мелькнули мысли: «Глухой, наверное. Вон, какой старый. И похож на Мурзилку!» Она вспомнила, как ей попался старый советский детский журнал «Мурзилка».
Там какой-то сказочный персонаж, одновременно похожий на человека, медведя и на кота, был точно также одет. Только он сам по себе был ярко-лимонного окраса, и носил из одежды только шарф и берет, с «пимпочкой» наверху.
Дома она ходила по комнате. Включила скайп, устроила конференцию с Беляшиком и Лошадкой. Взяла слово с них, что никому не расскажут.
Поведала, как сходила, как к ней пристали и спрашивали про тетрадь. Только, что тетрадь у неё, решила не говорить.
Подружки переживали за неё. Сошлись во мнении, что нужно рассказать родителям и полиции. Эля посмотрела на часы, скоро придут родители, а она ещё уроки не сделала!
Эля села за стол, разложила учебники, но в голову ничего не шло. Она достала потрёпанную тетрадь учительницы, стала листать. Ей было непонятно, почему так за ней охотилась эта подозрительная парочка, и у Анны Алексеевны стало плохо с сердцем.
Мелкий, убористый, каллиграфический почерк. Тетрадь была старая, выпущенная ещё в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Эля посчитала в уме. Получается, что она старше её родителей. В ней было не девяносто шесть листов, как это написано на обложке, а гораздо больше. Некоторые были вклеены, а некоторые даже аккуратно вшиты. И формат был больше в два раза, чем обычный тетрадный лист в её ученической тетради.
В некоторых местах ручка была красного цвета, но записи почти выцвели. Эля листала пронумерованные листы. «Эх, жаль, что Анны Алексеевны нет рядом! Она бы подсказала.» – подумала Элина, пытаясь понять, разобраться с написанным.
Пометки на полях зачастую были такими «NB!» Иногда просто несколько восклицательных знаков. Или вопросительный знак. Или, что смотри на странице такой-то. Перелистывала, а там тоже ссылка на страницу, с которой Эля пришла. Иногда, красная стрелка через всю страницу. Несколько страниц было перечёркнуто крест-накрест, а на полях были пометки «Не подтвердилось», «Это чушь!» «Слишком невероятно, чтобы быть правдой!», «Городская легенда». Порой встречались фразы на иностранном языке, самая короткая «Quod si hoc est verum, ibi multum aurum historical!» Эля в школе изучала английский, не смогла перевести. Решила, что немецкий, и потом перевести через электронные переводчики.
В тетради было много рисунков. Часто встречались пирамидки, как будто, сложенные из нескольких плоских камушков. Иногда просто пирамидка. А то и голов какого-то рогатого козла. Похожего на обычного козла, которого девочка видела в зоопарке, но чуть иного. Голова козла была хорошо прорисована, всякий раз чуть другая, но, без сомнения, это одно и тоже животное. Рога загнуты, завёрнуты назад. Знакомое, где-то видела, но название не помнила.
Много схем, каких-то чертежей. Было даже несколько очень старых, оригинальных. Сгибы были проклеены прозрачной, тонкой бумагой, чтобы не порвались при свёртывании. Были кальки, видно, что перерисованы с карт местности, какие-то инженерные сооружения на них.
Много непонятных знаков. Тщательно прорисованы. А также зарисовки воинов с узкими глазами. Эля вспомнила, что на уроке истории им показывали картинки с хакасскими и татаро-монгольскими воинами. Давнишних. Когда Сибирь осваивали.
Эля недавно посмотрела фильм «Граф Монте Кристо», усмехнулась, как будто карта клада. Но учительница много раз говорила, что не ищет клады.
В тетради было много вклеенных старых фотографий. На самых старых дамы в юбках «колоколом», с собранными волосами в тяжёлый пучок на затылке или в больших шляпах, на полметра от плеча.
На других прямая юбка в пол, кружевные воротники тонкой работы. Какие-то священники в высоких цилиндрических шапках с большими крестами поверх рясы. Были фотографии домов. Много фотографий. Некоторые дома Эля узнавала. Они были в историческом центре города. Старые фотографии и современные. На современных были отмечены изменения, чего не было на старых фото. Пара церквей. Опять же старые фото и новые. На новых пунктиром отмечены на тротуарах как будто какие-то дорожки.
Немало было уделено внимания Караульной горе, на макушке которой стояла всем известная часовня. Она на десятирублёвой купюре тоже есть. Правда, и купюру сейчас сложно отыскать. И вот на полях часто встречается козлиная голова и пирамидки из камней. Что-то обведено и восклицательные и вопросительные знаки.
Были нарисованы какие-то старинные корабли. Там были вооруженные рыцари в плащах с крестами. Надпись сбоку «18 галер. Шесть в Англию, четыре в Москву, восемь в Сибирь? Через Северный Морской путь от Дании? Может и быть. Откуда тогда Д. зарисовки делал? Наследие тамплиеров? Невероятно. Но …»
Эля со вздохом закрыла тетрадь, отложила её в сторону. Непонятно. А так хотелось раскрыть тайну. Она любила различные головоломки, обращала внимание на мелочи. А из компьютерных игрушек обожала различные квесты, где нужно было за короткое время пройти, собирая ключи, подсказки, где нужно было думать. А, вот «стрелялки» ей быстро надоели, как только начала заниматься практической стрельбой. Это не так просто как в игре. Перемещаться быстро. Перекидывать ствол пистолета с мишени на мишень, выбирать люфт спускового крючка, время ограничено, да, и патронов мало. Отдача оружия, тоже немаловажный фактор! И дышать надо тоже! А то так сердце бьётся, что и забыла однажды, как дышать. А когда закончила упражнение, стала дышать, сердце колотилось, как будто километр пробежала и пот ручьём по спине.
Это в игре много патронов, бегаешь, и не задыхаешься. Дыхание задерживать не нужно. И сидишь в кресле дома, а не в тире. И нет порохового дыма, который мешает обзору и глаза выедает в замкнутом помещении, грохот от выстрелов, многократно отражённый от стен.
Эля даже закрыла глаза, втянула воздух, представила запах сгоревшего оружейного пороха. Это поначалу от него щипало в носу и глаза слезились, а потом она уже привыкла, он ей стало нравится.
И даже по запаху от пороха она стала различать, из какого оружия перед ней стреляли на огневом рубеже. Из отечественного или импортного. Из винтовки, охотничьего оружия или автомата. У каждого патрона свой запах. У каждого выстрела свой звук. У каждого сгоревшего пороха свой запах.
Скоро пришли родители. С порога они поинтересовались у дочери как прошла защита доклада. Новые эмоции вытеснили уже подготовку к докладу и саму защиту. Казалось, что он был очень давно. Но она рассказала, как всё прошло.
Эля решила не посвящать родителей в свои приключения. С одной стороны она понимала, что поступает неправильно, и её распирало изнутри, чтобы поведать им о нападении на учительницу, о брошенном газовом баллончике, о страшной парочке. И какая она молодец!
А с другой стороны, ясно представила, как они разволнуются, и отдадут под опеку деда Славы. Дед очень хороший, но суровый. И всё лето она проведёт под замком или в компании деда Славы. А это означает военно-полевой лагерь за городом. И никакого общения ни с кем, кроме родных. Дед всё сделает для безопасности внучки. Но это будет граничить с очень жёсткими ограничениями. На все три месяца. Конечно, образно, но смысл такой. А впереди каникулы. И Элине очень не хотелось проводить их все взаперти, либо далеко за городом, выживая в тайге, питаясь подножным кормом, хотя полный рюкзак еды вот он. Но дед сам не ел и ей не давал, заставляя учить растения съедобные и ядовитые. Как и что готовить. А также из подручных средств соорудить себе укрытие для ночлега или от дождя.
-- Деда, я же девочка! А не мальчик! Мне-то это зачем?
-- Будешь сама спасать мальчика, когда он будет ранен, беспомощен или погибнет. Ты должна выжить сама и спасти окружающих!
Голос деда Славы до сих пор звучит в голове. Сухой, резкий. Это не тот обычный был дед, к которому она привыкла, а командир, инструктор, которому перечить, спорить, умолять бесполезно. Да, и тайга кругом на много километров. И нет никого. Хоть заорись или наревись. Толку не будет. Он ещё пару муравьёв за шиворот подбросит, чтобы шевелилась быстрее.
В городе дед её баловал как обычный дедушка, ходили в кино, в парк, в кафе. Он позволял ей много, то чего родители запрещали зачастую. Например, в парке аттракционов кататься на тех, на которые родители никогда бы не пустили. А они вместе с дедом весело кричали, хохотали в самых страшных моментах.
Дед учил, чтобы никогда не закрывать глаза от страха. Даже ни на секунду. Многие девчонки визжали от страха, а Эле было спокойно и весело с дедом. И это был их маленький секрет от родителей.
Но проводить ещё одно лето в лесу с дедом Элине очень не желалось. Если прошлым летом ей хватило выше макушки неделю в тайге, то сейчас, получалось, все три месяца.
При воспоминании о тайге у неё инстинктивно зачесались кисти рук. Она посмотрела и вспомнила, как они были расчёсаны от укусов насекомых и исцарапаны, забиты грязью, все в «цыпкх». Почему-то в голову пришла фраза в голову, которую она слышала от деда в тире: «Ничего не возвращается назад в жизни, кроме затвора автоматического оружия!»
Поэтому Элина, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассказать про парочку, что ищут таинственную тетрадь и про нападение, а она была в этом уверена, вспоминая урок с собственной презентацией, в лицах передала родителям действие.
Мама и папа были в восторге от дочери.
Мама Таня:
-- Эля, ты зашла к учительнице Анне Алексеевне? Рассказала? Ей же будет приятно.
-- Заходила. – Элина тяжело вздохнула.
-- Что случилось? – мама была встревожена.
-- Её отвезли в больницу. – Элина решила остановиться на кратком изложении событий, утаив истинную причину помещения учительницы к медикам на лечение.
-- Ой! А что случилось? – мама была расстроена искренне. Ей было жалко учительницу.
-- Соседки сказали во дворе. А подробностей я не спрашивала. – перехватив встревоженный взгляд мамы, успокоила. – Жива она. По крайней мере, так мне сказали.
-- Плохо. Она старенькая и совсем одна на свете. Надо
