– Ну… – колеблется моя худышка, но потом решается. Лицо становится хищным: как у тигрицы какой! – Раз уж пошла такая пьянка – лучше – на крюк! И поближе к станку с женщиной! Чтоб я уж всё видела!
– Отлично.
Наручнички с ручек и ножек моей лапочки озверевшей не снимаю. А вот от креплений к лежаку отвязываю. И переношу действительно – на крюк. Но – не подвешиваю, как Витька. А размещаю так, чтоб пальчики ножек всё же касались немножко – пола! Сам отлично знаю – через пару часов такое положение станет для неё невыносимым, и она тоже начнёт. Костерить меня на все корки, и рыдать. И стонать, и выть.
Ну и ладно. Вот тогда-то я её пошленький ротик и заткну. Кляпчиком.
У меня есть и «парадный» – розовый! Прикупил для съёмок.
Ну а пока включаю видеозапись, и приступаю.
Кляп у распятой на станке вынимать не стал. Не хочу, чтоб она громко орала, и уж тем более – общалась с Виктором.
Начал не форсируя: добавил на растяжки ножек противовесиков по тридцать кэгэ, да и принялся стегать! По животику. (А прикольно он вздрагивает!) По внутренней поверхности бёдер. И по промежности! Ножки у дамы пухленькие, смотрятся пикантно. А уж куночка – так и трепещет! И уж не сомневайтесь: бью я – от души! Но – не так, чтоб содрать кожу! Без оттяжки.
Когда закончил первый этап, Юлечка моя на крюке своём спрашивает:
– А сколько времени ей теперь понадобится, чтоб снова смогла нормально ходить?
Ну она и прелесть у меня! Ну, это я уже говорил. Неужели она до сих пор считает, что эту даму предоставило мне Агентство «Неземных»? Для «демонстрации»? Отвечаю:
– Не знаю. Опытным путём проверял это только один раз, и не столь интенсивно. Но та девушка была не в пример мужественней. Она могла и не такое вытерпеть! А эта – вон: улилась слезами. И подвывает – что твой волк! Раскисла, словом.
Ну а теперь перейдём к основной программе. Гвоздочки мои, думаю, как раз раскалились до красна!
Вот и занимаюсь я – вначале пальчиками распятой «подопытной», загоняя под ноготки семьдесят вишнёво-красных гвоздочков (Приспособился я вставлять их поближе друг к другу – почти сплошняком!), по семь – на ноготок. Визгу-то было! Ух! Да и воняло – не люблю, оказывается, лангет. Подгоревший. Но как «шоу» – изумительно!
Когда закончил, пришлось в третий раз подносить под нос жертвы бутылочку с аммиаком. Хрупкая да чувствительная какая-то попалась дама. Но когда очнулась, направился я к Вите. А молодец. Хитёр. Делает вид. Что отчаялся крутиться и вертеться на своём крюке, и мычать и сопеть. А теперь – типа, потерял сознание. От сострадания. И отчаяния. И бессилия.
Сую склянку с аммиаком и ему – он не видит её, из-за того, что глаза закрыл. Ага! Вон как сразу отшатнулся: симулянт …ренов! А глаза какие злые! Куда там даже Надечке! Смотри-смотри, меня этим не проймёшь…
Отхожу от него, возвращаюсь к Юлечке.
– Ну, как вам «приключеньице», Юлия Семёновна? Достаточно «необычное»? Что чувствуете? Мне – продолжить с этой «жертвой», или переключиться на Виктора?
У Юлечки, вижу, трепещут ноздри – то ли от запаха горелой плоти, то ли от предвкушения. Но голос вполне собранный и деловой:
– Пожалуйста, продолжайте с женщиной!
Чешу затылок. Ухмыляюсь во весь рот – хотя, думаю, под моим капюшоном этого всё равно не видно. Говорю, этак – с расстановочкой:
– Смотрю – вы – как я.
– Что вы имеете в виду – «я – как вы»?!
– Тоже ненавидите всех женщин! А почему? Конкурентки? Завистницы? Предавшие вас подруги? Или… С детства гнобили и дразнили? На переменах – лупили?
Долго молчит моя Юлечка. Только губки кусает. Но потом вижу слёзы в уголках глаз. А вот они и потекли – прокладывая влажные блестящие в свете моих ослепительно горящих софитов дорожки по щекам! Но – не рыдает. Мужественная! Наконец вздыхает:
– Вы… Всё верно сказали. Задразнивали – до слёз. И били. А когда я попыталась однажды дать сдачи – уже кулаками, подкараулили после уроков. Избили от души. Я месяц в больнице лежала. Глаза ничего не видели – такая гематома была на лице! И пять рёбер было сломано – два вообще вошли в лёгкие… Ма заняла на лекарства в банке под чудовищный процент – потом пять лет отдавали… Да, вы правы: такого – не забудешь!
Трогаю рукой её вздрагивающее плечико:
– Мне очень жаль. Нет: мне и правда: жаль вас, Юля! Но сейчас я постараюсь отвлечь вас от мерзких и ужасных воспоминаний. Так что дайте-ка я протру ваши глаза. И очки – а то они запотели. Видно? Отлично! Итак: представьте – что это – ваша главная обидчица!
– А чего мне представлять, – она криво усмехается, – Это она и есть! И если я сказала вначале, что её не знаю – так это чтоб она не подумала, что это я заказала эту экзекуцию! А сейчас, прошу вас – продолжайте! Мне отродясь никто таких «подарков» не делал! И я начинаю думать, что мои детские ночные молитвы услышаны! И Бог – есть!
Вот оно, значица, как.
Получается, я – в кои-то веки – типа, исполняю роль Правосудия?!
Причём – не того, формального, которое наверняка этих с-сучек, избивших свою одноклассницу до полусмерти, оправдало! А – нормального. Того, что – по совести!
Ну уж не сомневайся, Юлечка! Я не подведу!
Двухсотки раскалил чуть посильнее – они стали ярко-жёлтыми.
А уж с каким упоительным звуком входили в нежную плоть на внутренней поверхности бёдер!.. Подопытная моя извивалась и выла, и причитала… Ну, для меня-то в этом не было ничего необычного, так – проходная «процедура», для возбуждения, и демонстрации моих возможностей… Ну а Юлечка моя так прямо во все глаза смотрела!
Но – молчала. Только сопела. И зубками скрипела.
Но вот все шестьдесят гвоздочков и утоплены по шляпки! И даже только пять-шесть концов гвоздочков наружу вышли: говорю же – пухленькие бёдрышки!
Теперь пристраиваю на грудки воющей дамочки – самосдавливающиеся захваты. («Прогресс» у меня в пыточных приспособлениях ушёл далеко! Теперь я приспособился сыромятные ремни использовать – для сдавливания губок струбцин. Постепенного!)
Ну, как они действуют – Юлечке наглядно показал. А уж жертва – на себе почувствует. И прочувствует. А, да. Чего это у меня Витя – сачкует?
Подхожу. Уж смотреть-то он – смотрит. Но говорить не пытается. Ладно, постараюсь подключить к «шоу» и тебя, любитель «крутого» секса. Стаскиваю с него штаны.
Ах ты ж гад такой!
Возбудился и он – дальше некуда!
Не без удовлетворения отмечаю, что его размерчику – до моего-то – далеко… Вот и обвязываю, с большим натягом, вокруг «корня» его хозяйства – особо толстый сыромятный ремень. Ещё одним обвязываю его шарики – тоже затянув от души. Высохнут полностью эти ремешочки, от тепла его тела, примерно за час. Но уж «незабываемые» ощущения тебе, Витя, гарантированы!
А пока…
Снимаю штаны и сам. Подхожу к распятой обидчице моей Юлечки.
Только собрался вставить, как слышу:
– Э-э… Господин субподрядчик! Вы не могли бы ваш пыл… Перенести на меня?
Странно. Будете смеяться – но чего-то в этом роде где-то в глубине сознания и ожидал! И очень даже… готов!
– С удовольствием, уважаемая заказчица! Желание клиентки для меня – закон!
Снимаю её с крюка. Укладываю на матрац, что имеется возле входной двери. Ручки не трогаю, закинув их – над головой девушки, а вот ножки – расковал. И тут эта зар-раза побледневшая вдруг охватывает мою спину своими кочерёжками, и начинает стонать и задыхаться – а я ещё даже не вставил!
Быстро исправляю это недоразумение. Ого! Задышала, забилась! Запыхтела!
Вот теперь она и стонет и ёрзает, и вопит! Куда там – той, которую пытал!
Но наслаждение, и правда – доставила мне – обалдеть!!!
Я уж думал – такого после Надечки – и не испытаю больше… Да и сама: приехала вообще раза четыре! Или пять – я не считал… А уж как кричала, как содрогалась – ну, до того, как вообще потеряла сознание!!! И – готов поспорить! – если б не наручники – точно всю спину мне исцарапала бы! Да и так – кожу уж точно наручниками мне с боков и рёбер кое-где содрала… Придётся потом спиртом обработать. Да детской присыпкой посыпать – она при ссадинах – отлично!..
Решено! Оставляю её – себе!
А этих двоих…
Ну, поскольку они мне фактически – без надобности, просто прикончу. Да и отправлю – куда всегда. Яма у меня уже готова. Как всегда два с половиной: глубокая. Ну а чуть расширить, чтоб поместилось сразу два тела – без проблем!
Осталось только дождаться, пока Витя полностью насладится индейскими ремешочками, да зарезать. А на даме его сердца я применю, как всегда, электрический стул.
[left]Ну, не совсем, конечно, стул, а, скорее –