Лео улыбнулся — удивительно, но из всех катаннцев этот лучше всех знал барканские традиции.
Экхерн ходил, наливал что-то по кружкам, приговаривая: "Ох, как же я рад тебя видеть, дружище!"
В кружке было что-то тёплое и вкусное, вроде глинтвейна.
А Экхерн всё говорил:
- О — о, мой друг, — он очень хотел что-то рассказать Лео, поэтому сел за стол с кружкой пива, припахав остальных за стойкой, — Я со стариной Левером практически с рождения знаком — ну, с юности. Но что он тут вытворял — это, конечно, номер ещё тот...
***
Наши с Левером родители, ну, то бишь, твои с Данной бабка с дедой, давным-давно знакомы были. Вот ты, Лео, конечно, спросишь — эт как оно? Барканские Мьохе с Монне с какими-то катаннцами якшаются? Э — не, брат, там всё сложнее.
Ко Мьохе, ну, то бишь, к бабке твоей, ходили карвалоссцы — жаловались! Мол, школ у них мало в округе, как нам ремесленников растить. Да это ремесло — ты знаешь, Лео, там много ума не надо
...
Значится, школов нету. А кому строить? Ну у вас как в Баркацне — грех лишний раз святую землю ворошить.
А нам можно! Нам и перленцам еще — знаешь, Лео, наверняка, есть у вас городок такой забавный — Перлен. Вот туда-то из Катанне и пригоняли архитекторов.
А вот-те на! Все перленцы — то кто где: кто рынок в Норле строит — ну Норл, знаешь, Лео, классный город, помидоры там вот такие; кто дорогу в Оттовор... Тьфу ты, да в каком Оттоворхерне — в Омлыдоме, етить — колотить, в Омлыдоме — ну знаешь, Лео, такой промышленный городок у вас есть — и кто, значится, в Омлыдоме — то дорогу кладёт.
Вот и кончились перленцы!
Ну куда деваться — послала Мьохе запрос сюда, к нам, в Эландол — ну тут, Лео, просто архитекторы всякие живут.
И откликнулись значит бабка с дедой Даннины — ну родители мои. И так они с твоей бабкой сдружились, что мы с Левером почти в один день родились! Только я постарше буду.
Мы детьми виделись часто — часто, он в Эландоле был как у себя дома — и столько куролесил! А у меня в кабаке что вытворял — вообще атас!
Ну, значится, я только шарагу окончил — и первым делом кабак строить. Вот, гляди, всё это во — от эти руки сделали. Построил — думаю, че делать.
Стал тут работать — а я ещё так молод был, весело тогда работать было! Ко мне девчонки из Оттоворхерна, а иногда даже из Понкле приставали, знакомились. Я, Лео, красавец был — чего уж там, Данна не соврет — Лео, я был просто мачо!
И тут твой батька, такой же задохлик, как и ты, пригоняет. Глядит — а тут ещё красота была несусветная. Это сейчас, Лео, тут мрак, а старина Левер налюбоваться не мог — ну он не говорил этого, и даже не показывал своим видом — он ж Монне, мать его, гордый хрен.
А тут и я — выглядел, конечно, в сто крат лучше, а характером таким же был. А чего уж там до Левера! Я был его верным псом.
Ну и пивка в его гордый барканский лоб пихаю.
И разговорились мы с ним, Лео, — пьяные. Ой какие пьяные! А он ж Монне — ну у него корона энтавая была, с перышками... (Ну знаешь, Лео. А твоя, кстати, где?...)
А я пьяный — пьяный был — и он тоже! И решил я, ну, подшутить над стариной. Взял, и пока он уходил, содрал перо с короны — вот, Данна, мать твоя тогда меня прибить хотела, а потом до истерики смеялась. Она пьянчуга еще та!
И значится, там у Левера какие-то друзья, вот это вот всё — и они, значит, уже его начинают тащить домой — ну, то бишь, прочь из кабака. Он этот свой ободок берёт, видит — чет хрень какая-то. И говорит мне: "Экх (ну, знаешь, Лео, так имена в Катанне сокращают), старина, не видел ли ты, куда упало перо с короны?"
Ну я отвечаю: "Неужели у Монне нет других забот? Или только о перышках на короне думает, хрен ты барканский?"
И он как даст мне! Вот прямо-таки леща!
И я его в ответ — туда его, сюда! Этот твой батек мне тогда нос сломал, гляди, вот.
А я ему бочину отшиб! Кое-как разъединили нас, но тогда кабак... Горел. Пришлось всё менять, да и оно сгнило. Ну, знаешь, Лео — гниют доски, — он грустно шмыгнул, — И мы с Левером не молодеем.
Теперь вот, его сын уже Монне.
А моя дочь зато рядом сидит, — Данхере мило хихикнула.
- А чем же закончилась история с пером? — спросил Лео, не успев задуматься.
- Э — не, не так быстро, брат, — Экх поставил пустую кружку на стол, — Дай я руку твою посмотрю, я гадать умею, ты знал, Лео? Ну глазенки-то прикрой, какое же это тогда гадание!
Экхерн и вправду умел гадать по рукам, но его гадание сильно отличается от гадания земного:
- Ой, батюшки, ну ты это, Лео, тут у вас переворотец случился какой-то, тут вот, знаешь, звезды — вот-вот, звезды говорят, что нужно твоей этой рыжей сказать вот об этом — она утешит. Катаннка, видно. Может, Данна? Э — не, звезды говорят — нет, не Данна, какая-то другая... Говорят, ты её найдешь, совсем скоро. Давай уже, открывай глаза-то. Или там ты уснул уже?
Открыв глаза, он обнаружил на своей руке нечто удивительное.
Орлиное перо.
Взглянув в глаза Экхерну — тому самому человеку, о котором отец всё сознательное детство Лео отзывался исключительно такими словами, как:"Черт бы побрал этого катаннца!" — Лео захотел что-то сказать, но не успел — чёртов катаннец продолжил:
- Верни это батьку, нехорошо я поступил тогда.
***
- А вообще-то, — резко прервала диалог Данна, — Я привела тебя сюда не за этим. Пап, Лео срочно нужно добраться до Еннеле, а он дороги не знает.
- А, да без "б" провожу! — потянулся Экх, — Хоть сегодня!
Глаза Лео загорелись медовыми огоньками, но тут Данхере решила вставить своё слово:
- Я думаю, сегодня уже поздно, — он взглянул на юношу, — Может, завтра?
- Данна, я не могу ждать ещё дольше, это очень срочно, — Лео вновь откланялся, поблагодарив девушку за кров, а её отца — за обед.
- То бишь сегодня в путь, — почесал бороду Экх, — Чудесно, Лео, тогда собирай манатки и бегом сюда, я пока дела кой-какие решу.
Кивнув ему, они распрощались.
***
Вещей у Лео было не особо много, но и их нужно было собрать — тем более, что сегодня с утра он развернул целый письменный стол на полу у Данхере. А вот и она идёт.
- Лео, — говорит удивительно тихо, — Может, правда лучше завтра уйти? Сейчас темно, мало ли что.
Вещи собраны в одну кучу, осталось сложить их в сумку.
- Данна, ну что мне темнота! Мне скорее нужно в Еннеле, понимаешь?
- Не понимаю и не хочу! — она резко обняла Лео, сковывая его, — И не пущу!
- Данна, я...
- Молчи! — она резко крикнула на него, — Как ты не понимаешь!
Юноша шокировано поднял обе брови.
- Да люблю я тебя, ну! — краснея от стыда, Данхере уткнулась в его грудь, — Оставайся. Или вернись когда-нибудь.
Лео был в ступоре.
Как за такой короткий срок она успела его... Полюбить? Она ведь его даже не знает.
Но выкручиваться как-то надо было.
Он слегка отодвинул девушку от себя, держа её за плечи:
- Данхере, я женат, — он строго посмотрел ей в глаза, — Женат, и до сих пор... Хорошо, женат и до сих пор по уши влюблён. И к тому же, не силён в красивых словах — поэтому, пускай тебе кто-нибудь другой скажет то, что ты умная и красивая девушка, и достойна кого-то более... Привлекательного. Поэтому вот, — он быстро и резко поцеловал её в лоб, — Всё, что я могу.
Данхере стояла столбом.
Молча.
Долго.
Пока он не спросил виновато:
- Проводишь до кабака?
И она согласилась.
И они пошли.
Глава 3 – Самый учёный город
Шли они по темноте, достаточно долго — по дороге Экхерн рассказывал много всяких историй о Левере, его жене и совсем маленьком Лео.
Шли они хоть и городскими дорожками, но народу практически не было — дома потихоньку заканчивались, и начинался лес.
- Ну, видишь, Лео, — сказал Экх, — Тут потихоньку кончается Эландол — видишь, лес. Еннеле начинается. Тебе куда нужно-то?
Юноша устало заморгал, на что получил утомлённый вопрос:
- Тебе нужно к кому-то определённому или в какое-то место?
- Нужно к Гонану, — потер глаза юноша, — В больницу, наверное.
- А, к Гонану! Дак это рукой подать. До полуночи успеешь, ещё полно времени. Ну, если до Гонана не дойдёшь, то Еннеле уж точно настигнет. Во — он туда тебе, в ту сторону, видишь?
Угукнув, Лео застегнул курточку, и распрощавшись с Экхерном, пошёл в указанном им направлении.
***
Еннеле оказался сравнительно небольшим городом, который располагался в горной и лесной местности, что придавало ему определённый шарм.
Постройки в основном были стеклянные или бетонные — но красота, всё-таки, была в природе, с которой эти постройки смешались. Лео такого никогда не видел: голубые горы цепью простирались не где-то позади, а по бокам и лишь чуть-чуть поодаль; различные растения и деревья не просто оформляли улицы, а простирались целыми чащобами — юношу это всё бесконечно восхищало.
Во мгле позднего вечера мерцали фонари.
И шёл проливной дождь.
***
Проходя по улицам, Лео понял, что уже на месте, но конкретного дома он не знал — и узнать было не у кого.
Пройдя чуть дальше, он заметил мокрого одинокого молодого человека, сидящего на лавочке — и он решил воспользоваться таким случаем:
- Извините, уважаемый...
Он сразу поднял на Лео свои голубые глаза:
- Что вам нужно?
- Вы не знаете Гонана? Очень нужно найти больницу, где он может быть...
Оглядев Лео, юноша поинтересовался:
- Барканец?
- Барканский Монне, — Лео на свой страх и риск вновь показал доказательный документ, так как был уверен в том, что юноша об этом попросит.
- А — а, вон оно что, — хмыкнул тот, — Барканский Монне и не знает дороги? Где же ваша свита? И почему вы не все буквы...
- Это не важно, — грозно отозвался он, — Честно говоря, совсем скоро я перестану быть Монне.
- А-а, ну вас тут поддержат, — уныло отвёл взгляд юноша, — Катаннцы не уважают авторитетов, так что с бумажкой этой поаккуратнее, — юноша вернул документ своему ровеснику, — Но вам повезло — мне барканское мировоззрение ближе...
- Чем же оно вам ближе? — с удивлением спросил Лео.
- Понимаете, там есть то, чего нет в Катанне. Определённость есть. Вечность. Надёжность. Барканские устои — вечны, а в Катанне... Устоев толком-то и нет никаких. Нет религии, культуры. Вот говорят — Катанне, культурный слой Хжушанне — а по факту, каждый сам себе культурный слой. Нет единения — а у вас оно есть. Вот мне такая философия больше по нраву.
Лео разочарованно выдохнул.
Может, вместо величайшего преобразования, он допустил огромнейшую ошибку?
- А Монне вы почему перестанете быть скоро? У вас ребёнок подрастает?
- Можно и так сказать, — соврал Лео, — А вы так и не представились.
Юноша выдохнул:
- Моё имя вам и не надо. Запомните меня, как студента. Студента — астрофизика из Еннеле, который очень недоволен собой, своим городом и своей страной.
- Студент — астрофизик, товарищ, это, конечно, хорошо, но не подскажете, где Гонан обитает?
Студент понял, что вместо ответа из двух слов излил душу малознакомому человеку.
Застыдившись этого, он коротко извинился, указал рукой и произнёс:
- Тот дом.
***
Шёл дождь.
Гремел гром.
Сверкала молния над зданием больницы.
Глава 4 – Трудное время
- Тише, деточка... — медсестра, оставшаяся в повозке до Еннеле, держала Лику за руку, держа холодную тряпочку на её больном месте, — Сейчас всё пройдёт, тише, тише...
Обезболивающего не было, лекарств — тоже, только такое простое решение в виде смоченной ткани. Лика кричала от боли так громко и пронзительно, что кучеру не приходилось напоминать о скорости движения.
Голубые глаза девушки были
