А просто – Орудие! Карающее. Грешниц.
Все остальные твои, как я теперь понимаю – просто получили то, что заслуживали!
Ну а я – сама себе и судья, и палач!
Хоронить «по-христиански» меня не нужно!
Просто закопай меня, где и остальных.
Прошу тебя лишь об одном: поставь за мою душу свечку в Храме.
Навеки твоя, Юлия.»
Чувствую, что кулаки у меня сами собой сжались. А челюсти свело. Но слёз нет.
Иду на кухню. Оттуда выхожу во двор.
Стемнело.
Приступаю.
Спустя полчаса всё сделано. Завернул её в старое покрывало: оно ей всегда нравилось. Хотя для нашей новой постели она выбрала другое – шикарное.
И вот я опять – один.
Снова сижу на кухне: дебил – дебилом!
Мысль приходит только одна: как не уследил?!
Хотя…
Она явно – прекрасная актриса. Ещё и с огромной силой воли. Прощаясь, не мог бы – ни ухом, ни рылом…
Почуять!
Но чего же ей всё это стоило?!
Ведь наверняка когда дверь за мной закрылась, и машина скрылась за воротами – и рыдала, и каталась по полу, и волосы на себе рвала: я видел и их, и следы от солёных высохших ляпок на полу…
А точнее говоря, это я только сейчас их заметил – когда стал присматриваться…
Но она – попрощалась. И просила себя в её смерти не винить…
Что вряд ли реально.
Потому что надломило что-то во мне общение с ней. Наш короткий роман.
И пусть мы и сблизились на почве только мести – я же не слепой! Понимал. Видел, что переросло это потом во что-то большее…
И вот её нет.
И как мне дальше жить с этим?!..»
19. Корабль
Сестра Дженифер, как идущая впереди, и ещё из чистого упрямства поднимавшая иногда слезящиеся и воспалённые глаза от ослепляющее сверкавшей белой поверхности перед лицом вперёд – к горизонту, первой увидела их. Но чтоб убедиться, пришлось проморгаться, и стереть набежавшую слезу. Всё верно!
Несколько чёрных точек приближались как раз оттуда, откуда они и ждали помощи: со стороны причала, из-за гребня ближайшего пологого холма.
Наконец-то! Хоть какие-то признаки того, что они – не одни в этой безбрежной скованной многомильными в толщину льдами и занесённой хрусткими снегами бесконечности, больше похожей из-за снежных увалов на странную пустыню! А ещё – слава Богу, что они всё же движутся в нужном направлении! А то, несмотря на вешки, ей всё же начинало казаться, что они заблудились…
Дженифер остановилась так резко, что шедшая за ней сестра Лайла ткнулась ей в спину:
– Ты что, Дженифер?!
– Внимание, девочки! – Дженифер обернулась назад, говоря так громко и гордо, словно это она самолично снарядила и послала за ними спасателей, – Мы спасены! Вон: к нам на полном ходу спешит подмога!
Девочки разошлись в стороны, заняв сразу всю ширину заметённой дороги. Кто-то прикладывал козырьком ладонь ко лбу, кто-то щурил побитые порошей и истерзанные морозом и снежной слепотой глаза, но большинство загалдели, словно кайры на базаре:
– Ого! Точно! Да-да, вижу! Ур-ра! Слава Богу! Ну наконец-то!..
Сестра Дженифер сказала:
– Отлично. Теперь мы все их увидели. Я уверена, что и они нас видят: давайте-ка помашем им! – все принялись истово махать руками, – И это – явно спасательный отряд с корабля. Значит, сдержал слово этот… Андрей. Связался с Советом, и сказал про нашу команду. Какое счастье, что мы воспользовались палаткой! И живы!
– О, да! Спасибо тебе, Дженифер! Ведь если б не палатка и ты – так бы мы и пёрлись, как тупые овцы, за этой идиоткой! И тоже подохли бы – ни за грош!
– Идиотку-то мы с собой везём… Но вот что. Повторю на всякий случай то, о чём мы уже говорили на прошлом привале. Там, на корабле, нас всех наверняка будут допрашивать. И всех вместе, и по отдельности. Служба Безопасности. Поэтому. Давайте сразу договоримся. Чтоб мы не путались в показаниях, и не подставляли сами себя, противореча друг другу – говорить только… Правду!
То есть – рассказывать всё, как оно и было!
Ну, вы все присутствовали при нашей с этой Ниной «беседе». Если её можно так назвать. И слышали её аргументы. А, вернее – то, что у неё их просто не было! А было только дурацкое желание выслужиться перед начальством, и добраться до корабля поскорее… И плевать ей было на наши жизни, и риск!
Да, там, на корабле, члены Трибунала могут меня обвинить в том, что пыталась поднять бунт. Отказавшись выполнить прямой приказ начальства. Но!
У меня есть железный аргумент: мы все, кто послушался меня, живы. А Нина и её дуры – нет! А основной Закон Федерации и Конституция гласят, что нет ничего важней, чем жизни членов Федерации. И Нина, получается, хотела всех нас погубить, наплевав на этот Закон. Так что это – она, получается – преступница! Мятежница! И это – на её совести жизни трёх наивных сестёр, отдавшихся в её руки! Ну, и плюс её собственная.
Короче: пусть мы и отказались выполнить приказ вышестоящего по должности начальства, но мы поступили так – согласно не букве, но – Духу нашего Закона! На этом и будем стоять, и повторять неустанно – хоть сто раз!
Мы спасли свои жизни! Значит – правы! И чисты перед Законом!
А теперь – пошли. Чем быстрее мы попадём к ним, к этим встречающим, тем лучше. Кстати: про этот наш разговор тоже обязательно нужно будет на допросах – рассказать! Чтоб они понимали: мы – не мятежницы и не бунтовщицы.
А просто более умные и законопослушные гражданки, чем эта идиотка Нина!
Проснулся Андрей от стука в дверь каюты.
Девочки, лежащие рядом с ним, морщились, слабо мычали, но глаза открывать не собирались явно. Как и просыпаться. Если честно, он тоже не выспался. Но он – Муж. И глава своей Семьи. Поэтому ему пришлось перекатиться, и встать с кровати.
Запахнувшись в халат, он отправился, шлёпая босыми ступнями по линолеуму первой комнаты, открывать. Впрочем, пол был не холодный – это вам не «Новый Берлин»!
В дверь аккуратно но настойчиво стучала Ида Хуллко. Андрей, понимая, что в одних кальсонах и майке, пусть и запахнутый в банный халат, выглядит не совсем подобающе для Хозяина Андропризона, предложил:
– Ида. Зайди, пожалуйста. Не хочу в таком виде маячить в коридоре.
– Там всё равно никого нет, Хозяин. Но боюсь, выйти вам придётся. Как и переодеться.
Вам снова звонит сестра Меделайн.
– Ах, вот как. Ты права. Выйти и ответить придётся. Да и одеться… Минуту.
Он, отойдя в угол, где у него на стуле лежали аккуратно сложенные брюки и китель, стал быстро одеваться. Полуботинки стояли здесь же – под стулом.
Ида, вероятно, из природной скромности (Ха-ха!), отвернулась.
Из спальни, потягиваясь и постанывая, вышла Магда. В своём неглиже она была поистине великолепна! Но Андрею было не до рассматривания красот главной жены:
– Магда, сердце моё. Там опять звонит твоя любимая Меделайн. Хочешь поприсутствовать?
– Он ещё спрашивает! Да меня хлебом не корми, только дай посмотреть на то, как ты изображаешь «трезвого» и бесстрастного политика! Прирождённого лицемера и лгуна. Будущий ты наш Верховный Правитель! Или даже – Император!
– Хватит прикалываться. Да ещё при нашей сестре Иде.
– Во-первых, я не прикалывалась. – а томный у неё, и одновременно серьёзный взгляд. Даже не поймёшь: может, действительно – не прикалывается, – А во-вторых, «сестёр» тут у тебя – нет. Рано или поздно тебе придётся взять в жёны и Иду, и всех остальных, кто остался с тобой. Ведь, если вспомнишь, именно таким и было основное условие!
– Хм-м… Да. Точно. Ида, перестань так мило краснеть. А то ты меня смущаешь!
– Хозяин… Простите! – потупленный взор и изящно изогнутая шея с милыми кудряшками умилили Андрея. Да и попка у Иды – будь здоров!..
А действительно – милый у неё вид. Магда права: рано или поздно…
– Ладно, – он криво усмехнулся, а вот «бессовестная», и явно всё просёкшая Магда нагло заржала во весь голос, – Отставить шутки и прибаутки. Пора делом заняться. Пошли в рубку.
– Не ждите. Я должна… Привести себя в порядок!
– Хорошо. Придёшь, как сможешь.
[left]По дороге в диспетчерскую Андрей пытался привести в порядок
