День курсанта (5 августа). Курс второй.

крокодилицами танцуют, а меня.…Ну, и вкусы у этих курсантов! Точно зеленые, поэтому и подбирают себе подобных, родственников крокодилов и бегемотов! Кошмар! Как можно! За весь вечер никто не подошёл! Жуть! Ненавижу! Кто подходил, так сразу разворачивался, как будто чёрта видел! Свят, свят, свят! Чур меня, чур!
Уже собиралась уходить домой. И невдомек ей было, что желающих было много, но всех кто подходил близко, отлавливали и разворачивали назад:
-- Это подруга Гурова.
-- Так его же нет. Я только потанцую.
-- Он сейчас вернется. Это подруга Гурыча. Понял?
-- Понял.
          И вот он – наш герой, спасающий милую деву от тоски  и повышающий ей самооценку.
-- Девушка, разрешите вас пригласить на танец.
          Гурыч был сама галантность, сама любезность и предупредительность.
          Девушка по имени Наташа согласилась…
          Друзья, рассматривая танцующего Андрея:
-- «Запал» Гурыч на девочку.
-- Запал.
-- Снова по самоходам пойдёт.
-- Пойдёт.
-- Это точно. Только он уже из комсомола вылетел. Дальше вылетать только из училища.
-- Надо бы объяснить ему.
-- В казарму придём и объясним. Надеюсь, что он не рванёт сегодня же к ней.
-- Гуров – может.
          Но Андрею хватило мозгов не поддаться искушению и сбежать прямо сегодня же. Взял телефончик у красивой девушки с копной волос и королевской осанкой, и … Гуров влюбился…Безвозвратно. По кончики ушей. А по выпуску и женился!
          Сессия, сессия, зубрёжка, бессонные ночи. Уже не до дев юных, и во сне приходят не гурии с пассиями, а формулы, схемы, каскады прохождения радиосигнала, принципиальные схемы возбудителя, предварительного усилителя, усилительного тракта, выходного каскада. На кафедре ЗАС заниматься можно только в режимном помещении. Из помещения не выходить, конспекты только секретных тетрадях, не выносить, время ограничено. Время.… То, чего не хватает.… Ни на учёбу, ни на сон. Все спят по три часа, не больше. Раздражение. Страх сдам-не сдам. Ссоры вспыхивают по поводу и без. Хочется найти виноватого в своих бедах. Найти и набить ему морду. Сложно в 18 лет признать, что ты сам виноват  в своих проблемах.
          Но сдавали эти проклятые курсовые, зачёты, экзамены. Правдами и не правдами. Те, кто добывал стройматериалы для казармы, вспоминали навыки, и для сдачи отправлялись на промысел. Строители успокоились, немного вздохнули спокойно, что набеги курсантов закончились. Расслабились строители. Не совсем как летом.… Не так масштабно, но продолжались. На кафедрах тоже нужно было делать ремонт… Краска.… Вот он цветной рубль, за который можно купить себе билет в отпуск!
Но не у всех. Видерману не нужна краска. Он – из «пиджаков», этому нужны только знания. И вот зубрим.… И начальнику кафедры ВТРС полковнику Файбировчу («Фара») тоже не нужны стройматериалы, только знания….
21 января…. Мой день рожденья… Подъём, утренняя зарядка на улице. Не холодно. Всего-то минус двадцать, но с ветром. Метёт. Бежим не быстро, дышим носом, чтобы не обморозить бронхи. У многих рты закутаны в вафельные полотенца. Чтобы не простыть перед отпуском.
-- С Днём Рожденья, «замок»!
-- Спасибо!
-- Ну, что, в чипок идём? Проставляешься?
-- Надо будет. Только не как на первом курсе. А то, помните, как комбат мне «губу» впаял…
-- Помним.
-- Но не посадил же!
-- Может, у тебя будет такая традиция, каждый год, на твой день рожденья, Старун тебе будет объявлять по трое-пятеро суток ареста, а потом амнистировать. Как в кино «Ирония судьбы», когда мужики 31 декабря ходили в баню, а у тебя сутки ареста, а?
-- Да, ну вас. Хороший подарочек на день рожденья! Тебе бы такой!
-- Ну, тогда на сампо – в чипок?
-- Хорошо. Туда и рванём огородами. Так, чтобы не попасться никому на глаза.
-- Родители тебе посылку с доп.пайком не выслали? На день рожденья?
-- Не выслали. Приеду домой, там и отъемся.
-- Да. Жаль.
-- Ладно, после обеда отъедимся.
          Но не суждено нам было отметить день рожденья, как задумали.
          После завтрака, когда все готовы были двинуться на занятия, но комбат построил батальон.
-- Товарищи курсанты! Занятия отменяются!
          Строй зашумел.
-- Вот те на!
-- А как же сессия?
-- У нас послезавтра экзамен!
-- Твою душу мать!
-- Залёт!
-- Пиздец! Не комбату же сдавать сессию!
-- Да, чтоб ты сдох, Чапай!
-- Отставить разговоры в строю! Сейчас все следуют в расположение своих рот, переодеваетесь, следуете на КПП-2, поротно грузитесь в автобусы, убываете на станцию Топки, очищаете железнодорожные пути на сортировочной станции от снега. Когда работа окончена, убываете в училище! Командиры рот, построение через тридцать минут! Разойдись!
          Ворча под нос, разошлись
-- Топки-Тапки!
-- Я, что поступал в училище, чтобы снег кидать на путях? Хотел бы снег кидать, так в дворники пошёл бы. Надо было поступать в Ташкент. Там тепло, там снега нет!
-- Там не тепло! Там жарко! Гепатит! Дизентерия! Холера! И девки восточные! Чуть, что так – женись, или кастрируют! На фиг!
-- А здесь? Летом – жарко! Клещ энцефалитный. Зимой – холодно! Много снега! Который чистить надо!
-- Везде – жопа! Думаю, что в Ташкенте также курсантов кидают на очистку дорог после камнепада! Бесплатная рабочая сила!
          Так переодевались, готовясь в путь-дорогу.
          Валенки, ватные штаны, ватник – телогрейка, тот, который одевают под шинель. Только сейчас это просто самостоятельная одежда.
-- Шея голая. Как бы не простыть перед отпуском.
-- Возьми полотенце как шарф.
-- Точно!
-- Только спрятать надо, а то комбат разорётся как самка сумчатой гориллы в брачный период.
-- Нет такого животного!
-- Есть! На Старуна посмотри. Его, чтобы он в джунглях не помер и вид не вымер, в армию засунули, на полное государственное обеспечение. А по недогляду, ещё и командовать поставили.
          У второго КПП стояло уже четыре автобуса. По одному на роту. Все курсанты, раздутые от ватников, «вшивников», валенок. И, сто тридцать, толкаясь, на сиденьях – друг на друга. Остальные стояли, не держась за поручни.
-- Консервы «Килька  в томате» – она  же «Братская могила».
-- Вот перевернётся автобус и будет всем нам братская могила!
-- Типун тебе, придурку, на язык!
-- Не надо переворачиваться! Я в отпуске с девушкой договорился. Так, что помирать никак нельзя!
-- Жениться, что ли договориться?
-- Да, ну, к чёрту! Скажешь тоже! Жениться! Так.… Погулять! Кадрил её в письмах полгода.
-- В письмах.… Какая гадость! Думаешь, что вот так и сразу она тебе отдастся?
-- Куда она денется, когда разденется!
-- Помечтай! Помечтай!
          В автобусе сразу стало душно, окна запотели.
-- Откройте форточки! Дышать нечем!
-- Мне дует, я простыну! Закрой форточку!
-- Да, иди ты на хуй! Оторви жопу от лавки и встань!
-- Я не могу встать! Меня придавили!
-- Дай ему по голове. Он потеряет сознание, отпихни от себя и мы с тобой поменяемся местами!
-- Я сейчас встану и сам дам по голове! Так, что не встанешь! Кто там такой умный выискался!
          Больше часа ехали. Те, кто был поближе к окнам, рассматривали гражданскую жизнь.
-- Эх! Метёт!
-- Сильно?
-- Сильно. В училище казалось, что меньше.
-- За городом вообще, наверное, вьюга.
-- Наверное.
          За неспешным трёпом автобус довёз до станции Топки.
          Ветер. Сильный ветер. Метёт, Кидает снежные заряды в лицо.
          Деревянные лопаты для снега свалены огромными кучами.
-- Надо будет на обратном пути прихватить домой. В казарме уже мало лопат осталось.
-- Прихватим. Внутрь строя засунем и поплотнее пойдём, типа, замёрзли, греемся толпой.
-- Со стороны как идиоты будем смотреться.
-- Тебе не пофиг будет, как будем смотреться? Главное, что лопаты добудем. Не надо ремонтировать старые, не надо скидываться и покупать новые, не надо у других рот коммуниздить. Главное – результат! Цель оправдывает средства!
-- Да. Действительно, не пофиг ли как будем смотреться, думаю, что и другие роты тоже прихват несколько лопат.
          Сортировочная станция, много, очень много путей. Они завалены снегом. Не просто завалены, а сугробы на них. Каждой роте свой участок. Нужно от дальних путей снег перекидывать на ближние, а оттуда уже – на обочину.
          Всё бы ничего, только ветер резко меняет направление, и часто кидать приходится навстречу ветру. Встречный порыв бросает снег на тебя же. Оборачиваешься, и там, откуда ты брал снег на лопату уже новый сугроб. Больше прежнего. И снег уже не лежалый, плотный, а лёгкий, который разлетается под порывом ветра, и от твоей же лопаты. Сизифов труд. Это по-научному. По-военному – мартышкин труд.
          Бросаешь снег, а он на месте, кажется, что его ещё больше стало в том месте, откуда ты его брал.
          Начинаешь от злости материться, а ветер тебе рот снежком затыкает. Многие уже сняли полотенца с шеи, что выполняли роль шарфа, и намотали на морду лица. На нижнею часть. Снег не забивается в нос, рот. Только быстро намерзает ледяной коркой вокруг дыхания на вафельном полотенце.
          Злость, отчаяние, непонимание как можно справится с такой стихией. Друг друга осыпаем снегом. Кидаешь эту белую крупу, а ветер разносит её по всей убираемой территории. Или того хуже на тебя же или товарища. Мат-перемат ветер носит над толпой барахтающихся.
          Ветер большим снежком затыкает тебе рот, когда ты открываешь его, что объяснить товарищу, что он не прав. Шапка, брови, ресницы – всё в  инее и намерзшим, схватившимся, намёрзшим снегом со льдом.
          Морда лица мёрзнет, по спине пот струится. Распахнёшь телогрейку, а снег сразу и набивается во все открывшиеся щели в одёже.
          Те не менее, более чем четыреста человек, сумели освободить из снежного плена рельсы. И вот уже от того места, где начинали переброски тонн снега, пошёл первый состав. Медленно, но пошёл.
          Сорок первая рота по команде старшины дружно проорали троекратное «Ура!»
-- Чего орут?
-- Не визжите! Гланды простудите!
-- Эмаль на зубах треснет.
-- Хватит зубы сушить!
-- Идиоты.
-- Как будто они одни очистили пути!
          Комбат Старун, в овчинном армейском полушубке, пыхтя сигаретой, с поднятым вверх воротником, стоя спиной к ветру, удовлетворённо смотрел на сорок первую роту.
-- Вот, сразу видно, что они рады. Выполнили задачу. И сами себя поздравили. А вот сорок вторая рота.… Как всегда…
-- Сорок третья и сорок четвертая тоже молча, работают, а эти морозят бронхи. Вот заболеют эти энтузиасты и умрут.
-- Кто там каркает?!
          Комбат зло всматривается в ряды курсантов. Но сейчас не опознаешь. Шапки с опущенными клапанами, телогрейки без погон, спины, побелённые белой порошей. Лиц не разглядеть, по голосу не определить, ветер искажает всё, да, и губы застывшие не как обычно выговаривают слова.
-- Эх, сейчас бы с мороза, да, в баньку! – Полянин вполголоса говорит.
-- Да! И девку белую, да, грудастую туда!
-- Смотрите проще. Сейчас бы выпить! Можно и винца, но и водочка сойдёт!
-- Не советую, парни пить на морозе!
-- А чего так?
-- Замёрнуть боишься?
-- На полигоне пили. И нормально.
-- На полевом выходе где пили? В палатке, да, ангаре?
-- И?
-- Там тепло. А вот на морозе, батя был на охоте.… Вот и провалился в воду. Минус сорок на улице. Мужики вытащили, до заимки как могли, побежали. А силы оставляют и одежда колом стала, мешает идти, да, и силы